Она говорит детям, что лучший способ не дать человеку тебя разозлить – это не обращать на него внимания. А если это не помогает, призови на помощь терпение и чувство юмора.И Гинни призвала их на помощь. А Раф тем временем отодвинул от себя пустую тарелку и откинулся на спинку стула.– Ужин был первый сорт, – сказал он с усталым вздохом, – мне надо ехать. Побыл у вас, увидел, что вы все живы здоровы, что аллигаторы вас не съели – и ладно.Он еще раз вздохнул и встал со стула. Дети аж застонали от разочарования. А Гинни не удержалась:– Как же так? Вы только что приехали! Неужели вы не можете побыть с нами подольше?– Что поделаешь, крестьянскую работу никогда не переделаешь.– Подождите! – Раф задержался в дверях и повернул к ней хмурое лицо. – Мне надо вас кое о чем попросить.– О чем это?Гинни предпочла бы кокетливо похлопать ресницами, но, учитывая его недовольный тон и вспомнив предупреждение Джуди о том, что он любит, чтоб с ним говорили напрямую, она прямо сказала, что ей нужно какао. Увидев, как он еще больше нахмурился, она объяснила:– Надо же мне что-то пить по утрам. К кофе я привыкнуть не могу.– Попробую достать, – кратко ответил Раф.– Подождите, это еще не все, – торопливо продолжала Гинни. – Еще нужно платье. Не для меня, – добавила она, увидев, как он окинул ее взглядом с головы до ног. – Для Джуди. Надо же ей надеть что-нибудь красивое на турнир.Трудно сказать, у кого был более удивленный вид – у Рафа или его племянницы, – но оба посмотрели на Гинни как на сумасшедшую.– Мы тут читали Айвенго, – продолжала Гинни, – и подумали, что неплохо было бы организовать наш собственный турнир. Это будет в субботу. Надеюсь, вы сможете приехать.Гинни украдкой подмигнула Джуди, надеясь, что та поймет. В субботу у Рафа день рождения. Если он приедет из-за турнира, празднование дня рождения будет для него приятным сюрпризом.Джуди, слава Богу, была смышленой девочкой.– Пожалуйста, Раф, обещай, что приедешь. Будет очень интересно.– Мы будем сражаться за честь и достоинство, – добавил Патрик, который тоже сообразил, что имеет в виду Гинни.– И за Камелот, – подключились близнецы.А Кристофер, захваченный общим порывом, выпалил:– И за наш новый дом.С каждой фразой лицо Рафа все больше темнело.– Пожалуйста, Раф, обещай, что приедешь, – упорствовала Джуди, не обращая внимания на его неудовольствие. – Гинни, конечно, будет королевой Гиневрой, а ты будешь королем Артуром.– Артура выгнали из его страны, – свирепо рявкнул Раф, глядя на Гинни. – А королева давно уже решила, что предпочитает Ланцелота.С этими словами он вышел из дома и захлопнул за собой дверь.Дети повернулись к Гинни с обиженными, непонимающими, лицами, словно надеясь, что она поможет им починить эту трещину в отношениях с дядей, как помогла им починить крышу. Она чуть не сказала им, что для, того, чтобы починить эту трещину, молотка и гвоздей недостаточно, но у них в глазах светилась надежда, и кроме того, разве она не дала себе слово больше не убегать от неприятностей?– Подождите здесь, – сказала она детям, заставив себя обнадеживающе улыбнуться. – Пойду с ним поговорю.Сказать-то это легко, думала она, поспешая вслед за Рафом к пироге и не ожидая от этой беседы ничего хорошего. Никакой юмор, никакое терпение ей не помогут, когда он в таком отвратительном настроении.– Что вам нужно? – рыкнул Раф.– Я пришла с вами поговорить.– Да? Еще не все требования мне предъявили? Гинни заставила себя сказать спокойным тоном:– Почему вы так враждебно со мной разговариваете? Устроили сцену перед бедными детьми!– А, так теперь они бедные дети? Вы вроде бы только вчера называли их обормотами.Терпение Гинни иссякло:– Да что вы знаете про вчера? Вас здесь не было! Вас никогда здесь нет!– Верно, нет, – сказал он тихим, но свирепым голосом. – Я пытаюсь достать деньги, чтобы вы могли пить свой шоколад, устраивать турниры и играть в разные прочие игры с моими детьми.– Ладно, можете забыть про шоколад. И про турнир тоже!– Так просто забыть и все? А как же бедные дети? Вы поманили их великолепными видениями, моя прекрасная дама. Будто у них так мало горя? Зачем еще забивать их головы бесполезными фантазиями?– Кто сказал, что мечтать плохо?– Мечты могут себе позволить дети с богатыми папочками. Я хочу, чтобы мои дети это знали.Раф выхватил из пироги бутылку и приложился к ней.– Вы пьяны!– Да, черт побери, выпил, – ответил Раф и отпил еще глоток. – И собираюсь продолжать.– Ну и как это вам поможет? Какие проблемы разрешит? Когда человек начинает пить, он перестает бороться за свою мечту и у него опускаются руки. Или он начинает вымещать зло на своих близких, как вы делали сегодня.– Вымещать зло? Просто я взглянул на вещи реалистически. Неудача в этом смысле очень полезна. Когда тебя сунут мордой в грязь, ты невольно начинаешь лучше видеть реальность. Служащий банка в Новом Орлеане мне это очень хорошо объяснил. К таким, как я, видите ли, не может быть доверия. Чтобы занять деньги, надо иметь деньги. Он, правда, назвал это обеспечением, но на самом деле надо просто иметь хорошее имя. Даже ваш драгоценный Ланс Бафорд, хотя он даже не пытается поставить на ноги эту дыру, которую он называет плантацией, скорее получит заем, чем я.Гнев оставил Гинни. Так вот зачем Раф ездил в Новый Орлеан! Пытался получить в банке заем! А ему отказали. Неудивительно, что он полон горечи.– Я слышал, как дети рассказали вам, каким образом они прожгли крышу, – злым голосом продолжал Раф. – Пытались превратить свинец в золото. И вы будете по-прежнему утверждать, что фантазировать не вредно?– Они хотели вам помочь.– И могли бы погибнуть в огне. Что, по-вашему, я почувствовал бы, найдя на месте дома пепелище и узнав, что они сгорели, пытаясь помочь мне? Да никакая мечта того не стоит! – Раф вздохнул. – Все кончено, моя прекрасная дама, – устало сказал он. – Помечтали, по сражались на турнирах. Вот подобью бабки и отвезу вас домой.Домой? А где ее дом? При мысли, что ей придется расстаться с детьми, у Гинни заныло сердце.– Этого нельзя делать! – воскликнула она. – Нельзя оставлять детей одних.– Спасибо за совет эксперта по воспитанию, но я вовсе не собираюсь оставлять их одних. Я... – Он помедлил и провел рукой по волосам. – Я отошлю их к деду и бабке моей матери в Новый Орлеан.Гинни в первый раз услышала о том, что у его матери живы дед с бабкой.– Если у вас есть, куда их отослать, зачем было идти на риск и похищать меня?– С тех пор многое изменилось. – Раф сделал гримасу и отпил еще глоток из бутылки. – А, не все ли равно?– Нет, не все! – Все-таки Гинни пришлось вступить с ним в пререкания. – Детям здесь хорошо. Они ловят рыбу, обследуют окрестности, строят свою таинственную крепость. Нельзя выдернуть их отсюда и предполагать, что они легко приспособятся к жизни в городе. Они будут глубоко несчастны.– Да вам-то что? Вы будете благоденствовать в своем любимом Розленде.– А дети благоденствуют здесь, в этой лачуге.– Это не лачуга, а дом, черт побери!Да, он прав. Гинни вдруг поняла, почему Раф ее все время поправляет. Место, где люди живут и любят, нельзя называть лачугой. Да она сама уже давно в уме называет его домом.Но она упорствовала на своем:– Как ни назови, это не меняет дела. Вы попросили меня научить этих детей грамоте и хорошим манерам, а теперь лишаете меня возможности закончить свое дело.Раф опустил бутылку и вперился в нее.– Вы что, не слушали меня? Я сказал, что отвезу вас домой в Розленд. Вы же хотели уехать по истечении месяца. Разве вы не рады, что выходит по-вашему?Да, ей следовало бы радоваться, но, глядя на Рафа и сознавая, что ей придется навсегда распроститься и с ним, Гинни чувствовала только грусть. Стоя перед ним, она вдруг живо вспомнила, как он прижимал ее к себе, и их ничто не разделяло, кроме тонкой рубашки. Какое это было блаженство – целовать его, забыв всю горечь, все прошлые обиды! В тот вечер они были просто мужчина и женщина, которых связывало страстное влечение.В глазах Рафа тоже что-то промелькнуло – видно, и он вспомнил тот вечер.– Не смейте так на меня смотреть, – тихо проговорил он.Гинни удивленно моргнула.– Как?– А вот так – широко раскрыв глаза и надув губки. И не рассказывайте мне, будто вы не знаете, как это действует на мужчину, моя прекрасная дама. Вы уже много лет используете свои женские чары для того, чтобы добиться своего.– Ничего подобного...– Со мной у вас такое не выйдет! – Не отводя глаз от ее лица, ее губ, он швырнул бутылку в реку и схватил Гинни за руки. – Мне это надоело! То вы пылаете жаром, то обдаете холодом. И даете глазами обещания, которые ваше тело не собирается выполнять.Гинни сгорала от унижения. Так вот что он думает – что она играет с ним как кошка с мышью.– Вы не понимаете...– Нет уж, хватит! Я лучше поеду, пока не сделал такого, о чем мы после оба будем сожалеть. – Раф отпустил ее руки и пошел к пироге. – И запомните, – бросил он ей через плечо, – если вы еще раз начнете что-нибудь этакое, я доведу дело до конца.Вот как? Значит, ей только стоит улыбнуться и шагнуть к нему, и все будет решено? Но, хотя ее тело жаждало его объятий, она понимала: если после этого предупреждения пойдет за ним, вина за то, что произойдет, будет лежать на ней. По сути дела, это будет означать, что она сама соблазнила его.Но Раф и не дал ей такой возможности. Он уперся шестом в берег и оттолкнул пирогу, ни разу на нее больше не взглянув.Гинни стояла на берегу, охваченная горькими чувствами. А она-то строила планы, она-то мечтала, что теперь все будет хорошо, и пожалуйста – он отсылает ее в Розленд. Она пошла обратно в дом, пытаясь найти радость в мысли, что скоро будет дома, но вместо этого думала о торте, который они с Джуди собирались испечь к его дню рождения, и о том, что она еще столько книг не успела прочитать Кристоферу.– Жутко сердитый, да? – сказала Джуди, которая вместе с братьями стояла на крыльце.Интересно, они все слышали? Гинни вгляделась в их лица. Судя по написанному на них беспокойству, – больше, чем хотелось бы. Остается надеяться, что они не поняли, в чем обвинял ее Раф.– Все будет хорошо, – сказала она, – Он передумает.– Мы не какая-нибудь малышня. Не надо нам врать! – отрезала Джуди.Она стояла, скрестив руки на груди. До чего же она похожа на Рафа: оба считают, что лучшая оборона – это нападение. Джуди напускает на себя воинственность, а Раф защищается от мира злостью.– Я не вру. Мне хочется на это надеяться, – ответила ей Гинни.– На что это вы надеетесь? – насмешливо спросила Джуди.Действительно – на что?– Ты же слышала, что она ему сказала, Джуди! – воскликнул Кристофер, сбегая по ступеням к Гинни. – Она сказала дяде Рафу, что хочет, чтобы мы оставались здесь.– Вы не позволите ему отослать нас в Новый Орлеан? – сказал подошедший к ним Поль.Гинни была бы рада им это обещать, но понимала, что Джуди права: лучше сказать правду.– Раф – ваш опекун. Если он решит вас туда отослать, я никак не могу этому помешать.– Мы не хотим там жить! – Питер тоже спустился со ступенек. – Они злые и вредные.Гинни была потрясена, с какой убежденностью он это сказал, и повернулась к двум старшим детям, все еще стоявшим на крыльце.– В чем дело? Почему вы не хотите жить с родными? Патрик пожал плечами и тоже сошел вниз.– Они плохо относились к маме и дяде Рафу, – объяснил он. – Если бы у мамы было куда поехать, она бы ни за что не стала бы с ними жить.– Сначала мама даже была рада, – добавил Поль. – Она не знала, почему ее мама так не любила отца с матерью. У них большой дом и куча денег.– Но когда она с ними познакомилась, она поняла, – сказал Питер. – Ее дед с бабкой – такие злые люди, что она вышла замуж за папу, чтобы от них сбежать.– Она знала, что Раф мечтал оттуда сбежать, но оставался, чтобы защищать ее, от них, – бесстрастным тоном сказала Джуди.Наступила зловещая тишина. Гинни было ужасно жаль Жанетт. Что же это за люди, ее дед с бабкой, если она предпочла выйти замуж за Жака Морто, только бы избавиться от них? А бедный Раф наверняка винит себя, его свобода стоила жизни его сестре.Но как же он может обречь на такую же жизнь детей?Это все оттого, что банк отказал ему в займе. Его зажали в угол, и он бросается на всех, кто попадается ему под руку, не разбирая правых и виноватых.– Вы с ним еще поговорите, Гинни? – ее Патрик. – Объясните ему, что мы там жить не сможем.«Как же, станет он меня слушать!» – такова была первая мысль Гинни, но она не высказала ее вслух, ее остановил полный надежды взгляд Джуди. Девочка пока еще не полностью ей доверилась, но она хочет ей верить. Да и Гинни самой хотелось в себя верить.Попробовать-то можно!– Я ничего не могу вам обещать, – сказала она детям. – Но я с ним поговорю и сделаю все, что в моих силах.– Тогда вам придется задержаться здесь подольше, – напомнила ей Джуди, всей своей позой выражая недоверие. – Вы останетесь?Внезапно повеселев, Гинни обвела рукой окрестности.– Ну где еще мне представится возможность воевать с аллигаторами? Или спать в одной комнате со змеями? Моя дорогая девочка, в Розленде я просто умру от скуки.Она была вознаграждена дружным смехом мальчиков и неохотной улыбкой Джуди.– С аллигаторами, пожалуй, легче воевать, чем с Рафом, – сказала Джуди. – Он вас под горячую руку на куски разорвет.«Весьма возможно», – подумала Гинни, но вслух сказала:– Еще посмотрим, кто кого!– Так вы останетесь и будете нашей мамой? – спросил Кристофер с надеждой в голосе. – Навсегда?Понимая, что должна сказать ему правду, Гинни покачала головой.– Откуда мне знать, миленький, какой сюрприз мне преподнесет жизнь? Я могу только обещать, что постараюсь уговорить вашего дядю оставить вас здесь. А что касается остального, мы с ним не очень-то ладим. – Увидев, как погрустнел Кристофер, она напомнила себе, что у детей и без этого хватает поводов для беспокойства. – Знаешь что, давай не будем заглядывать далеко вперед. Сейчас главное – как следует подготовиться к дню его рождения. Осталось меньше двух недель.– Может, никакого дня рождения и не будет. Вдруг он отвезет нас в город?– Не впадай в уныние, Джуди. – Гинни велела мальчикам идти в дом, а сама взяла Джуди под руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51