Они все едят сырую рыбу, сырые овощи в сладком уксусном маринаде. Но жизнь здесь может быть «писскутер», если ты знаешь, как это сделать.
– «Писскутер» – это хорошо или плохо?
– В основном это очень хорошо, но иногда ужасно плохо. Это все зависит от того, как себя чувствуешь, а ты задаешь слишком много вопросов.
Родригес спустился вниз. Он закрыл дверь своей каюты на засов и тщательно проверил замки на своем ящике для карт. Волос, который он положил так осторожно, все еще был там. И такой же волос, одинаково невидимый всем, кроме него самого, который он положил на обложку своего журнала, также не был тронут.
«Ты не можешь быть слишком осторожным в этом мире, – думал Родригес. – Что страшного в том, чтобы знать, что ты кормчий «Нао дель Трато» – самого большого Черного Корабля того года из Макао? Может, и нет, потому что тогда ты должен объяснить, что это крупное судно, одно из самых богатых, крупнейших судов в мире, более чем в шестнадцать сотен тонн. Ты можешь соблазниться и сказать им все о своем грузе, о торговле и о Макао и всяких вещах, проливающих свет на многое, очень и очень личное, очень и очень секретное. Но мы воюем, мы воюем против Англии и Голландии».
Он открыл хорошо смазанный замок и вынул личный журнал, чтобы, проверить некоторые азимуты на ближайшую гавань. Его глаза наткнулись на запечатанный пакет, который священник, отец Себастьян, дал ему перед тем, как он покинул Анджиро.
«А не в нем ли лежат бумаги англичанина?» – спросил он себя опять.
Он взвесил пакет и поглядел на печати иезуита, очень желая сломать их и посмотреть самому. Блэксорн сказал ему, что голландская эскадра прошла через пролив Магеллана и еще немного. «Англичане задают массу вопросов и не охотники отвечать, – подумал Родригес. – Он проницателен, умен и опасен».
«Это его бумаги или нет? Если это они, зачем они святым отцам?»
Он пожал плечами, думая об иезуитах, францисканцах и остальных монахах, священниках и инквизиции. «Есть хорошие священники и плохие священники, и в основном среди них плохие, но они все же священники. Церковь должна иметь священников, и без них, если бы они не вступались за нас, мы заблудшие овцы в сатанинском мире. О Мадонна, защити меня от всех дьяволов и плохих священников!»
Родригес был в своей каюте с Блэксорном в Анджирской гавани, когда дверь открылась и без приглашения вошел отец Себастио. Он кинул взгляд на остатки пищи.
– Ты преломляешь хлеб с еретиком? – спросил священник. – Есть с ними опасно. Они все заразные. Он сказал тебе, что он пират?
– Христианин должен быть великодушен со своими врагами, отец. Когда я был в их руках, они были благородны со мной. Я только возвращаю им их милосердие. – Он стал на колени и поцеловал крест священника. После этого встал и, предлагая вино, сказал: – Как я могу помочь вам?
– Я хочу попасть в Осаку. Вашим кораблем.
– Я пойду и сразу спрошу их. – Он ушел спросить капитана, и просьба постепенно дошла до Тода Хиро-Мацу, который ответил, что Торанага ничего не говорил о доставке иностранного священника из Анджиро, поэтому он сожалеет, что не может взять его на борт.
Отец Себастио хотел поговорить с Родригесом наедине, поэтому он выслал англичанина на палубу и потом, в тишине каюты, вынул запечатанный пакет.
– Мне хотелось бы, чтобы вы передали этот пакет отцу-инспектору.
– Я не знаю, будет ли еще его преосвященство в Осаке, когда я попаду туда, – Родригесу не хотелось быть носителем иезуитских секретов. – Я, может быть, вернусь обратно в Нагасаки. Мой адмирал может оставить для меня приказы.
– Тогда отдайте его отцу Алвито. Необходимо быть абсолютно уверенным, что вы отдадите это только в его руки.
– Непременно, – пообещал Родригес.
– Когда вы в последний раз были на исповеди, сын мой?
– В воскресенье, отец.
– Вам не хотелось бы исповедаться мне сейчас?
– Да, благодарю вас, – Он был благодарен священнику, что тот спросил его об этом, так как жизнь на море опасна, и впоследствии он будет, как всегда, чувствовать себя намного лучше.
Теперь, в каюте, Родригес положил пакет обратно, чувствуя большое искушение. «Почему отец Алвито? Отец Мартин Алвито был главный торговец и личный переводчик Тайко в течение многих лет, и следовательно, близок к большинству влиятельных дайме. Он курсировал между Нагасаки и Осакой и был одним из немногих людей и единственным из европейцев, кто имел доступ к Тайко в любое время, – очень умный человек, который в совершенстве говорил по-японски и больше знал о них и их образе жизни, чем любой другой человек в Азии. Сейчас он был самым влиятельным португальским посредником Совета регентов, и Ишиды и Торанаги в частности.
Довериться иезуитам, чтобы получить одного из их людей, – подумал Родригес со страхом, – Конечно, если бы не общество иезуитов, поток ереси никогда бы не прекратился, португальцы и испанцы могли бы стать протестантами, и мы навсегда потеряли бы свои бессмертные души. Мадонна!»
«Почему ты все время думаешь о священниках? – вслух спросил себя Родригес. – Ты знаешь, это же нервирует тебя! Даже если так, то почему отец Алвито? Если в пакете лежат корабельные журналы, значит ли это, что пакет предназначен для одного из христианских дайме, или Ишиде, Торанаге, или просто его преосвященству самому отцу-ревизору? Или для моего адмирала? Или их отправят в Рим для передачи испанцам? Почему отец Алвито? Отец Себастио легко мог отдать это любому другому иезуиту.
И зачем Торанаге нужен англичанин?
В глубине души я знаю, что мне нужно бы убить Блэксорна. Он враг, он еретик. Но есть и еще кое-что. Я чуствую, что этот англичанин опасен нам всем. Почему я так думаю? Он кормчий – и великий кормчий. Сильный. Умный. Хороший человек. Здесь не о чем беспокоиться. Так почему же я боюсь? Он дьявол? Он мне очень нравится, но я чувствую, что мне следует быстро его убить, и чем скорее, тем лучше. Дело не в гневе. Просто защитить других. Зачем?
Я боюсь его.
Что же мне делать? Оставить все на волю Бога? Идет шторм, и это будет сильный шторм.
Боже, покарай меня и мою глупость! Почему я не знаю, что лучше сделать?»
* * *
Шторм пришел до захода солнца и застал их в море. Земля была в десяти милях. Бухта, куда они так стремились, была хорошо укрыта и далеко впереди, когда они рассматривали горизонт. Там не было отмелей или рифов, которые надо было бы преодолевать, чтобы оказаться в безопасности, но десять миль были десять миль, и волны росли все быстрее, вздымаемые ветром с дождем.
Шторм шел с северо-востока, как обычно, с правого борта, и часто менял направление, шквалы менялись на восточные и северные, без системы, волны были зловещими. Курс галеры лежал на северо-запад, так что они шли правым бортом к волне, сильно качаясь, то попадая в яму, то с ужасным ощущением вылетая на гребень. Галера была судном с мелкой осадкой, построенным для больших скоростей в спокойных водах, и хотя гребцы были мужественны и дисциплинированны, им было трудно удерживать весла в воде и грести с полной отдачей.
– Надо поднять весла и плыть по ветру, – прокричал Блэксорн.
– Может быть, но не сейчас. Где твои конджоне, англичанин?
– Там, где им следует быть, ей-Богу, и где я хочу, чтобы они оставались.
Оба понимали, что если бы они повернули на ветер, они никогда бы не выплыли против него, так как прилив и ветер относят их от укрытия и выносят в море. А если бы они плыли по ветру, прибой и ветер тоже относили бы их от убежища дальше в море, как и в первом случае, но только быстрее. На юге были большие глубины. На юге не было земли на тысячи миль, а если вы неудачник, то и на тысячу лиг.
Они были привязаны к нактоузу спасательными веревками, и это было очень хорошо, потому что палуба качалась с кормы на нос и с боку на бок. Они висели также и на планширах, как бы сидя верхом.
Все-таки вода в корабль не попадала. Он был сильно нагружен и шел, сидя в воде гораздо глубже, чем когда-либо. Родригес подготовился соответствующим образом в часы ожидания. Все было задраено, люди предупреждены. Хиро-Мацу и Ябу сказали, что они некоторое время побудут внизу, а потом придут на палубу. Родригес пожал плечами и ясно сказал им, что это будет очень опасно. Он был уверен, что они не поняли.
– Что они будут делать? – спросил Блэксорн.
– Кто знает, англичанин? Но они не будут вопить от страха, в этом ты можешь быть уверен.
В кокпите главной палубы с усилием трудились гребцы. Обычно на каждом весле было по два гребца, но Родригес приказал поставить троих, чтобы увеличить усилие, безопасность и скорость. Остальные ждали в трюме, чтобы сменить гребцов, когда он отдаст приказ. На фордеке следил за греблей старший над гребцами, его отбивание такта было медленным, в соответствии с ритмом волн. Галера все еще двигалась вперед, хотя каждый раз качка казалась все более сильной и возвращение в горизонтальное положение все более медленным. Потом шквалы стали более неравномерными и сбили старшину гребцов с ритма.
– Смотреть вперед! – Блэксорн и Родригес прокричали это в одно и то же мгновение. Галера сильно накренилась, двадцать весел ударились о воздух вместо волн, и на борту начался хаос. Ударила первая сильная волна, и орудийный планшир был смыт. Они стали спотыкаться.
– Идем вперед, – приказал Родригес. – Пусть они уберут половину весел с каждой стороны. Мадонна, быстрее, быстрее!
Блэксорн знал, что без спасательных линий он легко мог быть смыт за борт. Но весла необходимо было положить на палубе, иначе бы они были потеряны.
Он развязал узел и устремился по вздымающейся грязной палубе, потом вниз по коротким мосткам на главную палубу. Галера резко отклонилась от курса, и его пронесло вниз, ноги его отпихивали гребцы, которые также развязали свои спасательные веревки и пытались выполнить приказ и положить весла. Планшир был под водой, и одного моряка несло за борт. Блэксорн понял, что его тоже несет. Он ухватился рукой за планшир, почувствовал, как растягивается сухожилие, но держался, потом другой рукой уцепился за поручень и, оглушенный, подтянулся обратно. Ноги почувствовали палубу, и он встряхнулся, благодаря Бога, и подумал, что ушла его седьмая жизнь. Альбан Карадок всегда говорил, что хороший кормчий похож на кошку, за исключением того, что кормчий живет по крайней мере десять жизней, в то время как кошка удовлетворяется девятью.
Моряк был у его ног, и он вытащил его из объятий моря, держал его, пока тот не оказался в безопасности, потом помог ему занять его место. Он обернулся назад, на ют, чтобы обругать Родригеса, который выпустил штурвал из рук. Родригес махнул, показал рукой и что-то прокричал, но крик был поглощен шквалом. Блэксорн заметил, что их курс изменился. Теперь они шли почти против ветра, и он знал, что это отклонение было намеренным. «Мудро, – подумал он. – Это даст нам время для того, чтобы организоваться по-другому, но этот негодяй мог бы предупредить меня. Мне не нравится без необходимости терять людей».
Он махнул рукой в ответ и бросился на перераспределение гребцов.
Вся гребля прекратилась, за исключением двух весел впереди, которые держали их строго против ветра. Знаками и воплями Блэксорн заставил всех поднять весла в лодку, удвоил число гребущих и опять перешел на корму. Люди держались стойко, и хотя некоторые из них очень ослабли, они оставались на местах и ждали приказов.
Бухта была близко, но все еще казалась на расстоянии в миллион лиг. На северо-востоке небо было темным. Дождь хлестал, порывы ветра усилились. На «Эразмусе» Блэксорн не имел бы оснований для беспокойства. Они легко добрались бы до гавани и могли бы спокойно повернуть на нужный курс. Его корабль был построен и укреплен для любой бури. А эта галера нет.
– Что ты думаешь делать, англичанин?
– Ты будешь делать что захочешь, что бы я ни думал, – прокричал он против ветра. – Но корабль не выдержит, и мы пойдем ко дну как камень, а в следующий раз, когда я пойду вперед, скажи мне, если ты соберешься поставить корабль против ветра. Лучше спокойно поставь корабль по ветру, пока я не привяжусь, и тогда мы оба доберемся до порта.
– Это была рука Бога, англичанин. Волны бросили корму задом наперед.
– Это чуть не отправило меня за борт.
– Я видел.
Блэксорн измерил их дрейф.
– Если мы останемся на этом курсе, мы никогда не вернемся в бухту. Мы пройдем в миле или более от мыса.
– Я хочу остаться на курсе против ветра. Потом, когда подойдет нужный момент, мы попытаемся добраться до берега. Ты умеешь плавать?
– Да.
– Хорошо. А я никогда не учился. Слишком опасно. Лучше утонуть быстро, чем медленно, да? – Родригес непроизвольно поежился. – Святая Мадонна, защити меня от водной могилы! Этот сучий потрох, проститутка, наш корабль, собирается попасть в гавань сегодня вечером. Ты тоже. Мой нос говорит, если мы повернем и поднажмем, то будем сбиваться с курса. Мы к тому же слишком перегружены.
– Нужно облегчить корабль. Сбрось груз за борт.
– Князь Лизоблюд никогда не согласится. Он должен прибыть с грузом или вообще не приплывать.
– Спроси его.
– Мадонна, разве ты глухой? Я же тебе сказал! Я знаю, что он не согласится, – Родригес подошел поближе к рулевому и проверил, понял ли тот, что нужно держать точно против ветра.
– Следи за ними, англичанин. Ты должен вести судно. – Он развязал свой страховочный линь и спустился по трапу, уверенно ступая. Гребцы внимательно следили за ним, пока он шел к капитану-сан на палубу полуюта, чтобы объяснить ему знаками и словами план, который он наметил. Хиро-Мацу и Ябу поднялись на палубу. Капитан-сан объяснил этот план им. Оба они были бледны, но спокойны, их не тошнило. Они посмотрели сквозь дождь в сторону берега, пожали плечами и спустились обратно вниз.
Блэксорн смотрел на вход в порт. Он знал, что план опасен. Они должны были ждать, пока не пройдут точно за ближайший мыс, потом им нужно уйти от ветра, повернуть к северу и бороться за свои жизни. Парус им не поможет. Они должны рассчитывать только на свои силы. Южная сторона бухты была вся в камнях и рифах. Если они ошибутся во времени, то потерпят аварию и будут выброшены на берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28