Такс попридержал лошадку и протянул руку вперед ладонью вверх.
— Я — бедный хунну с четырьмя конями. Два из них хромают, и они оба полукровки. Это вы, германцы, сделали меня нищим. Ты мне должен отдать своего коня. Если ты хорошо ко мне относишься, то я не стану заставлять тебя, чтобы ты взял у меня лошадку.
Дитрик сказал, не изменяя выражения лица.
— Если все кони германцев становятся хромыми, то я смогу тебе помочь тем, что не стану тебе отдавать бесполезное животное, чтобы тебе пришлось его кормить.
Такс разулыбался от уха до уха.
— Я тебе сказал, что у богатых хунну может быть много хромых лошадей. Мне нужно много хромых лошадей, чтобы я стал богатым.
Он начал хохотать, даже не закончив говорить. Дитрик присоединился к нему. Такс легко стукнул его по руке.
— Это был сын кагана? — спросил его Дитрик. — Тот мальчик, что стоял с ним рядом?
— Это был Эрнач, брат Эллака, наследника кагана.
— Он — очень красивый и совсем не похож на кагана.
Такс откинул голову назад и захохотал. Дитрик вдруг почувствовал, будто они были друзьями с Таксом очень давно. Он обратил внимание на глубокие шрамы на щеках Такса.
— У Эрнача нет…
Он засмущался и решил, что не стоит задавать этот вопрос. Но Такс ждал.
— Шрамы… Я думал, что у всех гуннов есть шрамы на щеках.
— Кто? Эрнач? — Такс смотрел на Дитрика, склонив голову набок. — Он еще не мужчина, а ребенок. Тебе режут лицо только тогда, когда ты становишься мужчиной. Это очень длинная церемония. Она продолжается три дня, и каждый день шаман наносит тебе рану. Когда ты становишься мужчиной, ты должен уметь переносить боль, не давая сдачи. Вот так.
Он поднес руку к щеке.
— Они дают тебе Белого Брата, чтобы ты не сильно все ощущал. Я кричал очень громко. Старикам это нравится. Им нравится, когда шаман делает все хорошо и тщательно. И тогда все дарят тебе подарки.
— О!
Дитрик подумал, как можно жить рядом друг с другом и не понимать ничего. Они подъехали к броду. Снег там был сметен, и на льду лежали доски и камни. Он сказал Таксу:
— Я привезу отца на перекресток у нашего холма.
— Хорошо. Он может взять с собой солдат, но я их увижу заранее, и они не поймают меня, — кивнул головой Такс.
— Я знаю, что он не приведет с собой солдат.
— Может, когда-нибудь я поеду в ваш лагерь. Я никогда там не был.
Дитрик посмотрел на него.
— Я всегда хотел посмотреть вашу деревню. Если ты приедешь в наш лагерь, могу я потом приехать к вам?
Такс радостно кивнул головой.
— Да. Хорошо. Мы можем быть… товарищами.
Он сказал это слово неуверенно и посмотрел на Дитрика.
— Если у тебя будут неприятности в моем лагере, я смогу прийти тебе на помощь, а ты мне поможешь в своем лагере.
— Хорошо, — согласился Дитрик.
Они уже почти доехали до перекрестка. Над ними на застывшем холме возвышалось ограждение Ардарика, как уменьшенная копия дворца кагана. Навстречу им ехали два гепида. Они с подозрением оглядели Такса, и хотя один ответил на приветствие Дитрика, другой не обратил на него никакого внимания.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Вдоль северной и западной стен частокола кагана расположилась в беспорядке деревня гуннов. Дитрик вел свою лошадь за лошадкой Такса по берегу реки, который ограничивал южный конец лагеря. С высоты он разглядывал круглые юрты и кучи отбросов, ряды стоек, на которых сохло мясо, детей, собак, непривязанных лошадей и взрослых людей, занимавшихся работой или отдыхавших. Он подумал, как они могут ориентироваться во всем этом.
Такс приказал лошадке спускаться вниз. Дитрик следовал за ними, стараясь держаться поближе к Таксу, хотя он чувствовал себя довольно странно, потому что был намного выше Такса.
Когда они приблизились к деревне, показалось, что в нее невозможно проникнуть, как в плотные заросли терновника, без путей и дорожек. Сильная вонь вымачиваемых шкур и лошадиного помета смешивались с запахами готовящейся пищи. Котлы висели над каждым костром, мимо которого они проходили. Дитрик отпустил поводья — его конь сам последует за лошадкой Такса, а ему хотелось оглядеться. Между домиками были загоны для лошадей, сделанные из ивовых прутьев. В большинстве из них находилось две или три лошади. Сами юрты были похожи на чаши, поставленные вверх дном. На деревянных дверях и даже на кожаном покрытии, везде были нарисованы символы гуннов.
В его деревне мужчины уходили с рассветом на работу, здесь же они стояли, сидели или даже лежали на земле перед домами и ничего не делали. Они все смотрели на него. Он ощущал их любопытные пристальные взгляды. Он смотрел на них, и они не отводили глаз, как это делали германцы. Дитрик подумал, что было бы, если бы он не был с Таксом. Он чувствовал себя, как в огне и во льду одновременно.
Такс заговорил с кем-то проходившим мимо, и ему ответили. Они проехали через всю деревню. Собаки лаяли и рычали на них и даже бросались на ноги лошадей. Некоторые из женщин, которых он видел, — это были старухи — делали хлеб. Они придавали форму хлебным буханкам, размером не больше руки. Ребенок, завернутый в одеяло и перевязанный веревкой, висел на шесте перед домом. Его темные глаза спокойно смотрели на Дитрика, так же, как и глаза других детей и взрослых. Где-то звучала странная музыка без ясно выраженной мелодии, исполняемая на инструменте, который был неизвестен Дитрику. Это были резкие гнусавые и свистящие звуки.
— Эй! — крикнул Такс. Дитрик оглянулся и напрягся. Его конь соскользнул вниз по насыпи в нижнюю деревню. Здесь дома стояли дальше друг от друга. Ребятишки висели вниз головой на ветках невысокого деревца. Мальчишка выкрикнул название германца по-гуннски и насмешливо захохотал. Такс приветствовал мужчину, сидевшего у юрты. Тот поднял руку в приветствии, но ничего не ответил. Перед огнем на земле лежала куча медвежьих шкур. На них лежал старый человек. Дитрик не мог разобрать, кто это был — мужчина или женщина. Фигура у этого создания была настолько согнута, что нос почти касался колен. Руки беспорядочно двигались на коленях, но черные глаза не моргая следовали за Дитриком.
Такс протянул руку, чтобы остановить Дитрика.
— Смотри, ты здесь можешь заблудиться, если не станешь запоминать, куда идешь. Входи внутрь.
Такс привел его к лачуге. Ее дверь была разукрашена красным и желтым рисунком. Дитрик слез с коня и посмотрел, куда бы ему повесить поводья, ничего не нашел и потому просто кинул их наземь. Такс вошел в дверь, Дитрик наклонил голову, согнулся и последовал за ним.
Они вползли в темноту и тепло. Внутри можно было еле-еле видеть при свете маленького красного светильника. Дитрик почувствовал, что там находится еще примерно человек шесть. Хотя никто не двигался и не говорил ни слова. Что-то прошло между ним и красным светильником, и он испугался, но это был Такс, который нагнулся над светильником. Красное пламя касалось его лба, щек и носа. Он увеличил свет и вернулся к Дитрику.
— Садись.
Такс потащил его назад, и протянутые руки Дитрика коснулись густого и длинного меха. Он сел, пытаясь присмотреться к полумраку.
— Ты их знаешь, — сказал Такс, указывая рукой на людей. — Это — Монидяк, Яя и Бряк.
Из-за светильника послышалось бормотание. Он был здесь лишний. Дитрику стало неприятно. Он полагал, что будет забавным, если придет сюда, и Такс был тоже рад этому. Потом он вспомнил рассказы о том, что случалось с незнакомыми людьми, которые оказывались среди гуннов.
Из темноты справа от него появился кувшин, освещенный красным светом, и низкий голос сказал:
— Эй, здесь есть выпивка. Такс, где ты был?
Когда Дитрик взял кувшин и поднес его к губам, он вдруг понял, что это говорила женщина. Такс перегнулся через него, чтобы ответить ей.
— Я был в лагере гепидов, чтобы снова поговорить с королем Ардариком. О, все было так интересно. Раза два я даже подумал, что уже не вернусь сюда. Дитрик, ты что, собираешься забрать кувшин к себе домой?
— О, прости.
Дитрик отдал ему кувшин. Он сделал всего один глоток, помня о горьком вкусе, но поразительно, на этот раз было весьма приятно. По телу разлилось тепло, и казалось, что красный огонек стал ласково подмигивать ему.
— Ты мне должен был сказать заранее, — сказала девушка. — Это была твоя очередь идти к Трубачу, а вместо этого мне пришлось идти к нему. Он . меня пугает и задает слишком много вопросов. Что случилось в лагере гепидов? Ты не ходил туда один, так?
— Меня отвел туда Дитрик. Они просто смотрели на меня. Я могу сказать, что они ненавидели меня и там много больших собак. Дитрик, это — Юммейк, жена Яя.
— Привет, — сказал Дитрик.
— Там сильно все отличается от нашей деревни? — спросила Юммейк. Она не смотрела на Дитрика. Он подумал, что не нравится ей, и отполз от нее подальше.
— О, все сильно отличается. Я бы не смог один выбраться оттуда, и все дома похожи друг на друга.
Дитрик поразился.
— Но как ты находишь дорогу здесь, хижины стоят без всякого плана и нет никаких тропинок.
Юммейк засмеялась, и Такс сказал ему:
— Но здесь легко найти дорогу, только посмотри на рисунки на дверях.
— Это очень легко, если ты знаешь, что они обозначают, — сказала Юммейк.
Что-то теплое и мягкое коснулось руки Дитрика. В темноте от этого легкого прикосновения он чуть не вскрикнул. Это была Юммейк.
— Такс не думает о таких вещах. Тебе здесь страшно?
— Не здесь, снаружи.
— Ну, не бойся. Никто не причинит тебе зла. Слишком много потом будет волнений. Почему ты пришел сюда?
— Мне всегда хотелось посмотреть вашу деревню.
Она снова засмеялась и опять коснулась руки, но потом в темноте она отползла от него, и Дитрик услышал, как она разговаривала с Яя. Ему стало интересно, как она выглядит. Голос у нее был тише и глубже, чем у остальных женщин. Ему хотелось, чтобы она снова коснулась его и заговорила с ним. Но она продолжала разговаривать с Яя, чей грубый пьяный голос заглушал ее слова. Он вдруг разозлился, и ему стало жарко.
— Возьми, — сказал ему Такс и подал кувшин с Белым Братом. — Хорошо относитесь к нему. Ты хочешь есть? Ты голоден?
— Нет, спасибо.
— Твой отец дал мне еды. Вот, возьми.
Дитрик начал снова отказываться, но потом вспомнил, что отец говорил ему по поводу обычаев гуннов. Он подумал, обидится ли Такс, если он начнет снова отказываться. Он положил ломоть хлеба на ладонь. Хлеб был теплый, и на нем лежало мясо.
Он засунул хлеб и мясо в рот, и почувствовал на языке кровь. Мясо было почти несваренное. Они ели его полусырым. У него подкатило к горлу, но он протолкнул еду дальше в желудок, кто-то подал ему вина, и он выпил его все, чтобы заглушить вкус крови во рту.
Монидяк и Такс разговаривали по-гуннски. Дитрик услышал, как Такс произнес его имя, и еще ему показалось, что он слышал название Сирмиум. Он старался что-то понять. Справа от него засмеялась Юммейк. Ее смех был таким же красивым и низким, как и ее голос, и у Дитрика по коже пробежали мурашки. Слева Такс снова произнес его имя.
— Вы говорите обо мне?
Такс откинулся назад на локтях, ногами к красному светильнику. Темные блики лежали у него на лице, как краска.
— Каган посылает Яя и меня и еще некоторых других людей в Сирмиум, чтобы встретить там Эдеко. Эдеко — это наш начальник караула. Он был в Новом Риме и вел переговоры с императором. Мы должны привезти Эдеко домой. С ним едут и римляне. Я подумал, может, ты хочешь поехать с нами. Сердце Дитрика подпрыгнуло.
— В Сирмиум? Но… могу ли я туда поехать? Разрешит ли мне это каган?
Он представил себе узкие глазки кагана, жестокие, как у орла.
— Конечно, почему бы и нет? А твой отец позволит тебе туда поехать?
— Я…
Нет, он ему это не позволит. У него сильно сжалось в груди.
— Я спрошу его.
Но Ардарик скажет ему «нет». Он мечтал о том, чтобы поехать с ними. Казалось, что он умрет, если не увидит Сирмиум.
— Если он не позволит, все равно поезжай, — сказал Монидяк, — или вообще не спрашивай его. Я так делал, когда был молодым, и когда я возвращался, мой отец думал, что это была забавная шутка.
Такс стукнул Монидяка по груди.
— Твой отец был Теса, а его отец — Ардарик.
Справа от Дитрика раздался тихий и низкий голос Юммейк.
— Ты — гепид? Какие у вас тотемы?
— Я… Мы… У гепидов теперь нет тотемов. Мы стали христианами.
— Нет тотемов, — поразилась девушка, как будто он ей сказал, что у них нет глаз.
Ему придется просить разрешения у Ардарика, чтобы поехать в Сирмиум. Иначе не может быть. Сирмиум был римским городом, когда-то он был даже столицей империи. Такс сказал, что там будут римляне. Ардарик должен понять, что это для него будет делом чести. Ардарик позволит ему поехать. Каган…
Кувшин с Белым Братом снова оказался у него в руках, и он отпил из него. В темно-красном свете перед глазами заплясали разные огни, какие-то круги красные с синим. В ушах снова и снова звучало название Сирмиум. Такс и Монидяк разговаривали и смеялись. И Яя разговаривал с Юммейк своим грубым неприятным голосом. Как она его терпит? Звук ее мягкого смеха и низкий голос наполнили его желанием. Потом он вспомнил о Сирмиуме, и желание стало сильнее. Он откинулся назад на меха, поглаживая мягкий ворс. Смех Юммейк ласкал его, как нежный мех. В Сирмиуме он обязательно найдет себе… что-нибудь… Сладкий запах Белого Брата донесся до него, и у него потекли слюнки. Он все допил из кувшина. Но почти сразу появился другой полный кувшин. Он закрыл глаза. У него кружилась голова, и он был полон желаний.
— Дитрик, — сказал Такс. — А?
— Я повезу тебя из деревни. Ты можешь заблудиться в темноте.
— Темноте?
Он сел и подумал, неужели он заснул?
— Уже темно?
Он непонимающе огляделся, но в помещении было всегда темно.
— Да, пошли.
Ардарик будет злиться. Дитрик поднялся. От него пахло мясом и пищей гуннов, и Юммейк ушла. Спотыкаясь на тряпках, разбросанных по полу, он вышел на улицу вслед за Таксом.
Закат еще окрашивал небо на западе, но на востоке и у него над головой блестели на небе звезды. Конь Дитрика стоял перед юртой с брошенными на снег поводьями. Вокруг гунны собирали вещи, чтобы отойти на покой в хижинах. Яя прошел мимо них, ведя двух кобыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33