Свору этих-то собак и должен был привести Геракл в Микены из города Кикира, принадлежавшего известному своей псарней царю Эдонею. Заодно герой освободил незадачливого Тесея. (Собаки, действительно, выдрали у него кус из заднего места, но я не потому называю его незадачливым, а потому, что это было последнее приключение, в которое его втравил друг — отчаянный забияка, бешеный Пиритой. Тесей без всякой охоты, просто по-приятельски решил помочь ему украсть жену Эдонея: зачем, мол, старому хрычу такая красотка? Что ж, он крепко за это поплатился. А Пиритой и того пуще: в клочья растерзали его кровожадные царские псы.) В Кербере нет никакой необходимости: Эврисфею много ли было нужно? Конечно же, он насмерть перепугался, когда Геракл явился с молосскими чудищами в Микены.Теперь нам, кстати, открывается возможность отнести этот подвиг на соответствующее место. Вполне очевидно, что не он был последним по счету. Это подтверждается и историей с Тесеем: ведь Пиритой был другом его юности, став же почтенным мужем и правителем, Тесей не мог более участвовать в подобных бесчинствах.Сказку о схождении в Аид, к слову сказать, упорно поддерживали афиняне из самолюбия: целое тысячелетие мучил их стыд за предательство, совершенное предками. В том, что «Тесей уже много лет был пленником Аида», они видели как бы оправдание: только потому, мол, и могли Диоскуры поднять их на мятеж, только потому и избрали они жалкого демагога Менестея на место великого героя, основателя их государства. Но всякий, кому известны участники этого дела, ясно видит: при жизни Геракла никто не мог и не посмел бы провалить Тесея!Выяснив все это, мы должны ради установления правильного хронологического порядка событий принять во внимание — помимо свидетельств представляющихся достоверными источников — еще две вещи.Во-первых, технические условия — то есть какая требовалась подготовка и какое войско для осуществления каждой отдельной задачи. (Очевидно, например, что герой, уже пользовавшийся широкой популярностью, мог легче набрать себе сподвижников, чем мало кому известный новичок.)Во-вторых, существовавшие тогда общественные отношения — то есть истинные причины, исходя из которых Эврисфей назначал Гераклу задания. Не наобум же посылал он героя то сюда, то туда, не затем же, чтобы просто свершилась воля богов и чтоб в легенде концы сошлись с концами.Итак, среди подвигов мы видим прежде всего несколько таких, которые послужили укреплению Микен, утверждению их ведущей роли среди других городов. Вот они: освобождение немейских медных копей и дороги, ведущей оттуда в Микены, от уничтожавшего всё и вся льва (по иным толкованиям — от банды грабителей); уничтожение Лернейской гидры и Стимфалийских птиц. (Согласно надежным античным комментаторам, и гидра, «голова коей всякий раз вырастает наново», и птицы — это скрывавшиеся в болотах и беспокоившие окрестности «староверы», а также их ведьмы — жрицы, принимавшие человеческие жертвы); расчистка Авгиевых конюшен и заодно усмирение царя пилосского, который нападал на Эгея. Для этой акции потребовались уже более значительные военные силы. Геракл одним ударом убил двух зайцев: укрепил внутреннюю и внешнюю безопасность союзной Элиды, а также сломил сопротивление Пилоса, убил в бою враждебно настроенного Нелея и одиннадцать его сыновей; пощадив же младшего Нелеева сына, Нестора, и посадив его на трон, он тем самым заручился верностью города Пилоса, что было для Микен весьма важно как ввиду богатства его, так и ввиду исключительно сильного флота.Однако после этого что-то случилось. Эврисфей объявляет недействительными сразу два подвига Геракла, Авгий не выплачивает его наемникам заранее оговоренной платы — Геракла провоцируют сразу с двух сторон. Быть может, в нем уже нет нужды? Оскорбленный Геракл отправляется в Оден и вскоре присоединяется к аргонавтам. В Малой Азии он их покидает, освобождает Трою и царевну Гесиону, побеждает Лаомедонта, сажает на трон Приама. На обратном пути терпит кораблекрушение («Сон на Зевса наслала коварная Гера, От любезного сына взор отцов отвела…»), высаживается на острове Кос, после горестных злоключений добирается наконец домой, в Фивы. Между тем аргонавты уже вернулись из похода, а Медея успела даже порвать с Ясоном, Страстная и, судя по всему, обворожительная ведьма обхаживает Геракла, и, кажется, небезуспешно, однако наш герой не теряет головы: не требует для Медеи разрешения поселиться в Фивах. (Такое случается и в наши дни: «Ночевать — пожалуйста, но только без прописки».) Медея едет в Афины, опутывает Эгея (она давно уже имеет на него виды, но сперва делает попытку с Гераклом). А наш герой возвращается в Микены, чтобы продолжить исполнение своего обета.Тем временем Эврисфею не до Геракла, он занят совсем другим. Чем именно? Ответ на это нам опять дают египетские папирусы.Ливийцы с суши, пиратские «народы моря» (ахейцы и несколько малоазийских племен) со своих кораблей обрушились на Египет. (Это первое нападение «народов моря», 1229 год до нашей эры.) В кровавой битве фараон Меренптах разбил их, греческий лагерь и вся флотилия в дельте Нила были уничтожены. Любопытно, что мировая история почти не занималась этим эпизодом. Что касается греков, оно и понятно: им хотелось забыть свой позор. Однако факты есть факты. (Если же кто-то сочтет, что слова «акайвата» и «дануна» недостаточно убедительно говорят о том, кто были эти «народы моря», пусть осмотрит рельефы храма Мединет Абу: он увидит там ни на какие другие не похожие греческие шлемы с гребешками, круглые щиты, короткие обоюдоострые греческие бронзовые мечи против египетских стрел.)Итак, вот ради чего важно было создать Ахейский союз, усмирить непокорный Пилос…А Геракл прибыл в Микены в самое неудачное время, чуть ли не в тот момент, когда пришло известие о поражении. И к тому же, надо полагать, был восторженно встречен простым микенским людом.Теперь он был уже не слуга, но опасный противник: возможный — и законный! — претендент на престол основательно замаравшего свой авторитет Эврисфея, вообще — Пелопидов.Нужно было как-то отделаться от него!Вот тут-то и последовали бессмысленные, но опасные для жизни задания. Критский бык. Кобылицы Диомеда. И именно здесь — молосские собаки. Трудно установить время свершения лишь двух подвигов: сюда ли относятся поимка Керинейской лани и охота на Эриманфского вепря, или же их место в первой группе. Однако для нашего исследования это не столь уж существенно.Геракл остался в живых. Но между тем минуло около десяти лет, время достаточное, чтобы авторитет Пелопидов был восстановлен и Ахейский союз кое-как возобновлен. А поскольку Геракл не погиб, напротив, его слава после каждого успешного деяния лишь возрастала, Эврисфею ничего не оставалось, как — под предлогом новых заданий — удалить героя из Микен на возможно больший срок.Иными словами: война с амазонками, Коровы Гериона, Яблоки Гесперид.К концу столетия события очень сгущаются. Когда я составил их хронологию, показалось, будто до отказа набил книгами длинную-длинную полку. Война с амазонками пришлась на 1219 — 1218 годы до нашей эры.Гераклу было тогда, по моим расчетам, пятьдесят один — пятьдесят два года.Переход — с войском — в Скифию, землю амазонок, через Царство хеттское, пребывавшее тогда в крайне анархическом состоянии, был весьма сложным предприятием, требующим большого организаторского таланта, зрелости, житейского опыта. Оно требовало также, как мы увидим, незаурядных дипломатических способностей.Мы можем, повторю здесь еще раз, принять за верное, что освобождение Прометея случилось не по дороге в Скифию, а уже после победоносной войны, на обратном пути к дому. Ведь освободить кого-то от цепей после стольких мучений — это еще не все. Нужно и как-то наладить дальнейшую жизнь освобожденного. Если бы Прометей был освобожден по дороге в Скифию, он, очевидно, двинулся бы вместе с воинами и так или иначе принял участие в войне с амазонками. Чему, несомненно, остался бы какой-то след. (Помнят же люди, как он помог Гераклу перехитрить Гесперид!) А кроме того, Геракл, спеша на войну, выбрал, надо полагать, путь более привычный — то есть подошел к степной равнине на юге нынешнего Советского Союза, которая и была страной амазонок, по берегу Черного моря, либо приплыл на кораблях. Зато на обратном пути, после победы, они скорей могли позволить себе некоторый крюк, предприняв переход через Кавказский хребет.На основании этих данных мы можем с наибольшей степенью вероятности отнести освобождение Прометея к 1218 году до нашей эры. И вряд ли ошибемся на год-другой в ту или иную сторону! С каких пор? Итак, одну дату мы знаем, можно сказать, точно — тем более что речь идет о событиях столь далеких. Теперь встает другой вопрос: когда началась Прометеева пытка?Однако попутно нам следует прежде всего установить: до коих, собственно, пор живут бессмертные боги? Очевидно же, что определение «бессмертный» не точно. Нам известны отец и мать каждого бога, известны обстоятельства их рождения, — но может ли быть бессмертным однажды рожденный?! Где есть начало, там самой сущностью является изменение; то же, что обязано своим существованием изменению, должно закономерно достичь и конечного изменения, которое затрагивает уже самое существование. Только неизменная, то есть при всех изменениях неизменно сохраняющая свое существование-сущность субстанция — называем ли мы ее материей или духом — может оставаться тем, что суще всегда, и вечно пребывать в настоящем, никогда не начинаясь и, следовательно, никогда не кончаясь. Значит, если в античном мире говорили о бессмертии богов, то этим хотели сказать всего лишь, что боги живут чрезвычайно долго.О смерти одного из греческих богов Плутарх, как он полагал, имел точные сведения. По его словам, некий мореплаватель по имени Фамус, проплывая мимо Пакса, слышал горькие стенания и крик: «Фамус! Великий Пан умер!» Филология давно уже установила, что это одно из самых одиозных заблуждений античности: на острове просто-напросто совершался посвященный многоименному Фамусу-Таммузу-Адонаю обряд вроде нашей «страстной пятницы» («Thamos panmegas tethneke!» — «Могущественный Таммуз умер!») Так шофер, повстречавшись в пути с крестным ходом, мог бы явиться в Пешт с «сенсацией»: «В Мартонвашаре воскрес Христос, люди все вышли на улицу, волнуются, кричат!» Кстати сказать, Пан, божество сельских мест, был одним из долгожителей среди богов (чистый воздух, отсутствие стрессовых воздействий большого города). Что же, «кого хоронят до времени, тот живет долго»…Век у олимпийцев был весьма различен. Нельзя даже утверждать с точностью, будто жили они до тех пор, пока получали жертвоприношения. Похоже, например, что Зевс умер за несколько десятилетий до начала христианства. Его уже не принимали всерьез, не считали главным божеством; Исида и другие пользовались куда большим почетом; одним словом, он либо умер, либо, глубоко одряхлев, был при смерти. Что же до Аполлона, то мы знаем из письменных источников, что его видели даже в VII веке, то есть много спустя после победы христианства, видели и встречались с ним: он пас скот в Австрии. (Это звучит достоверно, пастушествовать он любил, еще во времена Трои тем увлекался.) Правда, христиане уже считали его дьяволом, злым искусителем, хотя и не сохранилось никаких упоминаний о том, чтобы он кого-либо обидел. Однако начиная с VIII столетия мы более ничего о нем не знаем, так что, по всей вероятности, умер и он. Мои изыскания убеждают меня, что из олимпийцев он жил дольше всех, однако это вовсе не значит, будто его жизнь была самой долгой. Напротив! Ведь он был сыном Латоны, а Латона — жрица Геры. Зевс не стал превращаться ни в быка, ни в лебедя, ни во что иное, и к помощи денег прибегать ему не понадобилось, как в истории с Данаей, он решил пленить Латону в своем собственном мужском обличье, и это ему удалось. А поскольку речь идет о жрице — да еще о жрице грозной Зевсовой супруги! — победа может означать только одно: Зевс уже составил себе имя, уже слыл человеком будущего (прошу прощения — богом будущего). Таким образом, мы можем отнести это событие к началу так называемого среднеэлладского периода, из чего следует, что Аполлон жил около трех тысяч лет. (Относительно самых младших богов — Гермеса, Диониса — от высказываний воздержусь: в их смерти я не уверен.)Итак, вкратце: продолжительность жизни богов была весьма различна, но, по человеческим меркам, даже самые недолговечные из них жили очень долго. Однако, в конце концов, и они умирали. Вспомним хотя бы самых древних и самых великих: Уран был послан в Тартар Кроном, Крон — Зевсом; иначе говоря, их возможно было убить, они были смертны. Следовательно, слова «бессмертные боги» в античных текстах — просто своего рода обязательная формула вежливости. Равно как: «мудрый отец народа», «любимый вождь», «дражайшие друзья мои», «единственная моя любовь».Иной вопрос, насколько можем мы доверять генеалогии и счету времени в те эпохи, когда человечество еще не обладало чувством истории. Когда прошлое представлялось неким монолитным единством. В этом, и только в этом, нельзя приравнивать образ мышления человека древности к образу мышления нынешнего человека. Современный человек жаждет постоянно ощущать историю. Он буквально не в состоянии вынести, чтобы на протяжении десятилетия в его жизни не произошло никаких изменений, на протяжении двух лег не изменилась мода или характер и форма предметов обихода. Нынешний человек живет в эпоху сверхисторизма; так и кажется: он столь сильно жаждет видеть себя в истории, что сама история за ним не поспевает. Предки же наши жили иначе, их моды и утварь почти не претерпевали изменений не только за годы, но даже за тысячелетия. Естественно, что при таких обстоятельствах в их памяти отец, дед, прадед, прапрадед не существовали отдельно, были только отец и предок или оба они в одном лице. И, желая сказать о событии, случившемся очень давно, они говорили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58