Вдруг заявятся аллигаторы.Мальчики переглянулись. У Гинни было невыносимо тяжело на душе, хотя Раф не сказал ни слова упрека в ее адрес, она понимала, что сама бросила в протоку приманку для аллигаторов.Мальчики заговорили все сразу, заглушив звук открываемой двери, но вдруг, словно почувствовав магнетическое излучение, замолчали и обратили взоры к двери. Там молча стояла Джуди. Выражение ее лица было враждебно-вызывающим, и только красные глаза выдавали недавние слезы.– Джуд! – закричал Кристофер, бросился к сестре и обнял ее.Раф выразил свое облегчение типично мужским образом:– Ну и где тебя черти носили, любезнейшая?– Вы ему сказали? – возмущенно воскликнула Джуди, поворачиваясь к Гинни.– Как же я могла не сказать? Он же твой дядя. Он имеет право знать.– Я вас ненавижу! Если все женщины такие, как вы, я не хочу быть женщиной.– Хватит! – рявкнул Раф. – Пока мисс Маклауд гостит у нас в доме, вы будете относиться к ней с уважением. Ты должна извиниться перед ней, Джуди. И вы все тоже.Зачем он так? – с тоской подумала Гинни. Разве сейчас подходящее время для извинений?– Зачем, не надо... – возразила она.Раф нахмурился, и, умолкнув, она выслушала, как Джуди с трудом выдавила из себя неубедительное «извините». Бросив на Гинни свирепый взгляд, девочка заявила, что устала и хочет спать. И тут же прошествовала в спальню.Раф, который явно не знал, как себя с ней вести, только посмотрел ей вслед. И Гинни в первый раз подумала, как, наверно, трудно холостяку, на которого вдруг свалилась ответственность за пятерых своевольных детей. Может быть, ей следует вмешаться, попробовать поговорить с девочкой? «А что я ей, собственно, скажу? – подумала она. – Джуди меня не любит и, пожалуй, выгонит из комнаты».Но она все-таки открыла рот, чтобы предложить свои услуги, но не успела. Сурово сжав губы, Раф решительно прошел вслед за Джуди в спальню.Обменявшись встревоженными взглядами, мальчики последовали за ним, опять оставив Гинни одну. Все про нее точно забыли.«Ну и пусть, – сказала она себе, – пусть не обращают на меня внимания». Но обида быстро уступила место любопытству. Что же все-таки Раф говорит там детям?Она тихонько подошла к двери спальни и, зная, что никто не обрадуется, если она туда войдет, остановилась и заглянула в полуоткрытую дверь.Раф сидел на корточках перед Джуди, словно чувствуя, что ей будет легче, если над ней не будет маячить его высокая фигура. Мальчики стояли неподалеку, словно готовясь в случае нужды защитить сестру.– Твоя мама была женщиной, – ласково говорил Раф, – и я никого так не любил, как ее.Джуди бросила на него скептический взгляд.– Ну да, но она была твоей сестрой. Ты должен был ее любить. А меня ты совсем не знаешь, и ты так редко здесь бываешь, что, видно, никогда и не узнаешь.– Это верно, – с усталым вздохом признал Раф, но тут же ласково улыбнулся девочке. – Попробуй понять. Я уезжаю не потому, что мне хочется уехать. Я бы с радостью оставался здесь, с вами. Но для того чтобы мы могли жить как нормальная семья, мне нужно много работать. Пожалуйста, поверь, что я делаю все возможное, чтобы мы могли жить все вместе.Во взгляде девочки мелькнула искра надежды, но она спросила все тем же скептическим тоном:– И с какой стати я должна тебе верить?Раф секунду молчал. Глядя на его напряженное лицо, Гинни поняла, как трудно ему вести этот разговор. Он, видимо, не привык вслух выражать свои чувства. Он повернул голову и обвел взглядом всех пятерых детей – пусть знают, что он имеет в виду их всех.– Потому что я вас никогда не оставлю, – просто сказал он, глядя на Джуди. – И я хозяин своему слову.Гинни вдруг вспомнила Рафа-мальчика, который бросился ей на помощь, когда ее толкнул Ланс. «Ему можно верить», – чуть не крикнула она, но вовремя удержалась. А ведь совсем недавно она считала этого человека убийцей и извергом, считала, что он избивал жену и до смерти пугал своих детей. Как же это она так быстро изменила о нем мнение?Раф протянул руку и нежно погладил Джуди по голове. И тут Гинни получила ответ на свой вопрос. Она увидела настоящего Рафа, того, которого он скрывал от всего света.– А потом, – все так же мягко сказал он девочке, – куда мне от вас деваться? Вы – моя семья. Кроме вас, у меня никого нет.– О Раф, прости меня, пожалуйста! – воскликнула Джуди и бросилась Рафу на шею. – Я не хотела тебя обманывать.– Я знаю, – сказал он, сел на постель и взял Джуди себе на колени. Мальчики столпились около них. Глядя, как Раф утешает свою племянницу, Гинни почувствовала, как ей сдавило горло. Как бы ей хотелось, чтобы ее так же любили и о ней так же заботились! Но еще больше ей хотелось, хотя она не смела себе в этом признаться, попробовать, каково это – сидеть на коленях у Рафа.И тут он поднял голову, и их взгляды встретились. У Гинни возникло чувство, будто она стоит перед ним голая, настолько очевидной была ее тоска, ее жажда любви. Ей хотелось бежать, но взгляд Рафа держал ее на месте. В голове ее слышались отзвуки слов, которыми они скрепили свой брак: «любить», «уважать», «беречь».Видимо, что-то почувствовав, Джуди глянула через плечо. И тут же соскочила с колен Рафа.– А эта что здесь делает? – враждебно спросила она, вперив взгляд в Гинни. – Она не имеет права лезть в наши дела.Раф отвел глаза от Гинни и сердито посмотрел на племянницу. Сейчас он сделает ей выговор. Гинни тем временем собралась с мыслями.– Пожалуйста, не браните ее, – торопливо сказала она. – Джуди права – мне нечего здесь делать. Я пойду в другую комнату.– Не уходите! – решительно сказал Раф и тут же добавил более мягким тоном: – Пожалуйста, выслушайте детей, они хотят вам что-то сказать.Все пятеро враждебно смотрели на Гинни и не произносили ни слова.Раф встал и сказал, обращаясь к Патрику:– Я жду.– Раф говорит, что мы должны перед вами извиниться, – неохотно проговорил Патрик, помедлил и, увидев, как нахмурился Раф, добавил: – Извините нас.Остальные едва слышно вторили ему. Джуди демонстративно молчала. Когда ее дядя посмотрел на нее, она сказала:– Я уже извинилась. По новой не буду.– Надо говорить: еще раз не буду, – поправила ее Гинни, на что Джуди лишь презрительно фыркнула. – Не фыркай, Джуди, мне надо научить вас говорить правильно.Джуди вопросительно посмотрела на Рафа.– Пожалуй, с уроками можно подождать, – сказал он и бросил на Гинни раздосадованный взгляд.– Нет уж, начинать так начинать, – возразила Гинни. – Сами понимаете, учиться нам надо многому.Раф несколькими шагами пересек комнату и остановился в дверях, возвышаясь прямо над Гинни. Его взгляд словно сдирал с нее шелуху, пытаясь добраться до ее сути.Потом он пожал плечами и пригласил Гинни пройти с ним в другую комнату. И тут же вышел. Она со страхом смотрела ему вслед. Чем еще она ему не угодила?Потом, почувствовав на себе пять пар любопытных глаз, она повернулась к детям. Они стояли кучкой, объединившись против общего врага.– Я вас все равно научу приличным манерам, – сказала она, погрозив им пальцем. – Научу, даже если мне придется заколачивать их вам в глотку силой.– Гинни!Гинни вздрогнула и поспешила на командный призыв Рафа. Он стоял у двери, ведущей на крыльцо. Его лицо, как всегда, выражало раздражение.– Скажите, вы специально упражняетесь или у вас это само собой получается? Каждый раз вы находите самый верный способ восстановить их против себя.Гинни словно споткнулась посреди комнаты. Она-то считала, что взяла с детьми правильный тон – твердый и без сюсюканья.– Что бы я ни делала, они все равно настроены против меня.– Мне нелегко было заставить их извиниться, – продолжал Раф, словно не слыша ее слов. – Ну почему вы не могли великодушно их простить? Дальше было бы легче. Нет, вам надо было придраться к слову.– Но их надо поправлять, – оправдывалась Гинни. – Разве вы не для этого меня сюда привезли?– Я привез вас, чтобы вы их учили, а не создавали у них чувство неполноценности. Послушать только, как высокомерно вы с ними разговариваете! С тем же успехом вы могли бы прямо им сказать, что из них никогда не выйдет толку.– Ничего подобного...– Живете там в своем роскошном доме и воображаете, что одно ваше имя уже делает вас лучше других.– Я не желаю это выслушивать.– Нет, послушайте! Сейчас вы оказались в нашем мире, моя прекрасная дама. В мире, где человека ценят не за то, в каких домах он принят, а за то, чего он сумел добиться. Работу и честность мы ценим выше, чем умение правильно пользоваться ножом и вилкой. Не забывайте про это, когда будете заколачивать ваши так называемые приличные манеры в глотки моим племянникам. И потом, как я припоминаю, хорошие манеры также подразумевают доброту и такт. Так почему бы вам не начать с того, чтобы как следует познакомиться с детьми? Если вы отбросите свои снобистские замашки, то обнаружите, что они вас тоже многому могут научить. Учитывая, как расстроены дела вашего папочки, вам, может быть, и не вредно научиться жить попроще.– Почему вы говорите со мной так зло?– Разве?Он замолчал, изумленно воззрился на нее, потом отвел глаза и провел рукой по волосам.– Может быть. Мы все очень устали и, возможно, говорим лишнее. Мне вовсе не хочется непрерывно с вами ссориться, моя прекрасная дама. Жизнь и так достаточно тяжела.Эти слова вызвали отклик в ее душе. Да, у него тяжелая жизнь: это видно по бороздившим его усталое лицо морщинам. Но Гинни не успела всерьез его пожалеть. В следующую секунду Раф тихим голосом объявил, что ей пора ложиться спать.– А я поеду обратно, вот только пойду вымоюсь хорошенько.– Как это – поедете? – выпалила Гинни. У Рафа стал еще более усталый вид.– Надо ехать. У меня невпроворот дел.– Ночью? – повысив голос, спросила Гинни. – Что это за дела, которые заставляют человека бежать из дома поздно ночью? Контрабандой вы, что ли, занимаетесь? Или грабите на большой дороге? А потом прячете награбленное в болоте?– Награбленное? – с таким презрением повторил Раф, что Гинни почувствовала себя полной дурой. – Посмотрите на эту хижину! Если бы я был, как вы полагаете, грабителем, вам не кажется, что я мог бы жить и побогаче?Гинни уже поняла, что ее вовсе не волнует, чем он занимается, ей просто не хочется, чтобы он уезжал.– Как вы можете так со мной поступать? – в отчаянии закричала она.– Да почему, черт побери, все должно вращаться вокруг вас? – взорвался Раф. – Я устал как собака, мне нужно переделать еще сотни дел, так что уж извините, но ваши проблемы меня не слишком интересуют. У вас есть еда и крыша над головой. Как-нибудь проживете ночь без меня.Гинни увидела, что он все равно уедет, что бы она ни говорила и ни делала. Решив больше не унижаться, она расправила плечи.– Хорошо, поезжайте, но предупреждаю вас, что мы продолжим этот разговор утром.Раф открыл дверь и сказал, не глядя на нее:– Вообще-то говоря, утром меня здесь не будет. У меня дела в городе. К вам до отъезда еще раз заедет Гемпи.– На сколько же времени вы уезжаете? – спросила Гинни, холодея от страха.– На неделю, может быть, на десять дней. Не беспокойтесь, все у вас будет хорошо. Скажите детям, что, если они не будут вас слушаться, им придется иметь дело со мной.– Вы помните наш договор, что я пробуду здесь не больше трех месяцев, мистер Латур? – дрожащим голосом напомнила ему Гинни, когда он уже вышел за дверь. – Я не собираюсь застревать здесь на неопределенный срок. Так что постарайтесь не попасть в тюрьму.– За грабеж на большой дороге?Раф оглянулся с ухмылкой на лице, и Гинни невольно улыбнулась ему в ответ.И тут между ними словно бы проскочила искра. Гинни вспомнила его волшебный поцелуй и едва сдержалась, чтобы не побежать вслед за ним и не броситься к нему в объятия. Ее остановила вовсе не добродетель и не сила воли. Ее остановила гордость, горькая убежденность, что он ее обязательно оттолкнет.– Постараюсь приехать поскорей, – тихо сказал Раф. – И если вас это хоть сколько-нибудь утешит, примите мои извинения.С этими словами он закрыл перед ней дверь.
Раф стоял с другой стороны двери, держась за ручку и преодолевая искушение вернуться. Надо бы наладить отношения с Гинни, но, с другой стороны трезвый ум говорил ему, что это будет пустая трата времени. Она – как ураган, который в любую минуту может резко поменять направление, он никогда не мог предсказать, в какую сторону она свернет. Из всех женщин, что он знал, ни одна не была столь непостижима.Взять хоть эту последнюю сцену, словами она говорила одно, а глазами – совсем другое. Черт бы ее побрал, неужели она не знает, как действуют на мужчину зовущие взгляды?Да нет, конечно, она знает. Она уже много лет манипулирует своими поклонниками при помощи этих томных глаз и надутых губок. «Опомнись, Раф, – сказал он себе. – Если у тебя есть на плечах голова – уезжай, а то она заставит тебя согласиться на что-нибудь такое, о чем ты долго будешь сожалеть».Раф отпустил дверную ручку и решительно сошел с крыльца. Что же это такое, отчего ему так трудно уехать, отчего он чуть не схватил ее в объятия? Его спасла только мысль о детях, о том, что он должен обеспечить их будущее. А если он поддастся на уговоры мисс Маклауд, его планы скорее всего рухнут.Глядя в ее бездонные глаза, он чуть не признался ей во всем, чуть не положил свои надежды к ее ногам как дар. Но, даже почти потеряв голову, он сознавал, что его мечта слишком много для него значит и слишком хрупка – ее нельзя подвергнуть осмеянию.О да, Гинни способна одной улыбкой дать ему чувство всемогущества, но он давно уже знает, как легко его прекрасная дама может сделать крутой поворот и хлестнуть его уничтожающей насмешкой.Да, он все это знает, но это ничуть не облегчает мучительно-ноющего чувства в паху.Может, его охладит ванна? Хорошо, что он уезжает отсюда. Ему ни за что не справиться с вожделением, которое раздирает его тело, если он останется с ней в эту жару под одной крышей.Гинни Маклауд – красивая женщина. От этого никуда не денешься. Но в мире много красивых женщин. Ему ничего не стоит найти красивую, но добрую, такую, которая не станет еще больше осложнять его жизнь. Черт побери, завтра он поедет в Новый Орлеан, и, если уж во всем этом большом городе он не найдет сговорчивую девку, дело его совсем плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51