— Хэллоу, Тай-Пэн.
Струан резко обернулся, выхватив нож. Мэри стояла у двери, скрытой обшивкой комнаты. Она накинула халат из легкой полупрозрачной ткани, который не скрывал ничего совершенно. У нее были длинные светлые волосы, голубые глаза и ямочка на подбородке; халат позволял видеть длинные стройные ноги, крошечную талию и маленькие упругие груди. На золотой цепочке вокруг шеи висел бесценный медальон из нефрита, покрытого тонкой резьбой. Мэри изучала Струана с открытой улыбкой, полной лукавого любопытства.
— Вы можете убрать нож, Тай-Пэн. Здесь вам не грозит опасность. — Ее голос звучал спокойно, в нем слышалась насмешка.
— Тебя следовало бы выпороть, — сказал он.
— Поркой меня не удивишь, разве вы этого не знаете? — Она показала рукой в сторону спальни: — Там нам будет удобнее. — Подойдя к бюро, она налила бренди в два бокала.
— В чем дело? — спросила она с той же порочной улыбкой. — Неужели вам никогда не приходилось бывать в спальне девушки?
— Ты имеешь в виду спальню блудницы? Она протянула ему бокал, и он принял его.
— Мы с вами очень похожи, Тай-Пэн. Нам обоим в постели больше нравятся китайцы.
— Клянусь Богом, дрянь ты этакая, ты…
— Не нужно разыгрывать лицемера, это вам не идет. Вы женаты, и у вас есть дети. Тем не менее у вас много других женщин. Китайских женщин. Я все о них знаю. Я специально позаботилась выяснить о вас все подробности.
— Невозможно, чтобы передо мной сейчас стояла Мэри Синклер, — произнес он, обращаясь больше к самому себе.
— Не невозможно. Удивительно, да. — Она спокойно потягивала свой бренди. — Я послала за вами, потому что хотела, чтобы вы увидели меня такой, какая я есть.
— Зачем?
— Для начала вам лучше отпустить своих людей.
— Откуда ты о них знаешь?
— Вы очень осторожны. Так же, как и я. Вы ни за что бы не пришли сюда тайно без ваших телохранителей. — Ее глаза насмешливо смотрели на него.
— Что ты задумала?
— Как долго вы приказали вашим людям ждать вас?
— Один час.
— Мне понадобится больше времени для разговора с вами. Отпустите их. — Она рассмеялась. — Я подожду.
— Да уж, сделай милость. И заодно надень на себя что-нибудь.
Он вышел из дома и приказал Вольфгангу ждать его еще два часа, по истечении которых они должны будут заняться его поисками. Он рассказал Мауссу про потайную дверь в стене, но умолчал о Мэри.
Когда он вернулся, Мэри лежала на кровати.
— Пожалуйста, закройте дверь, Тай-Пэн, — попросила она.
— Я же просил тебя одеться.
— А я просила вас закрыть дверь.
Он со злостью захлопнул ее за собой. Мэри сняла свой прозрачный халат и отбросила его в сторону.
— Вы находите меня привлекательной?
— Нет. Ты вызываешь во мне отвращение.
— А вот вы не вызываете во мне отвращения, Тай-Пэн. Вы единственный человек в мире, которым я восхищаюсь.
— Посмотрел бы на тебя сейчас Горацио.
— А, Горацио, — произнесла она с загадочным выражением на лице. — Как долго вы приказали вашим людям ждать на этот раз?
— Два часа.
— Вы рассказали им про потайную дверь, но не про меня.
— Почему ты так уверена?
— Я знаю вас, Тай-Пэн. Поэтому я и доверяю вам свою тайну. — Она поиграла бокалом, опустила глаза. — Мы уже закончили, когда вы заглянули в отверстие в стене?
— Кровь Христова! Да неужели ты…
— Будьте терпеливы со мной, Тай-Пэн, — оборвала она его. — Мы закончили?
— Да.
— Я рада. Правда, это и хорошо, и плохо. Я бы хотела, чтобы вы были уверены.
— Не понимаю тебя.
— Я бы хотела, чтобы вы были уверены в том, что Ван Чу мой любовник.
— Зачем?
— Затем, что у меня есть информация, которая может оказаться полезной для вас. Вы никогда бы не поверили мне, не убедившись, что я была его женщиной.
— Что за информация?
— Я знаю многое из того, что могло бы вам пригодиться, Тай-Пэн. У меня много любовников. Иногда сюда заходит Ти-сен. Большинство мандаринов Кантона. Один раз был даже старик Дзин-куа. — Ее глаза превратились в льдинки и словно поменяли цвет. — Они не находят меня отвратительной. Им нравится цвет моей кожи, и я выполняю все их желания. Они выполняют мои. Я должна рассказать вам все, что знаю, Тай-Пэн. Ведь я лишь возвращаю вам свой долг.
— Какой долг?
— Вы прекратили побои. Правда, помощь пришла слишком поздно, но это не ваша вина. — Она поднялась с кровати и накинула халат из плотной ткани — Я не буду больше испытывать ваше терпение. Пожалуйста, выслушайте меня, а потом можете поступать, как вам заблагорассудится.
— Что ты хочешь рассказать мне?
— Император назначил в Кантон нового наместника. Этот новый наместник Линь везет с собой императорский указ, запрещающий торговлю опиумом. Он прибудет сюда через две недели, и в течение последующих трех недель поселение в Кантоне будет окружено войсками. Ни одному европейцу не позволят покинуть Кантон, пока не будут сданы все запасы опиума.
Струан презрительно рассмеялся.
— В это я никогда не поверю.
— Если опиум будет сдан и уничтожен, любой, у кого останутся его запасы за пределами Кантона, заработает на этом целое состояние, — спокойно заметила Мэри.
— Свой опиум никто и никогда не отдаст просто так.
— Предположим, всех жителей поселения возьмут заложниками. И в качестве выкупа назначат опиум. Что вы сможете сделать? Военных кораблей у вас здесь нет. Вы беззащитны. Разве не так?
— Пожалуй.
— Пошлите корабль в Калькутту с распоряжением скупать опиум — столько, сколько сможете — через два месяца после того, как он туда прибудет. Если моя информация неверна, у вас останется достаточно времени, чтобы отменить это распоряжение.
— Это тебе Ван сказал?
— Только о наместнике. Все остальное я додумала сама. Я хотела расплатиться с вами.
— Ты мне ничего не должна.
— Вас никогда не пороли кнутом.
— Почему ты не прислала ко мне кого-нибудь с тайным посланием? Зачем понадобилось приводить меня сюда? Чтобы я увидел тебя вот такой? Затем ты заставила меня пройти через весь этот… весь этот ужас?
— Я хотела все рассказать вам. Сама. Я хотела, чтобы кто-то другой, кроме меня, знал, какая я на самом деле. Вы единственный человек, которому я доверяю.
— Ты сошла с ума. Тебя нужно было бы запереть под замок.
— И все потому, что мне нравится спать с китайцами?
— Крест Господень! Да ты что, не понимаешь, кем ты стала?
— Понимаю. Позором Англии. — Ее лицо исказила злоба, оно сразу постарело, стало жестче. — Вы, мужчины, можете делать все, что только захотите, а нам, женщинам, оказывается, нельзя. Бог ты мой, да как бы я могла лечь в постель с европейцем? Первое, что он сделал бы, выйдя отсюда, это побежал рассказывать остальным о своем приключении и опозорил бы меня перед всем светом. А так никто не страдает. За исключением, может быть, меня, но это случилось очень давно.
— Что случилось? О чем ты?
— Вам следует раз и навсегда усвоить одну истину, Тай-Пэн. Женщине нужны мужчины так же, как и мужчине нужны женщины. Почему мы должны довольствоваться одним только мужем? С какой стати?
— Как долго продолжается все это?
— С тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. Не кажитесь таким потрясенным! Сколько лег было Мэй-мэй, когда вы купили ее?
— Это совсем другое дело.
— Для мужчин это всегда другое дело. — Мэри присела к столу перед зеркалом и принялась расчесывать волосы. — Брок тайно договаривается с испанцами в Маниле насчет урожая сахара. Он предложил Карлосу де Сильвера десять процентов за монопольную торговлю.
Струан почувствовал, как в нем заклокотала ярость. Если Броку удастся этот его трюк с сахаром, он приберет к рукам всю торговлю на Филиппинах.
— Откуда ты знаешь?
— Его компрадор Шэ-Цин сказал мне.
— Он тоже один изтвоих… клиентов?
— Да.
— Ты хочешь сообщить мне еще что-нибудь?
— Того, что я сказала, уже достаточно, чтобы вы смогли заработать сто тысяч серебром.
— Значит это все?
— Да.
Струан поднялся с кресла.
— Что вы намерены делать?
— Рассказать обо всем твоему брату. Тебя лучше отправить в Англию.
— Позвольте мне жить своей собственной жизнью, Тай-Пэн. Мне нравится то, что я делаю, и я никогда не стану иной. Ни один европеец, кроме Горацио и вот теперь вас, не знает, что я говорю на кайтонском и мандаринском наречиях. Даже из китайцев лишь немногим известно об этом. И только вы знаете обо мне всю правду. Я обещаю, что буду вам очень-очень полезна.
— Ты отправляешься домой, подальше от Азии.
— Азия — мой дом. — Морщины прорезали ее лоб, ему показалось, что взгляд ее смягчился. — Ну, пожалуйста, оставьте все, как есть. Ведь ничего не изменилось. Третьего дня вы повстречались со мной на улице, и вы были добры и обходительны. Я по-прежнему все та же Мэри.
— Нет, уже не та. Ты считаешь, что все это, — он обвел взглядом комнату, — ничего не значит?
— В каждом из нас живут сразу несколько людей, часто очень разных. Сейчас вы видите перед собой одну Мэри, но и та, другая девушка — милое, доверчивое, невинное ничтожество, которое ведет пустые разговоры и обожает ходить в церковь, играть на клавесине, петь и вышивать, — это тоже я. Я не знаю, как это получается, но это правда. Вот вы, Тай-Пэн Струан — дьявол, контрабандист, принц, убийца, муж, раз вратник, святой и еще целая сотня других людей. Который из них настоящий вы?
— Я ничего не скажу Горацио. Ты можешь просто уехать домой. Деньги я тебе дам.
— У меня достаточно денег, чтобы оплатить собственный проезд, Тай-Пэн. Я получаю много подарков. Мне принадлежит этот дом и еще соседний. И я уеду, когда сочту нужным, и тем способом, который выберу сама. Пожалуйста, предоставьте меня моему йоссу, Тай-Пэн. Я — это я, и не в ваших силах изменить тут что-либо. Когда-то вы могли бы помочь мне… Нет, это тоже не честно. Никто не смог бы мне помочь. Мне нравится то, что я делаю. Я клянусь вам, что никогда не стану другой. Я останусь тем, что я есть. Либо тайно, и никто не будет знать об этом, кроме вас и меня, либо открыто. Так зачем же причинять боль другим? Зачем причинять боль Горацио?
Струан посмотрел на нее сверху вниз. Он понимал, что она говорит серьезно.
— Ты представляешь себе всю опасноеть своего положения?
— Да.
— Вообрази на минуту, что у тебя будет ребенок.
— Опасность придает жизни остроту, Тай-Пэн. — Она постаралась проникнуть взглядом в самую глубину его души, и ее голубые глаза потемнели. — Только об одном я жалею, пригласив вас сюда. Теперь я никогда не смогу принадлежать вам. А я бы очень хотела этого.
Струан предоставил Мэри ее собственной судьбе. Она имела право устраивать свою жизнь так, как ей хотелось, и публичное обличение ничего бы здесь не поправило. Хуже того, оно погубило бы ее верного, преданного брата.
Сведения, полученные от нее, он использовал с огромной выгодой. Благодаря Мэри «Благородный Дом» добился почти полной монополии на торговлю опиумом в течение целого года и с лихвой вернул себе ту долю — двенадцать тысяч ящиков, которая пошла на выкуп за жизнь поселенцев. То, что Мэри сообщила ему о Броке, тоже оказалось правдой, и Брока удалось остановить. Струан открыл на имя Мэри секретный счет в Англии и стал переводить на него часть получаемой им прибыли. Она поблагодарила его за это, но никогда не проявляла интереса к этим деньгам — казалось, они для нее не существовали. Время от времени Мэри передавала ему новую информацию. Но так ни разу и не заговорила о том, как началась ее двойная жизнь и что послужило тому причиной. Господи всевидящий и милосердный, думал он, я никогда не научусь понимать людей…
Сейчас на берегу он пытался представить себе, что сделает Горацио, когда узнает обо всем этом. Мэри не сможет долго сохранять свою вторую жизнь в тайне — рано или поздно, но она неизбежно сделает ошибку.
— Что-нибудь случилось, мистер Струан? — спросил Горацио.
— Ничего, дружок. Я просто задумался.
— У вас есть корабль, который отплывает сегодня или завтра?
— Что?
— Отплывает в Макао, — рассмеялся Горацио. — Чтобы забрав Мэри в Макао.
— Ах, да. Мэри. — Струан собрался с мыслями. — Завтра, по всей вероятности. Я дам вам знать.
Он стал проталкиваться сквозь толпу коммерсантов, направляясь к Роббу, который стоял у одного из с голов и смотрел в море.
— Что дальше, мистер Струан? — выкрикнул Скиннер.
— А?
— Остров наш. Что теперь предпримет «Благородный Дом»?
— Будет строиться, конечно. Кто успеет построиться первым, выгадает больше всех, мистер Скиннер. — Струан добродушно кивнул и двинулся дальше. Интересно, подумал он, что сказали бы другие торговцы — даже Робб, — если бы узнали, что «Ориентл Тайме» принадлежит ему и Скиннер находится у него на жаловании.
— Ты не ешь, Робб?
— Позже, Дирк. Времени достаточно.
— Чай?
— Спасибо.
К ним присоединился Купер и поднял свой бокал.
— За «Струанову Дурь»?
— Если это действительно так, Джефф, — заметил Струан, — вы окажетесь в одной помойной яме вместе с нами.
— Ага, — добавил Робб. — И помойка окажется не из дешевых, если дом Струанов будет иметь к ней какое-то отношение.
— Н-да, что-что, а делать дела красиво «Благородный Дом» умеет! Отличное виски, бренди, шампанское. И венецианское стекло, — Купер щелкнул ногтем по своему бокалу, и тот издал высокий чистый звук. — Великолепно.
— Сделано в Бирмингеме. Там только что изобрели новый способ изготовления стекла. Одна фабрика уже производит по тысяче бокалов за неделю. Не пройдет и года, как таких фабрик появится целая дюжина. — Струан на мгновение замолчал. — Я готов доставить в Бостон любое заказанное вами количество Десять американских центов за бокал.
Купер осмотрел бокал более внимательно.
— Десять тысяч. По шесть центов.
— Десять центов. Брок сдерет с вас двенадцать.
— Пятнадцать тысяч по семь центов.
— Идет — с гарантированным заказом за тридцать тысяч по той же цене в течение года, начиная с сегодняшнего дня, и гарантией, что вы будете покупать только у «Струана и компании».
— Идет — если вы перевезете груз хлопка из Нового Орлеана в Ливерпуль на том же корабле.
— Сколько тонн?
— Триста. На обычных условиях.
— Идет — если вы выступите нашими агентами по закупке чая в Кантоне в этом сезоне, В случае необходимости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19