– Что ты, по-твоему, делаешь, козел? – моментально повернулся к нему Полиник.
– Вытираю кровь, господин. – И зачем ты это делаешь? – Чтобы видеть, господин.
– Кто это тебе сказал, что ты имеешь право видеть?
Полиник продолжал свои издевательства. Для чего, по мнению Александра, их всех вывели сюда на ночные учения? Разве не для того, чтобы научиться сражаться вслепую? Он думает, что в бою ему дадут передышку, чтобы он мог осмотреться? Видимо, так. Александр попросит противника, и они вежливо приостановятся, чтобы мальчик вынул козявку из носа или подтер свою задницу.
– Я еще раз тебя спрашиваю: это ночной горшок? – Нет, господин. Это мой щит.
И снова штыри треноги ударили его по лицу.
– « Мой»? – в ярости переспросил Полиник.– « Мой»?
Диэнек, еле сдерживаясь, смотрел на происходящее со своего места на краю верхнего лагеря. Александра терзала мысль, что его ментор наблюдает за всем этим; мальчик, казалось, призвал все свое хладнокровие, подавил все чувства, а потом он шагнул вперед, подняв щит, вытянулся перед Полиником по стойке «смирно» и громким, чистым голосом продекламировал:
Мой щит в битву с собой я несу.
Не одного лишь меня, но и брата он защитит.
Город родной он укроет собой под моею рукой,
Брат мой и город мой вечно под тенью его да
пребудут,
Щит пред собою держа, я в сраженье с врагами
погибну,
Щит пред собою держа, к недругу встану лицом.
Александр закончил. Последние слова он выкрикнул во весь голос, и несколько мгновений они эхом разносились по долине. Две с половиной тысячи человек слушали и смотрели.
Они видели, как Полиник удовлетворенно кивнул. И рявкнул что-то. Мальчик встал и строй, в котором каждый теперь держал щит, как положено, – прислонив к коленям.
– Поднять щиты!
Юноши нагнулись за своими гоплонами .
Полиник взмахнул треногой.
С треском – это тоже было слышно по всей долине – прутья ударили по бронзе Александрова щита.
Полиник ударил снова, по щиту следующего, потом сле­дующего. Все щиты остались на месте. Строй был надежно защищен.
Он снова проделал это слева направо и справа налево. Щиты мгновенно взлетали в руках мальчиков, занимая нужное место – перед нападающим.
Кивнув ирену , Полиник отступил назад. Мальчики быст­ро встали по стойке «смирно», высоко подняв щиты. Кровь на их скулах и расквашенных носах начала запекаться.
Полиник повторил свой приказ ирену : пусть эти бараны, сказал он, пусть эти сыновья шлюхи дрючат дерево до исте­чения второй стражи, а потом упражняются со щитами до рассвета.
Он снова прошел вдоль строя, глядя каждому в глаза. Перед Александром он остановился.
– У тебя был слишком смазливый нос, сын Олимпия. Это был нос девчонки.– Полиник швырнул треногу маль­чика в грязь, ему под ноги.– А вот теперь он мне нравит­ся больше.
Глава девятая
В ту ночь один из мальчиков умер. Его имя было Гермион, но все звали его «Гора». В свои четырнадцать он был не слабее любого из сверстников и даже юношей на год старше. Гермион рухнул к концу второй стражи и впал в то состояние оцепенения, которое спар­танцы называют некрофания , «маленькая смерть», от которой человек может оправить­ся, если на время оставить его в покое, но умрет, если попытается встать или напрячь­ся. Гора понимал свое тяжелое положение, но отказался лежать, пока его товарищи дер­жались на ногах.
Я попытался дать им попить – я со сво­им товарищем-илотом по имени Дектон, кото­рого позже прозвали Петухом. В середине первой стражи мы незаметно принесли им мех с водой, но спартанцы пить отказались. На рассвете они вынесли Гору на плечах, как носят павших в бою.
Нос Александра так и не сросся как следу­ет. Отец дважды ломал ему его снова и вправ­лял у лучших военных хирургов, но шов на том месте, где хрящ соединяется с костью, так до конца и не зарос. Дыхательные пути непро­извольно сжимались, вызывая спазмы в легких, называемые греками астма , и на это мучительно даже смотреть, а терпеть такое самому, наверное, невыносимо. Александр винил себя в смерти того юноши по прозвищу Гора. Эти приступы, не сомневался он, явились наказанием небес за его невнимание и неподобающее воину поведение.
Спазмы ослабили выносливость Александра и привели к тому, что он стал все больше и больше отставать от своих товарищей по агоге . А хуже всего была непредсказуемость приступов. Когда они начинались, Александр несколько минут ни на что не годился. Не поправив свое здоровье, он не сможет, когда вырастет, стать воином, а следовательно, потеряет гражданство, и ему останется выбор: жить дальше в приниженном, позорном положении или с честью покон­чить с собой.
Его отец, глубоко обеспокоенный, снова и снова совершал жертвоприношения и даже посылал гонцов в Дельфы за советом Пифии, но ничего не помогало.
Ситуацию осложняло и то, что, несмотря на слова Полиника о его сломанном носе, Александр оставался «смазливым». А трудности с дыханием почему-то не повлияли на его певческие способности. Казалось, причиной этих при­ступов служил постыдный страх, а не физический изъян.
У спартанцев есть предмет, называемый фобология – наука о страхе. Как наставник Александра, Диэнек украд­кой проходил ее с ним после вечерней трапезы и перед рассветом, пока спартанцы строились к жертвоприноше­нию.
Предмет фобологии состоит из двадцати восьми упражнений, и каждое делает упор на отдельную цепь нервной системы. Пять основных цепей – это колени и бедра, лег­кие и сердце, поясница и кишечник, таз, плечевой пояс, особенно трапециевидные мышцы, которые соединяют пле­чи с шеей.
Вторичные цепи, для которых лакедемоняне имеют еще двенадцать упражнений,– это лицо, особенно мышцы че­люсти, шея и четыре сжимающиеся мышцы вокруг глазниц Эти цепи спартанцы называют фобосинактеры , накопители страха.
Страх плодится в теле, учит наука фобология , и бороться с ним нужно именно там. Когда плоть охвачена страхом, может начаться фобокиклос , или петля страха, когда он, сам себя подпитывая, начинает «разгон». Приведи тело в состояние афобии , бесстрашия, считают спартанцы, и за телом последует дух.
Диэнек занимался с Александром наедине под дубами и спокойном предрассветном полусвете. Он легонько хлопал мальчика оливковой веткой сбоку по лицу, и трапециевидные мышцы непроизвольно сокращались.
– Чувствуешь страх? Там? Чувствуешь? – спокойно звучал голос наставника. Так наездник успокаивает жеребенка. – Вот. Опусти плечо.– Он снова хлопнул мальчика по щеке.– Дай страху истечь кровью. Чувствуешь?
Мужчина и мальчик часами занимались «совиными мышцами», офтальмомимами вокруг глаз. Они, учил Александра Диэнек, во многих отношениях сильнее всех остальных, поскольку боги в своей мудрости наградили смертных очень быстрым защитным рефлексом для предохранения зрения.
– Посмотри на мое лицо, когда сокращаются мышцы,­ показывал Диэнек.– Что оно выражает?
– Фобос . Страх.
Диэнек, обученный данному предмету, приказал лицевым мышцам расслабиться.
– А теперь что оно выражает?
– Афобию . Бесстрашие.
Казалось, Диэнек не прилагает никаких усилий, да и другие юноши без особого труда осваивали это искусство. Но Александру в этом предмете ничто не давалось легко. Его сердце билось действительно без страха лишь в тех случаях, когда он забирался на певческие коры, чтобы петь наГимнопедии и других юношеских праздниках.
Возможно, его истинными покровителями были Музы. Диэнек велел Александру принести жертву им, 3евсу и Мнемозине. Агата, одна из «двуглядных» сестер Аристона, сделала янтарный амулет Полигимнии, и Александр носил его на перекладине своего щита.
Диэнек поощрял Александра в пении. Каждого человека боги наделяют каким-нибудь даром, которым тот может одолеть страх. У Александра, не сомневался Диэнек, этим даром был голос. Искусство пения в Спарте почиталось сразу после воинской доблести. В действительности, как утверждает фобология , доблесть и музыка тесно связаны через сердце и легкие. Вот почему лакедемоняне поют, идя в битву. Их учат открывать рот и набирать в легкие воздух, задерживать его там насколько возможно, а потом выды­хать отработанный воздух вместе со страхом.
В городе есть две беговые дорожки – Малый круг, ко­торый начинается от Гимнасиона и идет вдоль Конурской дороги под Афиной Бронзовородной, и Большой круг, оги­бающий все пять деревень и идущий мимо Амиклов, вдоль Гиакинфова пути, и пересекающий склоны Тайгета. Алек­сандр бегал по Большому кругу, покрывая босиком по пять­десят стадиев до жертвоприношения и после обеденной трапезы. Илоты-повара тайно выделяли ему дополнитель­ный паек. По негласному соглашению юноши его бовы покровительствовали ему в тренировках. Они покрывали его, когда Александра подводили легкие и казалось, что ему не миновать наказания. Александр относился к этому с затаенным стыдом, что заставляло его прилагать еще больше стараний.
Александр начал тренироваться в панкратионе – борь­бе без правил, в той юношеской борьбе, культивируемой только в Лакедемоне (такая борьба без правил (панкратион ) культивировалась и в других греческих городах). Начиная с XXXIII Олимпийских игр (648 г. до н. э.) панкратион был олимпийским видом спорта, в которой участник может пинать­ся ногами, кусаться, тыкать пальцами в глаза(Кусаться и тыкать пальцами в глаза в панкратионе было запрещено Плутарх пишет, как афинянин Алкивиад укусил своего противника и тот обвинил его, что он кусается «как женщина», на что Алкивиад ответил: «Не как женщина, а как лев»).
– делать что угодно, только не просить пощады.(Попросивший пощады считался побежденным) Александр бросался босой в Ферайский ручей и с голыми руками на мешок панкратиста, он бегал с тяжелым грузом, бил кулаками в ящики с песком, специально сделанные для упражнений кулачных бойцов. Его изящные кисти были исцарапаны костяшки пальцев распухли. Нос ему ломали снова и снова. Александр дрался со сверстниками из своей учебной группы и других групп; дрался он и со мной.
Я быстро рос. Мои руки становились все сильнее. Во всех атлетических упражнениях я был лучше Александра. На борцовском поле я прилагал все усилия, чтобы снова не повредить ему лицо. Он должен был бы ненавидеть меня, но в нем не было злобы. Александр делился со мной своим добавочным пайком и беспокоился, как бы меня не высекли за то, что я ему поддаюсь.
Мы втайне часами напролет говорили об эзотерической гармонии – таком состоянии самодостаточности, в которое и должны вводить фобологические упражнения. Как чистое звучание струны кифары, издающей только одну ноту музыкального ряда, так же и отдельный воин должен прятать все чрезмерное в своей душе, пока сам не завибрирует на той единственной высоте тона, какую диктует его демон. В Лакедемоне достижение этого идеала ставится выше мужества на поле боя, оно считается для гражданина и мужчины высшим воплощением доблести – андреи .
Выше эзотерической гармонии лежит экзотерическая гармония – состояние слияния со своими товарищами, аналогичное музыкальной гармонии многострунных инструментов или хору голосов. В сражении экзотерическая гармония заставляет фалангу двигаться и разить как единый дух, как единая воля. В страсти она сливает мужа с женой, любимого с любимой в бессловесное совершенное единство. В политике экзотерическая гармония создает город согласия и единения, где каждая личность, сохраняя свою собственную благородную выразительность характера, дарит ее каждой другой, так же подчиняясь законам сооб­щества, как струны кифары подчиняются неизменной ма­тематике музыки. В праведности экзотерическая гармония порождает ту молчаливую симфонию, которая более всего услаждает уши богов.
На пике лета случилась война с антирионцами. Были мобилизованы четыре из двенадцати лохов войска, объявлен призыв первых десяти возрастных групп, всего числом две тысячи восемьсот копий. Это была грозная сила, кото­рую не так легко одолеть. Ее составляли не только одни лакедемоняне под командованием самого царя. Были при­званы так же вспомогательные войска, состоявшие из скиритов, горных жителей. И все войско растягивалось на пять стадиев. Это была первая полномасштабная кампания после смерти Клеомена и третья, которой Леонид коман­довал как военный царь.
Место Полиника было в личной охране царя, Олимпий с морой Богини-Охотницы выступал в лохе Дикой Оливы, а Диэнек в должности начальника эномотии , эномотарха ,– в лохе Геракла. Даже Дектон, мой друг-полукровка, был призван в качестве пастуха для жертвенных животных.
3а исключением пяти самых старших воинов, чей воз­раст составлял от сорока до шестидесяти лет, были призва­ны все вкушавшие трапезу за одним столом с Девкалионом, при которых Александр от случая к случаю исполнял роль виночерпия и слуги, чтобы иметь возможность наблю­дать за старшими и учиться на их примере. Хотя Алек­сандру оставалось до призывного возраста еще шесть лет, мобилизация, казалось, повергла его в еще более глубокие сумерки Непризванные Равные слонялись вокруг. Атмосфера была напряжённой и взрывоопасной. Казалось, вот-вот что-то произойдет.
И тут вечером на улице рядом с трапезной между Александром и мной началась схватка без правил. Моментально собрались Равные – как раз потасовки им и не хватало. Я слышал голос Диэнека, подзадоривавшего нас. Александр горел огнем; мы были с голыми руками, и его кулаки, поменьше, чем мои, мелькали, как дротики. Он сильно ударил меня ногой в висок, а потом локтем в живот, и я упал. И упал по-настоящему, он меня действительно сшиб, но Равные знали привычку друзей поддаваться Александру и теперь решили, что я притворяюсь. Он сам тоже так подумал.
– Вставай, иноземное дерьмо!
Он приблизился ко мне и, когда я начал вставать из грязи, ударил меня снова. Впервые я услышал в его голосе инстинкт убийцы. Равные тоже услышали и подняли восторженный крик. Тем временем со всех кварталов на возбужденные голоса своих хозяев с лихорадочным воем сбежались собаки, которых после обеда всегда собиралось не менее двух десятков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52