Что, если Клив тоже здесь окажется?
– Ты ведь приедешь к нам…
– …правда, Уинн? – заныли близнецы.
Она кивнула.
– Да. Да, конечно, приеду. Как же мне не приехать, когда я вас так люблю? Ладно. – Она глубоко вздохнула и вымученно улыбнулась. – Давайте вытрем насухо слезы, хорошо? Вот, можно подкладкой моего плаща. – Когда все вытерлись и успокоились, Уинн оглядела своих питомцев. Какие все разные: светлые и темные, худенькие и крепыши. – А теперь нам пора ехать. Но наши сердца останутся с вами. Мы все еще одна семья… и я очень вас люблю.
Она крепко обняла Риса и Мэдока, так что чуть не задушила братьев.
– Я очень вас люблю, – прошептала она, уткнувшись в темные кудри и вдыхая знакомый детский запах. Пройдет много времени, прежде чем она снова сможет обнять их. – Всегда помните, что я очень люблю вас.
Они молча ушли из сада во двор замка. Лошади были готовы. Люди лорда Уильяма, которым было велено сопровождать их в пути, неспешно прощались с семьями и друзьями. Среди них находился Баррис, но Уинн сразу заметила, что Дрюса там не было. Аделины тоже.
Но Клив был.
Стоило Артуру увидеть Клива, как он тут же бросился к нему. Уинн предпочла бы смотреть куда угодно, лишь бы не видеть их бурного прощания, но никак не могла отвести глаз. Предвидя долгую разлуку, она напоследок не могла насмотреться на Клива, подмечая все его хорошие стороны – силу, жизненную стойкость, нежность. Из него получился бы чудесный отец, еще раз посетила ее непрошеная мысль. Чудесный отец и хороший муж – но только в том случае, конечно, если он не возьмет себе любовницу, как собирался поступить с ней.
Эта мысль отрезвила ее, и Уинн отвернулась. Она слышала, как он прощался с девочками и Баррисом, но сосредоточилась на своей лошади, удобно устраиваясь в седле. Затем Бар-рис усадил детей в фургон, который предоставил им лорд Уильям, и можно было отправляться в путь.
Но сигнала все не было, и Уинн с упавшим сердцем догадалась почему. Опередив лорда Уильяма, его многочисленных дочек, зятьев и всех прочих, Клив пересек двор и остановился слева от нее.
– Счастливого пути, Уинн.
Ей не хотелось встречаться с ним взглядом, как того требовала вежливость. И все же она повернулась к нему, но вовсе не из вежливости. Ее терзала ненасытная потребность в последний раз взглянуть ему в глаза. Несмотря на все то, что легло между ними – его стремление получить земли и титул, ее стремление быть нужной ему единственно ради нее самой и ничего больше, – в эту минуту она видела только человека, которого любит.
– Прощай, – прошептала Уинн, в последний раз разглядывая каждую черточку его лица. – Я… я желаю тебе всего хорошего, Клив Фицуэрин. Тебе и… и Аделине.
Потом она резко дернула поводья и, ничего не видя из-за слез, ослабила поводья, зная, что лошадь сама проберется по запруженному двору. Она услышала, как трогается фургон и нетерпеливо переминаются остальные лошади, рвущиеся в путь. Но это было как сквозь сон. В ушах ее звучал только низкий голос Клива. Вчера он сказал, что любит ее. Но сегодня он только попрощался.
Глава 26
Рис и Мэдок стояли в узком коридоре, прижавшись к шершавой каменной стене и зажав в кулаках палки, служившие им мечами.
– Вот эта дверь, – сказал Рис, указывая на закрытые массивные створки.
– А что, если ты ошибся? – спросил Мэдок, – Что, если ее там нет?
– Тогда мы будем продолжать поиски, пока не найдем ее. Мы ведь разведчики, забыл? И мы ведем войну до полной победы.
– До полной победы, – повторил Мэдок, оживляясь. – Тогда ладно. Пошли.
Они подкрались к двери и в подходящий момент – в этот жаркий полдень никого поблизости не было – прижались ушами к щелям по бокам двери.
– Я ничего не слышу.
– Наверное, она спит.
Они толкнули дверь и подпрыгнули, когда старые петли протестующе заскрипели.
– Уходите, – раздраженно произнес кто-то сквозь стиснутые зубы. – Я сказала, уходите!
Мальчики уставились друг на друга, собирая все свое мужество. Затем они распахнули дверь настежь и осмелились войти в спальню леди Аделины.
Окна комнаты выходили во двор, а потому были шире, чем узкие прорези, и вся спальня была хорошо освещена, хотя свечи не горели. Обстановка была простая, если не считать чудесной кровати, которая занимала почти все место в этой комнате с низким потолком. Огромная кровать с четырьмя массивными столбиками и роскошными драпировками светло-зеленого цвета. В общем, как раз то, что может захватить воображение двух мальчишек. Такую кровать можно с легкостью превратить в неприступную крепость или в тонущий среди бури корабль. Или она могла стать укромной пещерой в горе.
Близнецы как один двинулись вперед, позабыв о цели своего визита при виде огромных возможностей, которые таило в себе это высокое сооружение под балдахином. Но когда леди Аделина села в постели, они замерли на полпути. Крепость оказалась занята. Они растерялись, не зная, что делать.
– Я же сказала, уходите, – потребовала Аделина, сердито глядя на них. Но, увидев, что перед ней всего лишь два малыша, одинаковые личики которых смотрели и виновато, и решительно, она расстроенно вздохнула и ударила ладонью по высокой, набитой пухом перине. Она ожидала увидеть отца, но эти двое были даже хуже. – Что вам надо? – спросила она и, откинувшись на спину, уставилась на драпировку над головой.
Она услышала, как они зашаркали, подходя ближе, но даже не удостоила их взглядом. Один из близнецов прокашлялся.
– Мы… хм… мы думаем, ты должна выйти за Дрюса, а не за Клива.
Вздрогнув, Аделина снова села.
– Что? Нет… – перебила она второго, когда тот собрался повторить слова брата. – Я все слышала. Но… но почему вы так думаете?
Братья переглянулись, затем вновь обратили на нее свои почти черные глаза.
– Можно нам взобраться на твою кровать?
– Она гораздо лучше нашей.
– Да, конечно. Забирайтесь. Ну а теперь, – она смотрела на них, сев на колени, – ответьте, почему вы хотите, чтобы я вышла за Дрюса.
– Потому что ты любишь его.
– А Дрюс любит тебя. – Один из них ткнул палкой в толстую складку балдахина. – Уинн сказала, мы должны жениться только на тех, на ком захотим…
– …только мы вообще не хотим жениться, – добавил второй.
Потом он вцепился в брата, и они начали кувыркаться, запутываясь в простынях и оглашая комнату смехом и радостными криками.
– Подождите. Подождите секунду, – запротестовала Аделина, хватая их за руки и встряхивая, чтобы они посмотрели на нее. – Вы можете играть в моей кровати хоть целый день. Но вначале кое-что мне объясните. Это Дрюс велел вам поговорить со мной? Или… или Уинн?
– Артур велел, – хором ответили они. – Он сказал, ты любишь Дрюса, а не Клибэ, которого любит Уинн. Поэтому ты должна выйти за Дрюса.
– Артур? Это тот третий паренек?
– Артур очень умный, – глубокомысленно заметил один из братьев, а второй согласно кивнул.
– Все это может быть очень верно, но отец никогда не согласится выдать меня за Дрюса. Да и сэр Клив не отступится от своего, – мрачно добавила Аделина.
– Артур говорит, мы должны сделать так, чтобы они передумали, – сказал тот, у кого был шрам над бровью.
Аделина надула губы.
– Кто из вас кто?
– Я Рис…
– …а я Мэдок.
– И как же, по мнению Артура, мы должны заставить моего отца… нашего отца передумать?
– Артур сказал, мы можем уговорить его на что угодно…
– …потому что он очень обрадовался, найдя нас…
– …и потому что, Изольда говорит, он любил нашу маму…
– …по-настоящему. Аделина уселась на пятки.
– Он был женат на моей матери. Он не должен был… – Она замолкла, не докончив фразу, и с минуту внимательно рассматривала близнецов.
Хотя Аделина недолюбливала их по многим причинам, она не могла отрицать, что они очень милы: кудрявые, темноволосые, с яркими глазками. Раньше она не понимала стремления отца найти их во что бы то ни стало. Но теперь, видя их перед собой, она почувствовала, как ее неприязнь постепенно исчезает. Возможно, они правы. Возможно, отец действительно любил их мать. А в том, что он не испытывал настоящих чувств к ее матери, она не сомневалась.
– Откуда Изольда знает, что он любил вашу маму?
– Потому что она ясновидящая…
– …совсем как Уинн.
Пока Аделина переваривала услышанное, мальчишки опять устроили возню.
– Рис, Мэдок, подождите секунду. Скажите, а Клив любит Уинн?
– Бронуин говорит, что любит, – ответил Мэдок. Он подпрыгнул, перевернулся в воздухе и свалился на брата.
Дрюс утверждал то же самое, подумала Аделина, а тем временем неугомонные близнецы начали бороться всерьез. Если это так, то, наверное, Артур прав. Возможно, ей удастся сыграть на чувствах отца…
Правда, еще остается Клив. Но если ему предложить какое-нибудь другое вознаграждение, которое не включало бы жену, но было бы не менее щедрым… Ну и, конечно, если она поведет себя с ним строптиво, если он поймет, что она ему совершенно не подходит…
Клив погонял Ситу изо всех сил. Уинн направилась на запад, поэтому он ехал на восток. Чем большее расстояние будет разделять их, тем лучше, подумал он с горечью. Чем дальше она от него находится, тем меньше у него будет болеть сердце, разрывавшееся на куски. Кливу казалось, что его против воли влечет к туманным холмам Уэльса и, особенно к темному таинственному лесу в Радноре.
Но это была абсурдная мысль. В Уэльсе ему нечего было делать. Там он был бы еще одним безродным, безземельным рыцарем. Неужели за пятнадцать лет службы он не заслужил лучшей доли?
Он ехал вперед, пока не почувствовал изнеможения, да и Сита не могла больше сделать ни шагу. Позади них солнце нырнуло за верхушки высокого леса, от которого потянулись длинные пальцы теней, предвещавших наступление темноты.
Клив спешился и прислонился к вздымавшемуся боку Ситы.
– Прости, старушка, прости, – пробормотал Клив, ругая себя, что так неосторожно погонял великолепную лошадь.
Он с трудом выпрямился и повел усталое животное по узкой дороге – просто шел все время на восток, пока не увидел вдали огонек. Только тогда Клив огляделся по сторонам и понял, где находится. Он оказался вблизи Первиса. Впереди протекал ручей, где он и Сита смогут освежиться, а потом он найдет приют в местном замке. В конце концов, как только они с леди Аделиной поженятся, Первис станет их домом. Замковой челяди не помешает познакомиться со своим будущим хозяином прямо сейчас, а он, в свою очередь, убедится, насколько хорошо они поддерживают порядок между визитами своего господина.
Наметив себе эту цель, он ускорил шаг, и после короткой передышки у тонкого ручейка они приблизились к замку Аделины, отписанному ей в приданое.
Ночь давно уже вступила в свои права, блестящий полумесяц освещал поля перед замком. Клив остановился на дороге, внимательно осматривая небольшую каменную башню, возвышавшуюся на открытой насыпи. Здесь понадобится крепкая каменная стена, решил он, сооруженная, скорее всего на уже существующей насыпи, если хватит места для остальных намеченных им строений. Амбар. Каменная кухня, а не какая-нибудь деревянная пристройка на самых задворках. Конюшни. Часовня. Он погнал Ситу вперед, но тут же резко натянул поводья. Непонятно почему, но он не мог вынести мысли о том, чтобы провести ночь в Первисе. Только не эту ночь. Но это глупо, подсказывал ему внутренний голос, подгонявший его к замку. Если не переночевать в Первисе, тогда где же? В открытом поле или лесу? На твердой земле, голодным?
И все же Клив не мог пересилить себя. Сита пританцовывала, почувствовав конец трудного пути и наполненную до краев кормушку, но Клив не отпускал поводьев. Он не хотел ночевать в Первисе. Здесь он менее всего мог бы найти покой в эту ночь.
Кляня себя на все лады, он развернул упиравшуюся лошадь. Каким же остолопом он стал! И все из-за одной невозможной женщины. Придется найти какой-нибудь мягкий мох, укрыться плащом и послать к черту урчащий живот.
Но как только он направился на запад, его внезапно осенило, куда ему нужно ехать. Он найдет домик, удобное жилище, которое предлагал Уинн.
Внутренний голос снова воспротивился. Войти в это уют-нос гнездышко – опуститься на ложе, на котором он и Уинн провели ночь, – это было поистине сумасшествием.
И все же, отправившись в путь, Клив знал, что не сможет повернуть обратно. Уинн ушла от него, но воспоминание о ней до сих пор жгло ему душу. И он почему-то знал, что так будет всегда. Неужели станет еще хуже, если он окунется в эти воспоминания в последний раз?
Лорд Уильям долго оставался в своем кресле. «Сам царь Соломон, пожалуй, не справился бы лучше», – подумал лорд Уильям, потирая живот. Он успешно добился примирения двух кожевников из своей самой большой деревни, Чиппинг-Уэй. Он решил спор из-за прав на воду, приговорил двух воров к колодкам и разрешил трем вассалам жениться.
Когда в животе заурчало от голода, он еще раз его потер. И хотя лорда очень занимало, скоро ли подадут ужин, он не мог не призадуматься о браках – особенно о предстоящем браке Аделины с сэром Кливом.
Что творится с этой девчонкой? – в который раз спрашивал он сам себя. Ходит бледная как привидение, целый день прячется в своей спальне. А когда все же появляется на людях, то ведет себя осторожнее пугливой лани, опасающейся охотников за каждым кустом. Лорд Уильям все более убеждался, что единственный охотник, которого боялась Аделина, был ее жених, сэр Клив.
Но почему? Сэр Клив молод и красив. Не щербат, слава Богу, и не лыс. И обходителен, если не считать ту валлийку. С ней он вел себя требовательно и резко. Даже грубо. В этом-то, как предполагал лорд Уильям, и заключалось все дело.
– Джон, – рявкнул он. – Наполни мой кубок. И принеси из кухни кусок мяса.
В ожидании закусок, которые должны были помочь продержаться до вечерней трапезы, лорд Уильям задумчиво барабанил по шершавой столешнице.
Вчера, сразу после отъезда валлийки с тремя детьми, Клив исчез, а Аделина слегла в постель. Клив поскакал на восток. Это подтвердила полуденная охрана. Он поехал на восток, в то время как Уинн аб Гриффидд направилась на запад, в Уэльс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43