Но как только трудный участок пути оставался позади, его руки тотчас отпускали спутницу.Присутствие Рида создавало какой-то дискомфорт в душе Камми. Ей никак не удавалось отделаться от напряженного, беспокойного ожидания его прикосновения, его поддержки. Она прекрасно понимала, что не должна была чувствовать ничего, кроме сдержанной благодарности за его помощь, и ничего не могла с собой поделать. Это начинало раздражать ее.Давным-давно прошло то время, когда она, глупая девчонка, мечтала о Риде Сейерзе с тайной жгучей страстью. Издалека наблюдала за ним, и все в нем казалось ей необычайно привлекательным: и то, как над его лбом топорщились выгоревшие на солнце светлые волосы, и быстрая озорная улыбка, то и дело пробегавшая по его лицу, и лучики-морщинки, разбегавшиеся вокруг ярко-синих глаз, когда он смеялся. Ей нравилось смотреть, как он двигается, как под бронзовым загаром играют мускулы его тела. Она любовалась его упругими ногами в коротко обрезанных джинсах и широкими сильными плечами.Рид был старше ее приблизительно на три года и казался несравненно взрослее всех тех ребят, с которыми она ходила в кино, бегала на каток или ездила на пикники. Камми считала его необычайно опытным и искушенным в житейских делах, и, кроме всего прочего, он был, по ее мнению, чертовски привлекателен как мужчина.Иногда бывали такие моменты, когда Камми представляла себя и Рида страстными любовниками из какой-нибудь старинной легенды. Она мечтала о том, что однажды они случайно встретятся где-нибудь в уединенном месте и в ту же секунду поймут, что созданы друг для друга. После этого они соединят свои судьбы браком и тем самым положат конец той тихой вражде, которая уже почти сто лет существует между их родами. Вот о чем грезила наивная девочка.Все произошло совсем не так, как рисовалось в воображении. В то лето ее семья отдыхала в загородном домике на берегу озера. По соседству с ними жил Рид со своими друзьями, и Камми, разумеется, отлично знала об этом. Как-то раз Камми отплывала от причала, направляясь к середине озера, как вдруг он вынырнул из воды так близко от нее, что они едва не столкнулись носами, а его ноги коснулись ее ног.— Что ты делаешь? — задохнулась она от возмущения, как и подобало испуганной девчонке.Его ответ был очень прост:— Я увидел, как ты плывешь, и не смог устоять перед желанием присоединиться к тебе. А может быть, мне захотелось еще и вот этого…Его руки нежно обняли ее. Солнечный свет, словно расплавленное золото, заблестел в его волосах, когда Рид наклонил голову, чтобы губами снять капли воды, попавшие на ее веки. Потом он поцеловал ее. Его рот был теплым и сладким, ласкающим, просящим, ищущим.В какое-то мгновение она непроизвольно прильнула к нему. Возникшая в ней неосознанная потребность ответить ему была так же естественна, как потребность дышать. Их тела слились. Они, эти юные тела, так безупречно подходили друг другу, будто олицетворяли саму гармонию.Его объятия стали еще крепче, когда, изумленный неожиданным движением Камми, он сделал глубокий вдох, и его грудь поднялась. Губы Рида легонько касались ее рта, осторожно исследуя его нежные очертания, его тонкие края, его влажные невинные уголки. Он пробовал ее на вкус трепетным кончиком языка, который ласково терся о ее гладкие губы, медленно раздвигая их. Рид искал ее оробевший язык и, наконец встретившись с ним, принялся тихонько его посасывать. Его рука мягко пробралась под мокрую ткань купальника и накрыла грудь. С величайшей осторожностью стал он сжимать пальцы, чтобы ощутить ее упругую податливую округлость.Неистовое, безумное желание пронзило Камми, словно разряд электрического тока. Она была не готова к этому и даже не подозревала, какой жаркий внутренний огонь таился в ней. В тот же самый момент она ощутила прикосновение напрягшейся твердой плоти — прикосновение, выдавшее его с трудом сдерживаемое желание.Камми охватила паника.В каком-то безрассудном страхе она вывернулась из его рук и закричала что-то, сама не понимая что, — до такой степени овладел ею ужас. Эти слова ей так и не удалось вспомнить ни в тот день, ни позже. Резко повернувшись в воде, Камми рванулась назад и, сделав несколько сильных взмахов руками, оказалась возле лодочного причала. Вскарабкавшись по лесенке на берег, она опрометью бросилась к дому, словно за ней гналась свора собак.Родители Камми вместе с гостями сидели за стаканчиком виски на веранде с северной стороны дома, поэтому ей удалось незаметно проскользнуть в дом с восточной стороны. Закрывшись в своей комнате, она стянула мокрый купальник и насухо вытерлась полотенцем. Потом бросилась на кровать и горько разрыдалась от унижения, стыда, смущения и душераздирающего отчаяния. Камми ненавидела себя за то, что продемонстрировала свою неопытность.Ей просто невыносима была мысль о том, что она убежала, как испуганный заяц. Что теперь подумает Рид? Его Камми ненавидела тоже, за то, что он вывел ее из равновесия, заставил потерять над собой контроль. Но больше всего она ненавидела его за то, что он разрушил ее фантастические воздушные замки.Значит, Рид все это помнил. Доказательством тому были его слова. Даже сейчас воспоминания о том давнишнем эпизоде вызывали у нее неприятное беспокойство. Где-то там, в глубине души, еще живы были испуг и унижение, которые она испытала в тот день.Неужели он и в самом деле сожалел, что поцеловал ее тогда, много лет назад? Но почему? Ведь это был вполне естественный импульсивный порыв молодого тела, находившегося в пике полового созревания. Это она тогда устроила сцену и превратила все в трагедию.До сегодняшнего дня у Камми не было возможности узнать, как Рид отнесся к этому маленькому происшествию. Почти сразу после него он поступил на военную службу. Она слышала, что он был десантником диверсионно-разведывательного подразделения, то есть являлся одним из тех считавшихся чуть ли не суперменами солдат, которые самыми первыми проникали в расположение врага. Позже до нее доходили слухи, что он работает на ЦРУ и выполняет какую-то тайную миссию в Центральной Америке, а потом говорили даже, что его забросили на Ближний Восток. И вот несколько недель назад умер отец Рида, и он приехал домой.Камми была так занята своими воспоминаниями, что не заметила, как за стволами деревьев засветился огонек. И только когда они подошли совсем близко, ей стало ясно, что перед ними светятся окна какого-то дома. Она замедлила шаги и остановилась. Сразу стала слышна барабанная дробь дождя, стучавшего по плащ-накидке.Когда Рид повернулся к ней, то увидел удивление на ее лице. Она возмущенно сказала:— Но это не моя машина!— Просто добраться сюда было ближе.В его словах сквозило раздражение, словно он ожидал, что она станет возражать, и заранее разозлился.— Я не могу войти туда.— Послушай, перестань дурить. Тебе нужно обсохнуть и выпить чего-нибудь горячего. Обещаю, что не стану приставать к тебе.— Этого еще не хватало! Я об этом даже и не думаю, — гневно ответила она, однако в голосе звучал оттенок смущения.— Нет? Я просто поражен. В таком случае почему же ты отказываешься? Ведь это всего-навсего обыкновенный дом. Он не съест тебя.Но этот дом не был обыкновенным. Как гласит история, в стенах этого угрюмого, прочно стоящего на земле строения была соблазнена Лавиния Гринли. Кроме нее, никто из семейства Гринли не переступал порога этого дома.Этот двухэтажный, прямоугольной формы дом, увенчанный высоким чердаком со слуховыми окнами, был срублен из массивных гладких сосновых бревен, толщина каждого из которых составляла больше фута. Дымоходные трубы, сложенные из кирпича ручной работы, возвышались по обеим сторонам крыши. Длинные узкие окна закрывались изнутри тяжелыми ставнями. Если картину дополнить покатыми карнизами и совершенно плоским фасадом, лишенным каких бы то ни было крылечек, веранд и портиков, что было в традициях северного строительства, то получится настоящая крепость, надежно защищавшая своих хозяев от вторжения непрошеных гостей.Этот дом был построен в начале девяностых годов девятнадцатого века Джастином Сейерзом. Он жил в нем затворником, отгородившись от мира высоким восьмифутовым бревенчатым забором. Забор этот давным-давно развалился, и бревна его растаскали местные жители. Однако в Гринли это место до сих пор продолжали называть «Фортом».Каждое бревно для постройки этого дома было вывезено с земли, украденной Джастином Сейерзом у Ла-винии Гринли. Каждая доска была распилена и остругана на лесопилке, которую он поставил всего в нескольких милях отсюда.Эта лесопилка оказалась чрезвычайно прибыльной, и вскоре с ее помощью Сейерз стал весьма состоятельным человеком. Немного позже, в самом начале двадцатого века, Джастин нашел выгодного партнера — человека по имени Хаттон. Хаттон тоже приехал с Севера, где работал на бумажной фабрике и досконально знал производство. Сейерз же имел землю, лес, хорошую поддержку и нужные связи. Эти двое объединили свои таланты и имущество, завезли оборудование, и на месте лесопилки появилась бумажная фабрика.Эта фабрика, значительно расширенная, до сих пор стояла на окраине города и находилась в совместном владении потомков Сейерза и Хаттона. Теперь ее собственность была поделена между Ридом Сейерзом, мужем Камми Китом Хаттоном и его старшим братом Гордоном. Так как Рид унаследовал землю прадеда и его первоначальную долю в прибыли, он считался главным пайщиком и, таким образом, владел контрольным пакетом акций.Камми окинула быстрым взглядом стоявшего рядом с ней мужчину. Оказалось, что он был одет в маскировочную гимнастерку, разрисованную под кору дерева зелеными и коричневыми пятнами, и выцветшие джинсы. Лица его Камми не разглядела — слишком слабы были отблески света, горевшего в доме. Прежде чем заговорить, она облизнула губы.— Знаешь, если бы ты мог отвезти меня к моей машине…— Я сделаю это, как только ты согреешься и обсохнешь, — согласился он и спокойным тоном убедительно добавил: — Даю тебе слово.Она отрицательно покачала головой.— Лучше прямо сейчас. Я не заболею, вот увидишь.Он молча смотрел на нее несколько долгих минут. Дождь продолжал усердствовать, и струйки воды стекали с его подбородка на шею. Он глубоко вздохнул и повел плечами, будто хотел сказать, что не несет ответственности за свои дальнейшие действия. В следующую секунду одним решительным движением он подхватил ее одной рукой под колени, другой под спину и, крепко прижав к груди, направился к дому большими быстрыми шагами.— Нет! — закричала Камми, но было уже поздно.Тогда она стала колотить его руками, брыкаться, извиваться всем телом, пытаясь вырваться. Но в ответ на ее рывки и удары он так сильно стиснул ее, что Камми сразу стало нечем дышать, а лицо уткнулось ему в шею. Задыхаясь, корчась от боли в железных тисках его рук, она поняла, как осторожно он обращался с ней там, в лесу, под деревьями.Камми ничего не оставалось делать, как оставить попытки вывернуться из его рук и расслабить уставшие от напряжения мышцы. Постепенно он ослабил свою хватку, которая в конце концов стала похожа просто на крепкие объятия.Рид толкнул внутрь боковую дверь и прошел через обитую деревянными рейками кухню и широкий коридор к простоватой, но весьма добротно сделанной лестнице. Перед подъемом он приостановился, и Камми, улучив момент, едко заметила:— Если ты полагаешь, что произвел на меня впечатление своими насильственными методами, то глубоко заблуждаешься. Мне, к твоему сведению, нравятся мужчины с хорошими манерами, а также я предпочитаю, чтобы меня не хватали без моего согласия.— А разденешься ты сама, — процедил он сквозь зубы. — Или, может быть, хочешь, чтобы я помог тебе? Заметь, я спрашиваю твоего согласия. Чего не сделаешь ради тебя.Камми стала соображать, что бы такое еще более унизительное сказать.— Смотри-ка, а ведь это противоречит твоим дурным наклонностям! На этот раз уж если кто и поражен, так это я, — парировала она.— Я еще никогда не применял к женщине силу, это первый раз за всю мою жизнь, — резко ответил Рид.— Ну да, конечно, — сказала она, — начал с женщины, а продолжить можешь детьми и животными. Мне кажется, ты войдешь во вкус.Камми почувствовала, что после этих слов все его тело передернулось, как от неожиданного удара хлыстом. Он наверняка уронил бы ее, если бы одной рукой она не держалась за его шею, а другой не уцепилась за нагрудный карман рубашки. Рид пошатнулся, и ее ноги с такой силой ударились о нижнюю ступеньку лестницы, что острая боль обожгла их до самых коленей. Камми дернулась, он резко отшатнулся, и, не схватись она за стойку перил, падение было бы неизбежным.Рид отступил на несколько шагов. Взгляд его сразу стал каким-то пустым, обращенным внутрь на что-то ужасное, видимое ему одному. Кровь отхлынула от его лица, на котором остался только цвет бронзового загара. Вокруг рта проявилась белая полоса. Хриплым неузнаваемым голосом он сказал:— Ванная на втором этаже, халат за дверью. Когда будешь готова, спускайся вниз.Он метнул быстрый взгляд на ее широко открытые от изумления глаза, повернулся и размашистыми шагами направился на кухню.Это было отступление, настоящее бегство. Камми, не мигая, смотрела ему вслед до тех пор, пока не защипало в глазах и не онемели пальцы, которыми она сжимала перила лестницы.Да, она хотела сделать ему больно. И ей это удалось, хотя она сама точно не знала, как это у нее получилось. Только в одном Камми была уверена: удар пришелся точно в цель, нож вонзился прямо в сердце. В его глазах, отражавших яркий свет висевшей над лестницей лампы, таилась такая невысказанная мука, что от одного только воспоминания о ней Камми почувствовала себя дурно.Она никогда больше не хотела снова увидеть эту боль в его глазах. Глава 2 В кухне было очень тепло, пахло крепким, только что сваренным кофе. На деревянном столе, крышка которого была отполирована временем, стояли две десертные тарелки, на каждой возвышалось по громадному куску торта, рядом лежали вилки и салфетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44