Но домик был крепкий и достаточно просторный для двух комнат. Наверное, Клив здесь устроил им ложе.
Они остановились на пороге, и, заглянув внутрь, Уинн заметила, что пол недавно чисто вымели. Возле каменного крыльца возвышалась гора мусора, а у дверного косяка все еще стояла метла.
– Дом скромный, я знаю, – начал Клив. – Но он большой и надежный. Крышу я починю и сделаю вес, что потребуется. – Он схватил ее за руки и потянул за собой в дом. – Рядом вода, лес, который ты любишь. И я буду поблизости. А, кроме того, ты будешь недалеко от близнецов.
Уинн замерла посередине большой комнаты. Она предполагала, что он в последний раз попытается уговорить ее остаться. Но ожидала, что столкнется с хорошо продуманным обольщением, приятным и чувственным, задуманным, чтобы лишить ее возможности возражать. По дороге сюда она решила уступить соблазну, но больше ни на что не поддаваться.
Однако Уинн оказалась совершенно не готова к тому, с чем теперь столкнулась. Видимо, он отлично ее изучил, раз привез на такую прелестную поляну, – именно здесь она могла бы жить. Детям тут очень понравилось бы, и Уинн ясно себе представляла, как, стоя на этом крыльце, будет ждать Клива. Ждать, что он вернется в ее объятия. Но как часто это будет? Где он поселится со своей женой и как часто сможет уделять время… любовнице?
Уинн подавила тяжелый вздох и почувствовала, как к горлу подкатил ком. Чтобы скрыть внезапно навернувшиеся слезы, она медленно обошла комнату. Толстые стены, широкий камин. Даже полы хорошие – широкие доски, уложенные на каменное основание.
Но как бы хорош ни был этот дом, в нем не будет самого главного. В нем не будет хозяина. Клив не предложил ей любовь и замужество. Он предложил ей сладострастие и крепкий дом. Он думал, что этого достаточно, и хотя что-то внутри подталкивало ее согласиться на эту малость, она не могла так поступить. Дом у нее уже был – даже целый замок. А что касается сладострастия, то Уинн считала, что это не такая уж редкость. Любовь обладала гораздо большей ценностью, и именно любовь она должна получить.
Решительно вздернув подбородок, она повернулась к человеку, который намеревался разбить ей сердце.
– Прелестный уголок, и со временем здесь можно устроить красивый дом.
Он посмотрел на нее, не веря своим ушам.
– Значит ли это, что ты остаешься? Ты это хочешь сказать, Уинн?
Она вымученно улыбнулась и подавила горячие слезы.
В эту минуту он казался ей таким родным. Высокий, мужественный, с яркими глазами, в которых горел огонь желания. По крайней мере, она ему нужна, сказала себе Уинн. По крайней мере, у нее будет что вспомнить.
Так и не ответив на его вопрос, она пересекла комнату и подошла к нему. Обхватила его лицо ладонями и приблизила к своим губам. При этом первом прикосновении он крепко обнял ее. Все чувства, которые до сих пор подавлялись, прорвались наружу.
– Господи, женщина, мне никогда не насытиться тобой, – прошептал он возле ее ищущих горячих губ, потом прижался к ним и проник языком в ее рот.
Ни один из них не пытался сдерживаться, отражая натиск другого. Смелость Клива объяснялась и торжеством победы, и желанием, как подозревала Уинн, а ее самое подстегивали любовь и неминуемое расставание. Но ему не нужно было ничего знать, тем более что это не уменьшало чувственного восторга.
Его руки скользнули по спине Уинн: одна поднялась вверх и потерялась в волосах, пока он крепко держал ее голову, даря властный обжигающий поцелуй; второй он обхватил ее ягодицы и порывисто прижал к своим чреслам.
«Я люблю тебя, – прошептало ее сердце, когда она еще теснее прижалась к нему. – Я люблю тебя». Но эти слова она никак не могла произнести вслух.
Правда, на один короткий миг ей показалось, что он услышал ее молчаливое признание. Задохнувшись, он отстранился на дюйм или два и пытливо заглянул ей в глаза, словно был чем-то поражен или смущен.
– Уинн, – неуверенно начал он, хотя его глаза пылали от страсти.
Но Уинн знала, что время разговоров прошло. Их судьбы давным-давно предопределены. Они родились не в тех странах и не в то время, а события последних нескольких недель только еще больше убедили Уинн, что у них разное будущее. Переполненная печалью несбыточных мечтаний, Уинн приподнялась на цыпочках и снова поцеловала его.
Она припала к губам Клива, чтобы заглушить его слова. Затем закрыла глаза, мысленно желая, чтобы он поступил так же. Последнее свидание должно было остаться в памяти, навсегда запечатлеться каждой деталью, чтобы в любую минуту, во сне и наяву, она могла бы вызвать это воспоминание. Наступит день, и Клив все забудет, но она – никогда.
Он отвечал на ее страстный поцелуй и все крепче обнимал ее, и Уинн знала, что на этот раз их свяжет любовь. По крайней мере, для нее это будет любовь. Он, возможно, так и не поймет ничего – да она и не хотела, чтобы он понял.
С тихим стоном Клив приподнял ее, оторвав от пола. Она упивалась буйством чувств, охвативших их обоих. Ни одно волшебство не могло сравниться с этим. Все ее колдовские чары не могли соперничать по силе с этим мгновением. Клив околдовал ее с самого начала, когда впервые ступил на валлийскую землю.
Она сдавленно охнула. Он понес Уинн во вторую комнату, с каждым шагом все крепче целуя ее, порабощая своими губами, руками и властностью. Но ей не хватало воздуха не только из-за страсти. Внезапно к ней пришла пугающая мысль.
Ее земли. Ее Раднорский лес. Достался ей в наследство. По женской линии в ее семье от одного поколения к другому передавалась не только крупица темных сил, но и право на обширные владения: дикий Раднорский лес. Далекие холмы и долины тоже находились в границах ее владений. И люди с тех земель тянулись к замку Раднор за советом, точно так же, как вассалы лорда Уильяма обращались к своему господину.
Ее богатство по-своему ничуть не уступало приданому Аделины.
Клив замер перед высокой кроватью с простым тюфяком, застланным чистыми простынями. Он поставил ее на пол, но из рук не выпустил.
– В этой самой комнате мы проведем много ночей, – хрипло прошептал он. Его пальцы развязали на ней чепец, и последние пряди освобожденных волос хлынули ему на руки. – Милая колдунья, ты давно уже затянула меня в свои волшебные сети, и я клянусь, что околдую тебя такими же сильными чарами.
Уинн стояла не шевелясь, наслаждаясь пьянящей лаской его слов. Они согревали ее разбитое сердце и несли утешение, но Уинн все же не могла отделаться от беспокойной мысли, терзавшей ее. Если бы он знал, что получит земли, женившись на ней, отступил бы он от своей давно намеченной цели? Если бы она рассказала ему, изменило бы это что-нибудь?
Одной рукой он ослаблял шнуровку платья, а другой приподнял ее лицо, чтобы еще раз поцеловать. Он жадно припал к ее губам, и Уинн отдалась ему телом и душой. Платье соскользнуло с одного плеча, затем с другого и упало к ее ногам, а он уже развязывал тесемки рубашки. Уинн извивалась, стараясь помочь ему, но, не отнимая губ.
Этому человеку она отдавалась вся без остатка. Ради него она была готова броситься в огонь или на лезвие меча. А вот готова ли она использовать материнское наследство, чтобы привлечь его к себе навсегда?
Ей не хватило воздуха, когда он спустил с ее плеч рубашку, которая соскользнула вниз, обнажив грудь. Уинн невольно выгнулась под его властной лаской, и в эту минуту в ней как бы боролись два человека. Ее тело желало его – так страстно, что она на самом деле думала, что может сгореть в огне желания. Ее сердце тоже желало его. Но в то же время она не могла подкупить его, дав ему то, что отчаянно хотела дать. Любовь для нее была не менее реальна, чем физическое желание. Но он мог получить любовь только ради самой любви. Не ради страсти. И не ради земель.
Уинн вскрикнула от боли, пронзившей ее сердце, как острие кинжала, а на глаза навернулись непрошеные слезы.
Клив замер. Неужели он уловил ее чувства? Но Уинн не позволила долго длиться этому мгновению. Ее рука потянулась к его поясу и соскользнула ниже, робко проводя по его напряженной плоти. Он дернулся под ее рукой и застонал, не разъединяя их сомкнутых губ.
– Господи, Уинн, не делай так. – Клив с усилием оторвался от нее.
Они простояли безумно долгую минуту, и на его глазах рубашка Уинн упала с бедер на пол, обнажив все ее тело. Клив, хватая ртом воздух, начал срывать с себя одежду дрожащими руками. Отбросил в сторону плащ. Неосторожным движением чуть не разорвал рубаху, снимая ее через голову. Раздевшись наполовину, он снова потянулся к Уинн.
– Женщина, ты само волшебство, – пробормотал он, легким движением проводя пальцами по ее плечам, рукам и бедрам. Широко раскрыв ладони, он вдавил большие пальцы в ее мягкий живот, а остальными обхватил округлые ягодицы. Он окидывал Уинн горящим взглядом с ног до головы, обжигая ее губы, грудь, все тело. – Ты само волшебство, – повторил он. – Темное, коварное, пьянящее. Ты заставляешь меня желать… – Он замолчал, и она увидела, как он потряс головой. Его глаза впились в нее. – Знаешь ли ты, что я хочу с тобой сделать? – спросил он с мукой в голосе. – Ты чувствуешь, как ты мне нужна? Между мужчиной и женщиной происходит такое, о чем никогда не говорят на женской половине.
Он опустил руки ниже, нырнув в теплоту меж бедер. Тишину нарушил тихий стон – неужели ее собственный? – и она закрыла глаза. Она хотела знать все, что происходит между мужчиной и женщиной, лишь бы этим мужчиной был Клив, а она – этой женщиной.
– Я хочу боготворить твое тело, Уинн. Ласкать, и целовать, и познать его, как только можно. Мягко и нежно, жестоко и требовательно. Ты поняла? Я хочу, чтобы ты подчинялась каждому моему прикосновению, и хочу быть уверенным, что ты исполнишь любую мою прихоть.
По ее телу прошла сильная дрожь, но это только подстегнуло его. Он упал на колени и притянул ее к себе. Она порывисто ответила ему, чуть не теряя сознания от жара, охватившего тело. Ее руки обняли его влажные плечи, пальцы впились глубоко в кожу, когда он откинул в сторону амулет, чтобы добраться до ее груди.
– Скажи, что ты в моей власти, Уинн. Скажи, что между нами не будет никаких тайн. Отдайся мне полностью, и я обещаю, что сделаю то же самое. Скажи, что ты будешь моей, прелестная колдунья. Скажи это, – настаивал он, осыпая ее пылкими ласками.
Уинн прижалась животом к его разгоряченному телу. Она бы отдала ему все, если бы только он готов был принять.
– А что дашь мне ты? – прошептала она, уткнувшись в темный шелк его головы. Она запустила пальцы в его волосы и, ухватившись за пряди, резко потянула, заставив посмотреть ей в лицо. – Что дашь мне ты? – в отчаянии повторила она.
– Все, – поклялся он, глядя с не меньшим пылом в ее голубые глаза. – Даже становясь твоим хозяином, я буду всего лишь твоим рабом. Тебе стоит только попросить… – Он замолк, подавив проклятие.
Внезапно Клив поднялся, подхватив ее на руки, и прижался щекой к ее груди.
– Я не имею на тебя никаких прав, разве что ты сама подаришь их мне. – Он положил ее на кровать и, нависнув над ней, уставился в ее огромные глаза. – Подари мне все права. На свое тело. – Он провел пальцем по ее шее, по груди и затем коснулся костяшками пальцев низа живота. – На свой ум. – Той же рукой он отвел волосы с ее лица и, наклонившись, поцеловал ее лоб. – На свое сердце, – закончил он хриплым шепотом.
Он запечатлел благоговейный поцелуй на ее левой груди и медленно опустился, прижавшись к ее телу – сердце к сердцу, подумала она, почувствовав, как любовь болью пронзила ей душу. Как ей хотелось тут же признаться в своих чувствах, рассказать ему о землях, которые перешли бы к нему, если бы он женился на ней. Их дети, возможно, и не имели бы английских титулов, но они наследовали бы историю не менее благородную и достойную. Историю Уэльса.
«Ну и что потом?» – подумала Уинн, став еще более несчастной от таких глупых мечтаний. И хотя они сейчас слились в одно целое, его щека была прижата к ее щеке, она понимала, что счастья этим не добиться. Он должен выбрать ее ради нее самой – так, как она выбрала его. Не ради семьи, титулов или земель. Только ради любви.
Он приподнял голову, и она, открыв глаза, встретилась с его взглядом.
– Что ты мне подаришь, Уинн? Скажи.
Она проглотила ком, пытливо вглядываясь в его карие глаза.
– Все, что ты хочешь от меня получить, мой по… мой повелитель. И даже больше, – добавила она, сознавая, что чуть не открыла свою тайну.
– И я дарю тебе столько же, – поклялся он, приблизившись к ее лицу. – И даже больше, – договорил он, прильнув к ее губам.
Его страсть пугала. Подобно какому-то воинствующему ангелу, он завладел всеми ее чувствами, лишив ее всех мыслей, всех воспоминаний, заставив думать только о нем.
Уинн ответила на его порыв с таким же пылом. Она с восторгом встречала каждую его ласку и выгнулась дугой под его мускулистым телом, когда неловко теребила его пояс, уступая отчаянному желанию. Он слегка приподнялся, чтобы она помогла ему сбросить последние покровы. Как он скинул их, она не заметила. Она была слишком поглощена требовательным зовом тела. Он навис над Уинн, готовый овладеть ею, а она была готова принять его. В этот раз ради любви, подумала она, когда чувства сдавили ей горло. В этот раз ради любви.
Он овладел ею одним движением, властным и сильным. Уинн застонала от безудержного восторга, познав радость единения с любимым.
– Великий Боже, – пробормотал он. – Кто ты, ангел или дьявол, что владеешь так моей душой?
И снова ее пронзила безумная радость, потому что ей действительно показалось, что он принадлежит ей без остатка, так, как она принадлежала ему. В этом, наверное, и есть секрет счастья, настоящей любви, подумала Уинн. Подчинить себе и в той же степени подчиниться самой. Отдавать и столько же получать.
Она оплела ногами его тело, чтобы он никогда не покинул ее. Ее руки тоже крепко вцепились в него, словно в смертельной схватке. Скоро они оба погрузились в темное забвение магии, которую сами создали. Это волшебство уносило их все выше и выше, как и положено волшебству, пока Уинн не закричала в безумном восторге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43