Так почему капитан должен предлагать свои услуги бесплатно?
— Возможно, не хочет, чтобы предприятие, в котором он участвует, потерпело крах?
— Разве наш успех или неудача зависит от него? Это только трюк, рассчитанный на то, чтобы оставить вас на корабле всецело в его власти.
Джулия покачала головой:
— Я не могу поверить в это. Вчера вечером, когда он делал предложение, никаких непристойных намеков не было.
— Возможно. Англичане славятся своей выдержкой. Но сегодня утром? Как вы объясните то, что произошло сегодня утром?
— Я не хочу ничего объяснять, и не хочу даже думать об этом! Я вообще не желаю выходить замуж — ни за кого! Все, что мне нужна, — исчезнуть с корабля, когда мы доберемся до Лондона, и пробыть где-нибудь, пока не закончатся приготовления к отплытию на Святую Елену.
— Я не настаиваю, чтобы вы отвечали на мои ухаживания сейчас, дорогая Джулия. Я подожду и всегда буду к вашим услугам. Думаю, так или иначе, помогу вам освободиться. А будучи свободной, вы способны сами заботиться о себе столько времени, сколько будет необходимо.
С чувством вины Джулия поняла, что Марсель не подозревает о ее стесненных обстоятельствах. Впрочем, зачем ему знать? Если она не выйдет за него замуж — а у нее не было ни малейшего желания делать это, — вопрос о приданом не встанет. Судя по всему, де Груз имел достаточно денег и не рассчитывал на плату за каждую оказанную ей услугу.
— Да, — ответила Джулия и постаралась улыбнуться.
Позже, в каюте, ее одолели сомнения. Она спрашивала себя: потребует ли Марсель меньшего, чем капитан Торп, обнаружив ее зависимость от него. Возможно, нет. Но стоило ли об этом беспокоиться? Если она не могла оставаться на корабле, не подчиняясь при этом воле капитана, ей надо бежать.
Остаток дня Джулия провела в каюте, перебирая в шкатулке драгоценности на случай возможной продажи. Это был огромный удар по самолюбию. Но надежды на обогащение от продажи украшений не было: на вырученные деньги можно было просуществовать от силы месяц. У нее были скромные жемчуга, которые дарят девушкам по окончании церковной школы, колье с топазами, жемчужный кулон и серьги, но Джулия никогда не любила вещи только за их ценность. Продав их, она вряд ли могла просуществовать хотя бы месяц. О продаже золотой пчелы не могло идти и речи. Ее ценность не поддавалась определению в английской валюте.
День таял, и девушка уже собиралась зажечь фонарь, когда раздался стук в дверь. Она спустила ноги с койки, быстро убрав все с колен. Платье слегка помялось, но вряд ли это имело значение. Она открыла дверь.
Высокая фигура капитана появилась на пороге. Торп молча разглядывал ее. Джулия вздернула подбородок.
— Сердитесь? — спросил он наконец.
— Конечно, нет.
— Вас не было сегодня за обедом, и я решил выяснить, не больны ли вы или просто в дурном настроении?
— Мне просто не хотелось никого видеть, — ответила она сквозь зубы.
— Разбирали корреспонденцию, как я вижу. — Капитан взял ее руку, изучая чернильные пятна на пальцах. Его взгляд скользнул по мятым листкам бумаги, разбросанным на покрывале.
— Ничего подобного.
— Тогда мучительно размышляли, что занести в дневник по поводу сегодняшнего утра, — предположил он. Не спрашивая разрешения, капитан переступил порог, прошел к койке и подобрал скатанную в шарик бумагу. Он развернул ее, быстро просмотрел и произнес:
— Не особенно впечатляет.
Джулия шагнула вперед и, с трудом сдерживая ярость, вырвала у него бумагу:
— Вас это не касается.
Уперев руки в бока, капитан смотрел, как она сметает в кучу бумажки и прячет их в шкатулку.
— Интересно, — в его голосе появились жесткие нотки, — можно ли убедить вас выслушать совет?
— Для моей же пользы, разумеется?
— Да, хотя это ваше право — верить мне или нет. Не делайте глупостей, пытаясь покинуть корабль без сопровождения.
— Не покидать корабль? Разве я ваша пленница, капитан? Разве вы помешаете мне уйти? — Девушка выпрямилась, крепко сжав руки перед собой.
— Да, если это единственный способ обеспечить вашу безопасность.
Невыносимо! Как смеет этот человек вмешиваться в ее жизнь?
— Простите, но вас, кажется, больше волнует собственная выгода, чем моя безопасность.
Торп сощурился, и Джулия подумала, что он потребует объяснений. Это было бы трудно, ей не удалось бы связно выразить подозрения Марселя. Однако этого не потребовалось. Нетерпеливым движением плеч отметая ее заявление и свой гнев, капитан двинулся к двери.
— В любом случае, — тихо произнес он, — меры предосторожности остаются прежними. Через десять минут мы ждем вас в обеденном салоне.
Когда дверь закрылась, Джулия долго стояла, глядя в стену. Ей очень захотелось знать, понял ли он тайный смысл ее слов. Скорее всего, да. С другой стороны, капитан мог подумать, что она намекает на удобство сохранения за ним места на борту судна Ост-индской компании в качестве мужа Джулии. Кроме того, объяснение могло быть еще безобиднее — она должна была подождать, пока он не будет готов сопровождать ее на берег. Истинная леди не могла подразумевать подобных вещей, и капитан Торп должен был принять это к сведению.
Подойдя к умывальнику, девушка налила туда воды из графина, намочила полотенце и освежила лицо, намереваясь присоединиться к джентльменам за обедом.
Последние дни путешествия были бедны событиями. Через тридцать семь дней после отплытия из Нового Орлеана они подошли к лондонским докам. Холодный дождь падал со свинцового неба, и вечер казался ближе, чем на самом деле. Хотя было еще рано, лампы загорались то тут, то там в полумраке, отмечая окна контор и двери пивных. К верфи тянулись подводы, люди что-то кричали, с находившихся рядом кораблей сходило много народу. Несмотря на оживление, до центра города надо было плыть вверх по течению Темзы.
Ближе к вечеру двое мужчин в строгой деловой одежде появились на борту «Си Джейд». Вскоре капитан Торп, взяв экипаж, отбыл с ними в направлении Лондон-роуд. Прежде чем он скрылся из виду, Марсель де Груз сошел на пристань с чемоданом в руке и нырнул в дождливые сумерки.
Время тянулось медленно: полчаса, час. Все больше ламп зажигалось в быстро наступавших сумерках. Укрывшись в кают-компании, Джулия ждала возвращения Марселя. Сырой холодный воздух был скорее похож на зимний, чем на весенний, и она укуталась, дрожа от холода и волнения, в свою самую теплую накидку. Палуба была пустынна. Матросы отдыхали в кубрике, ожидая капитана. Прошло уже довольно много времени, но экипажа с Марселем не было видно.
Наконец из тумана появились темные очертания лошади, и экипаж с шумом остановился. В то же мгновение Джулия схватила сумочку, поправила шляпку и бросилась к пристани. Шершавые доски закачались под ее торопливыми шагами. Сзади послышался крик, но она не оглянулась. Марсель вышел, чтобы помочь ей подняться в экипаж.
Старая повозка пахла пылью, потом, гнилой соломой, но Джулия не замечала этого. Усевшись на потрескавшееся кожаное сиденье, она, смеясь, поправила одежду, затем убрала свой багаж, освобождая место Марселю. Он крикнул что-то извозчику, она не разобрала что, затем, уже на ходу, вскочил в повозку. Нагнув голову, Джулия выглянула в окно. Никаких признаков погони.
— Ура, мы убежали! — воскликнула она, кладя свои затянутые в перчатку пальцы на руку сидевшего рядом мужчины. Он быстро передвинул ее руку под свой локоть и прижал к себе. Джулия оказалась совсем рядом, их бедра и плечи соприкасались.
— Да, — в его голосе прозвучало удовлетворение, — мы убежали.
Свет от фонаря повозки едва проникал внутрь, и Джулия не могла рассмотреть выражение лица Марселя, но чувствовала, что он смотрит на нее, очевидно, ожидая ответа. Стараясь придать лицу беззаботное выражение, она весело спросила:
— Интересно, что скажет капитан, когда обнаружит, что пленница сбежала?
— Давайте забудем о нашем добром капитане. Единственное, что нас должно беспокоить, это мы сами.
— Да, разумеется. Мне так хочется увидеть Лондон. Я никогда не бывала здесь раньше. Вы знаете город?
Девушка прислонилась к окну, стараясь несколько увеличить расстояние между ними. Однако, когда она откинулась назад, де Груа придвинулся еще ближе, крепко сжимая ее руку.
— Я был здесь давно, — рассеянно ответил он. Казалось, его мысли витали где-то далеко.
— Вы… Вы знаете, как отыскать бонапартистов в Лондоне? Мы не должны терять с ними связи.
Последнее высказывание было явно некстати, потому что он тихо засмеялся и передвинул руку под ее накидку, на талию, поближе к груди.
— Да, это мне известно, — хрипло пробормотал де Груа.
Джулия могла бы принять суровый вид и потребовать, чтобы он прекратил подобные вольности, но почувствовала какую-то перемену в поведении Марселя: появились беспокойство и некая агрессивность, которую она не замечала прежде, хотя что-то подобное проскользнуло, когда он делал ей предложение в каюте, до вмешательства капитана Торпа. Если он не отреагирует на ее замечание, что тогда? Кричать? Бороться? И то и другое бесполезно. Можно попробовать защититься словом.
— Будет… будет очень печально, если мы пропустили отплытие судна на Святую Елену, — сказала Джулия, торопливо кладя свою руку на его, пытаясь остановить ее продвижение.
— Не надо бояться, — откликнулся Марсель ровным голосом.
— Никогда не прощу себе, если это случится, — произнесла она, бурно протестуя, потому что он высвободил руку и устремился к кружевам декольте.
— Успокойся, любовь моя, — де Груз прикоснулся к ее виску.
Сообразив, что истерика позволит ему еще больше распустить руки, девушка заставила себя расслабиться и глубоко вздохнула.
— Безусловно, вы правы. Я уверена, все к лучшему. Скажите, где мы остановимся? Вы нашли для меня какой-нибудь респектабельный отель?
— За городом есть гостиница, где я бывал, — «Пес и куропатка», — ответил он, целуя ее в подбородок. — Мы поедем туда, если не возражаете.
Джулия попробовала рассмеяться:
— Нисколько, мне все равно, где остановиться.
— Мне тоже, — откликнулся он, понизив голос, — если рядом — вы.
Де Груа ожидал какой-то реакции, какого-то ответа на свою реплику, но Джулия колебалась, не зная, что именно произнести. Может, искренность спасет ее от приставаний Марселя? Стоило попытаться.
— Послушайте, Марсель, — сказала она наконец. — Я говорила вам, что меня не интересует замужество.
— Я это хорошо помню, моя любовь, но надеюсь, вы скоро поймете, насколько нелепы мысли о независимости для женщины с вашей красотой. Вы
— постоянное искушение, и кто-то должен защищать вас от тех, кто не в силах устоять.
— Замечательно, — съязвила она. — Но у меня нет ни малейшего желания менять одного тюремщика на другого.
— Тюремщик? Только не я. Вы скоро убедитесь, что лучшего мужа вам не найти. Мы прекрасно заживем, объединив наши состояния. Сможем вращаться в высшем обществе, иметь дом в Париже и небольшую загородную виллу. Я не ревнив по натуре, и если вы будете закрывать глаза на мои мелкие грешки, я также не стану мешать вам развлекаться.
В то время как де Груа сжимал и ласкал ее грудь, гнев Джулии нарастал. Желание отбросить его руку становилось слишком сильным. Она не могла более выносить этого. Необходимо было что-то предпринять.
— Состояние? — воскликнула Джулия. — Откуда эти нелепые мысли, будто я владею состоянием? Почти все, что у меня есть, находится в этом экипаже.
Заявление произвело желаемый эффект. Марсель убрал руку и откинулся назад, уставившись на нее в темноте.
— Что вы говорите? Ваш отец был одним из самых богатых людей в Новом Орлеане.
— Вот именно, был. Но он заложил все поместья и имущество, чтобы финансировать эту экспедицию. Вы ведь присутствовали, когда обсуждалось дело, и тоже вкладывали деньги. И должны были знать.
— Едва ли. Ваш отец не доверял мне, — проворчал он. — Мне разрешили только вложить деньги и участвовать в экспедиции, не более того. Я был чужаком, которого не посвящали в подробности, хотя Торп, вообще человек другой национальности, был допущен на совещание без колебаний.
Шарль Дюпре хорошо разбирался в людях. Он не стал бы без причины пренебрегать Марселем. Однако сейчас было не время размышлять над поступками отца.
— Я… мне жаль, если это расстраивает ваши планы.
— Мои планы? Их нет.
— Надо понимать, ни виллы, ни дома в Париже не будет?
Де Груа горько засмеялся.
— Вы рассчитывали на мое богатство? Мне не хотелось бы разочаровывать даму, но мое состояние тоже заложено. Мы оба остались в дураках, не правда ли?
— Я никогда не претендовала на большее, чем ваша помощь в побеге, — ответила Джулия, холодно взглянув на него. — Если вы устроите меня в гостиницу, я с удовольствием позабочусь о себе сама.
— Нет, нет, я не думал об этом, — твердо сказал он. — Мы пересмотрим наши планы и, возможно, кое-что еще извлечем из этого бегства.
— Я не понимаю, о чем вы…
В его широко открытых глазах застыло странное выражение. Он молчал.
Как явствовало из названия, «Пес и куропатка» была небольшой гостиницей. Она когда-то служила пристанищем охотникам, но теперь основными посетителями были матросы, ломовые извозчики, и гостиница больше напоминала трактир. В прокуренной гостиной звучало с полдюжины разных наречий. Моряки с просмоленными волосами и обветренными лицами толпились у поцарапанных, покрытых пятнами столов рядом с полуголыми широкогрудыми лондонскими возницами. Кислый запах эля наполнял дом, смешиваясь с запахом дешевых духов официанток, которые сновали между столами, ловко уворачиваясь от жадных цепких рук. Маленькой, мрачноватой гостиной, судя по затхлому воздуху, давно не пользовались. Почерневшая каминная решетка была покрыта пеплом, слой пыли лежал на столе и камине, словно пушистый мех, и паук надежно привязал себя тонкой нитью к единственной свече.
Неряшливая, сгорбленная жена трактирщика проводила Джулию в эту производящую удручающее впечатление комнату. Она зажгла свечу от замасленного огарка, который принесла с собой, и ушла, даже не спросив, не нуждается ли Джулия в чем-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50