https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/protochnye/
»
«Многие венецианцы делали мне комплименты, но ни один не посватался. Я была в Венеции четырнадцать дней, чтобы найти жениха. Я хотела бы жить в Венеции.»
«У этой девушки четыре тысячи дукатов», сказал дядя. «Хорошая партия! Но кто ей нравится, тот не сватается. Кто сватается, тот не нравится.»
«Четырнадцать дней в Венеции! Это же слишком мало!», воскликнул Казанова. Он был бы счастлив взять в жены эту девушку на этом самом месте, даже если бы у нее не было пятидесяти тысяч талеров. Но вначале он должен узнать ее характер.
«Характер?», спросила она. «Вы имеете в виду красивый почерк?»
«Нет, мой ангел. Она заставляет меня смеяться. Я имею в виду свойства сердца. Уже три года я ищу жену, и хотя нашел несколько почти таких же прелестных девушек, все с хорошим приданным, но через два или три месяца у них выявлялись недостатки.»
«Что же вам не нравилось?»
«Одна не выносит детей, другая слишком тщеславна, третья — монашка, четвертая глупа, пятая печальна. Одна не хотела целоваться, другая чересчур красилась.»
На каждом пункте Христина серьезно уверяла, что у нее этого недостатка нет. Она носила в черных косах золотые заколки и шпильки, золотую шейную цепочку двадцатикратного переплетения и широкие, массивные, золотые кольца, всего больше чем на сто цехинов.
Священник хотел идти в Тревизо пешком, но племяннице нужно место в коляске. Тогда Казанова предложил им «свою» четырехместную коляску. В Манджера он приказал подать завтрак, а тем временем нанял красивую коляску. Священник пошел к мессе. Казанова попросил помолиться за них и дал ему за это серебряный дукат, за что священник хотел поцеловать ему руку.
Наконец Казанова подал руку племяннице, иначе он прослывет неучтивым. Она взяла его руку. «Что же станут говорить теперь?»
«Что мы влюблены и составляем прекрасную пару!»
«А если нас увидит ваша подруга?»
«У меня нет ни одной, я никого не хочу, во всей Венеции нет никого красивее вас.»
«Жаль, я не приеду больше в Венецию, и уж конечно не на шесть месяцев нужных вам, чтобы изучить кого-нибудь.»
«Я возмещу все издержки!»
«Тогда скажите это дяде!»
«За шесть месяцев вы хорошо изучите меня.»
«Я уже хорошо знаю вас.»
«И вы сможете ко мне привыкнуть?»
«Наверное.»
«И полюбить меня?»
«Очень, если вы станете моим мужем!»
Он был поражен, восхищен. Ее шелковое платье, золотое шитье и браслеты, ее фигура, красивая грудь, красивые ноги, тонкие лодыжки, ее походка, свободные движения, очаровательный взгляд — переодетая принцесса! А как она наслаждается тем, что нравится ему! Она четырнадцать дней была в Венеции, и не нашлось никого, кто бы женился на ней или по крайней мере соблазнил?
Ее прелестям он хотел «принести блистательное почитание на свой лад».
В Тревизо он пригласил их на ужин и обещал поездку в Пр. при луне в своей коляске. Он разжег огонь, заказал хорошую еду, и уговорил священника отнести в ломбард бриллиантовое кольцо, так как он не хочет показываться в ломбарде. Так на целый час он остался наедине с Христиной. Несмотря на свои желания, он не пытался получить даже единственный поцелуй. Он лишь возбуждал ее легкомысленными речами и чувственными историями. Священник вернулся с кольцом, из-за праздника Пресвятой Девы его можно заложить лишь послезавтра. Казанова уговорил добряка снова сходить туда: когда другой человек принесет то же самое кольцо, может возникнуть подозрение. Священник пообещал.
Казанова остерегался использовать в этот день даже малейшую ее благосклонность, чтобы не лишиться доверия. Он хотел уговорить священника поместить племянницу за счет Казановы в приличный дом в Венеции. Священник согласился. Казанова обещал все устроить за восемь дней. В это время он будет ей писать и надеется на ответ. Она призналась, что умеет только читать, но не писать. Ни одна девушка в ее деревне не умеет писать.
Но в Венеции высмеивают людей, не понимающих по-писанному. Христина печально сказала, что за восемь дней ей не научиться. Священник утверждал, что за четырнадцать дней это возможно. Она обещала быть прилежной.
Кристина была засоней и Казанова уговорил священника выехать за час до рассвета, так он сможет вовремя попасть к мессе. Он попросил хозяйку разжечь для него огонь в соседней комнате. Но священник возразил, что вполне удобно он может спать с племянницей в одной постели, а Казанова в другой. Они не будут раздеваться, а Казанова может и раздеться и утром остаться полежать.
Христина возразила, что может спать только раздевшись. Ей нужно только четверть часа для ночного туалета.
Не будет ли она спать с дядей нагою? «Телесный разум» Казановы противился этому представлению. Он заказал самый лучший ужин. Когда он вернулся, Христина гладила щеки своего семидесятилетнего дяди. Добряк смеялся.
«Она ласкает меня, потому что хочет дождаться здесь моего возвращения. Говорит, что завтра утром вы будете как брат и сестра. Я верю ей. Но она не подумала, что может быть вам в тягость.» Казанова успокоил его. Он уверил дядю, что утром она будет под его защитой.
Казанова был так возбужден, что кровь ударила ему в голову. Четверть часа у него шла носом кровь. До конца дня священник уехал по своим делам. Казанова не выказывал ни малейшей свободы. Он рассказывал слегка завуалированные сладострастные истории, а когда она что-нибудь не понимала, то притворялась, что понимает все. За ужином он учил дядю и племянницу есть устриц и трюфели. Они пили вино из Гатты, которое веселит, но не опьяняет. Легли около полуночи.
Казанова проснулся засветло, когда священник уже ушел, а Христина все еще спала в постели. Он весело пожелал ей доброго утра. Она проснулась, засмеялась и приподнялась на локтях.
«Моя дорогая подруга. Ты прекрасна, как ангел. Я умираю от желания поцелуя.»
«Дорогой друг. Подойди и поцелуй меня!»
Он выпрыгнул из постели. Из приличия она откинулась назад. Утро было холодным. Он был влюблен. Стихийным движением он лег в ее объятья. Они отдались друг другу, не успев осознать это. Она была счастлива и слегка смущена. Он сиял, удивленной победой, достигнутой без сопротивления. Не в силах говорить, на несколько минут она отдалась его поцелуям. На мгновение она стала серьезной. Но природа и страсть затопили все.
Через час они нежно посмотрели друг на друга.
«Что мы сделали», спросила она мягко.
«Мы поженились.»
«Что скажет дядя?»
«Он узнает об этом только после того, как обвенчает нас в церкви.»
«Когда?»
«Когда все будет готово.»
«Это долго?»
«Наверное, месяц.»
«Во время поста не венчают.»
«Я получу разрешение.»
«Ты не обманешь?»
«Нет. Я преклоняюсь перед тобой.»
«Тебе не нужно много времени, чтобы узнать меня?»
«Я знаю тебя всю. Ты сделаешь меня счастливым.»
«А ты меня?»
«Я надеюсь на это.»
«Мы пойдем к мессе. Кто мог подумать, что не в Венеции, а на пути оттуда я найду мужа?»
Днем оба стали серьезными. «Почему?», спрашивали они друг друга.
Он не сказал ей всю правду. Он стал перед обязательством, «которое не было ему не по вкусу», но выглядело слегка поспешным. Он уже раскаивался. Это его огорчало. «Доброе создание» не должно стать из-за него несчастным. Она сделала себе маску, он повел ее в комедию, в игорное казино. Впервые она видела игорный банк. Он дал ей десять цехинов и показал, как надо ставить. Она не знала карты, но за час выиграла сто цехинов. В своей комнате они сосчитали деньги. Когда она поняла, что все принадлежит ей, все это казалось сном.
Они радостно поели и любили друг друга. Под утро он ушел в свою постель, чтобы священник не застал их вместе. Он разбудил Казанову, который дал ему кольцо, и через два часа вернулся с деньгами. Молодые люди сидели у огня. Христина подбежала обнять дядю и показать выигранные деньги. Он благодарил господа. Разве этим детям не предопределено сделать друг друга счастливыми?
Так иронически показывает Казанова жизнь и мир. Наивный обманутый всегда говорит меткие сентенции. Слепой не нуждается в правде. Заблуждающийся напрасно ищет плоды мудрости.
К началу поста Казанова хотел приехать в деревню. До того она не должна никому выдавать его имя и его намерения. Священник дал ему метрику Христины и опись ее приданного.
Влюбленным ехал Казанова в Венецию, решив сдержать свое слово. Дандоло и Барбаро уже беспокоились, ведь он опаздывал на три дня. Брагадино успокаивал их, говоря что Казанова стоит под защитой ангела по имени Паралис.
На следующее утро Казанова решил, что лучше устроить счастье Христины, а не жениться на ней. Старания, которые он затратил после этого, доказывают, что он был совсем не ординарный соблазнитель и не совсем пропащий человек.
В те десять или двадцать часов, когда он любил ее больше себя, он хотел на ней жениться. «После наслаждения мое себялюбие стало сильнее, чем любовь.» Представление, что можно жениться из себялюбия, было ему совершенно чуждым.
Но ведь Христина дала залог своей любви. Бросить ее на произвол судьбы было для него так же непосильно, как и жениться на ней. Поэтому он должен найти ей мужа. Она была красива, имела в деревне хорошее имя и четыре тысячи дукатов.
Он заперся на совещание с тремя своими покровителями. Ангел Паралис повелел: доверяй каждую знакомую девушку Серенусу. Серенус было каббалистическое имя Брагадино. Поэтому Казанова попросил его получить у святого отца разрешение на брак во время поста для сельской девушки. Он дал ему метрику Христины. Паралис же разыщет ей супруга.
Богатый связями сенатор тотчас написал венецианскому посланнику в Риме и представил это государственным делом.
Брагадино пророчествовал, что ангел Паралис определит в супруги одного из трех друзей или Казанову. Казанова еле удержался от смеха. Он должен поженить Христину с каким-нибудь патрицием. Оракул приказал господину Дандоло найти для девушки молодого, умного и красивого супруга, состоящего на службе республики. Конечно Дандоло должен при этом следовать советам Казановы. У него в запасе четырнадцать дней. У девушки четыре тысячи дукатов. Брагадино радовался от сердца, что ангел Паралис не доверил ему столь сложную задачу, и так же от сердца смеялся над редкостными интересами ангела Паралиса.
Были ли патриции дураками? Мудрость не защищает от сумасбродства! Мы все позволяем временами слегка нас обманывать, особенно любезным молодым людям. А суеверия лишь меняют одежду.
Казанова передал свои заботы ангелу Паралису и трем покровителям и использовал остаток карнавала, чтобы найти деньги. Счастье улыбнулось. Он выиграл тысячу цехинов. Он заплатил долги. Через десять дней из Рима пришло разрешение. Казанова возместил Брагадино сто римских талеров, столько стоило разрешение. Ему не хватало «пустяка»: супруга. Наконец Дандоло нашел подходящего: милого молодого человека хорошего поведения двадцати двух лет. Карло был писцом в морском ведомстве, сиротой и крестным сыном породнившегося c Дандоло графа Альгаротти. Карло на приданное хотел выкупить место писца.
Казанова не хотел сам выкупать кольцо из ломбарда в Тревизо и вызвал туда священника с племянницей. Она обняла его как невеста. И как только священник удалился он, несмотря на благородные намерения, снова взял ее в постель.
Он вручил священнику папское разрешение. Христина, как наивно объясняет Казанова своим читателям, не могла знать, что оно выписано на другого. В ее присутствии он не решался от нее отказаться и не хотел пока ее разочаровывать. Он дал священнику деньги и закладную на кольцо, и занял другую комнату.
Когда на следующее утро он зашел в комнату Христины, священник уже ушел в ломбард. Христина нежилась в постели. Так как он хотел переубедить ее, он нежно ее обнял, «но остался разумным», целый час борясь с собой. Она недоумевала, но была влюблена и не противоречила. Она безропотно оделась. Дядя принес кольцо. После веселого завтрака втроем, Христина писала под его диктовку. Она в самом деле научилась писать. Казанова обещал вернуться через восемь-десять дней.
Дандоло пригласил Карло на ужин. Молодые господа читали друг другу свои стихи. Казанова курьером сообщил священнику, что приедет с другом. Между тем он рассказал Карло, как на пути в Местре он познакомился со священником и девушкой, на которой он хочет жениться, если найдет место. Более он ничего не хотел говорить молодому человеку.
За два часа до полудня они приехали к священнику. Через четверть часа пришла Христина, обрадовавшись при виде Казановы. Она мельком кивнула Карло и поинтересовалась, умеет ли он тоже писать. Потом она предложила Казанове и его другу еще раз испытать ее в новом для нее искусстве письма.
У матери Христины они увидели врача, который поздоровался с Карло, так как был врачом его сестры. Когда Карло вышел проводить врача, Казанова очень хвалил своего друга и называл его будущую жену счастливой. Мать считала, что он выглядит хорошим юношей.
Казанова не хотел терять времени и просил Христину быть за столом внимательной. По-видимому, Карло станет ей небом назначенным супругом.
«Мне назначенным?»
«Вам! Вы будете с ним гораздо счастливее, чем со мной.»
«Представьте себе мои муки», пишет Казанова, «когда я говорил ей это…». Он пишет о своих мучениях!
Внешне девушка осталась спокойной. А у него слезы наворачивались на глаза!
Он увидел, что не знает сердца Христины. Он советовал ей не возбуждать подозрений об их связи.
«Все это очень странно», ответила Христина. «Мой дядя знает?»
«Нет.»
«И если я ему понравлюсь, он захочет на мне жениться?»
«Через восемь или десять дней. Я предусмотрел все. Через неделю ты снова увидишь меня.»
Когда Карло вернулся, она отвечала не его вопросы с наивностью, вызывающей смех, но чаще с большим разумом.
После обеда Карло сказал, что она создана, чтобы осчастливить принца.
Она ответила, что будет рада, если он будет достойным, чтобы сделать ее счастливой.
Эти слова должны были обрадовать Казанову, а вместо этого опечалили. Карло был восхищен и тотчас обнял Казанову. На обратном пути он только и говорил о своем счастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
«Многие венецианцы делали мне комплименты, но ни один не посватался. Я была в Венеции четырнадцать дней, чтобы найти жениха. Я хотела бы жить в Венеции.»
«У этой девушки четыре тысячи дукатов», сказал дядя. «Хорошая партия! Но кто ей нравится, тот не сватается. Кто сватается, тот не нравится.»
«Четырнадцать дней в Венеции! Это же слишком мало!», воскликнул Казанова. Он был бы счастлив взять в жены эту девушку на этом самом месте, даже если бы у нее не было пятидесяти тысяч талеров. Но вначале он должен узнать ее характер.
«Характер?», спросила она. «Вы имеете в виду красивый почерк?»
«Нет, мой ангел. Она заставляет меня смеяться. Я имею в виду свойства сердца. Уже три года я ищу жену, и хотя нашел несколько почти таких же прелестных девушек, все с хорошим приданным, но через два или три месяца у них выявлялись недостатки.»
«Что же вам не нравилось?»
«Одна не выносит детей, другая слишком тщеславна, третья — монашка, четвертая глупа, пятая печальна. Одна не хотела целоваться, другая чересчур красилась.»
На каждом пункте Христина серьезно уверяла, что у нее этого недостатка нет. Она носила в черных косах золотые заколки и шпильки, золотую шейную цепочку двадцатикратного переплетения и широкие, массивные, золотые кольца, всего больше чем на сто цехинов.
Священник хотел идти в Тревизо пешком, но племяннице нужно место в коляске. Тогда Казанова предложил им «свою» четырехместную коляску. В Манджера он приказал подать завтрак, а тем временем нанял красивую коляску. Священник пошел к мессе. Казанова попросил помолиться за них и дал ему за это серебряный дукат, за что священник хотел поцеловать ему руку.
Наконец Казанова подал руку племяннице, иначе он прослывет неучтивым. Она взяла его руку. «Что же станут говорить теперь?»
«Что мы влюблены и составляем прекрасную пару!»
«А если нас увидит ваша подруга?»
«У меня нет ни одной, я никого не хочу, во всей Венеции нет никого красивее вас.»
«Жаль, я не приеду больше в Венецию, и уж конечно не на шесть месяцев нужных вам, чтобы изучить кого-нибудь.»
«Я возмещу все издержки!»
«Тогда скажите это дяде!»
«За шесть месяцев вы хорошо изучите меня.»
«Я уже хорошо знаю вас.»
«И вы сможете ко мне привыкнуть?»
«Наверное.»
«И полюбить меня?»
«Очень, если вы станете моим мужем!»
Он был поражен, восхищен. Ее шелковое платье, золотое шитье и браслеты, ее фигура, красивая грудь, красивые ноги, тонкие лодыжки, ее походка, свободные движения, очаровательный взгляд — переодетая принцесса! А как она наслаждается тем, что нравится ему! Она четырнадцать дней была в Венеции, и не нашлось никого, кто бы женился на ней или по крайней мере соблазнил?
Ее прелестям он хотел «принести блистательное почитание на свой лад».
В Тревизо он пригласил их на ужин и обещал поездку в Пр. при луне в своей коляске. Он разжег огонь, заказал хорошую еду, и уговорил священника отнести в ломбард бриллиантовое кольцо, так как он не хочет показываться в ломбарде. Так на целый час он остался наедине с Христиной. Несмотря на свои желания, он не пытался получить даже единственный поцелуй. Он лишь возбуждал ее легкомысленными речами и чувственными историями. Священник вернулся с кольцом, из-за праздника Пресвятой Девы его можно заложить лишь послезавтра. Казанова уговорил добряка снова сходить туда: когда другой человек принесет то же самое кольцо, может возникнуть подозрение. Священник пообещал.
Казанова остерегался использовать в этот день даже малейшую ее благосклонность, чтобы не лишиться доверия. Он хотел уговорить священника поместить племянницу за счет Казановы в приличный дом в Венеции. Священник согласился. Казанова обещал все устроить за восемь дней. В это время он будет ей писать и надеется на ответ. Она призналась, что умеет только читать, но не писать. Ни одна девушка в ее деревне не умеет писать.
Но в Венеции высмеивают людей, не понимающих по-писанному. Христина печально сказала, что за восемь дней ей не научиться. Священник утверждал, что за четырнадцать дней это возможно. Она обещала быть прилежной.
Кристина была засоней и Казанова уговорил священника выехать за час до рассвета, так он сможет вовремя попасть к мессе. Он попросил хозяйку разжечь для него огонь в соседней комнате. Но священник возразил, что вполне удобно он может спать с племянницей в одной постели, а Казанова в другой. Они не будут раздеваться, а Казанова может и раздеться и утром остаться полежать.
Христина возразила, что может спать только раздевшись. Ей нужно только четверть часа для ночного туалета.
Не будет ли она спать с дядей нагою? «Телесный разум» Казановы противился этому представлению. Он заказал самый лучший ужин. Когда он вернулся, Христина гладила щеки своего семидесятилетнего дяди. Добряк смеялся.
«Она ласкает меня, потому что хочет дождаться здесь моего возвращения. Говорит, что завтра утром вы будете как брат и сестра. Я верю ей. Но она не подумала, что может быть вам в тягость.» Казанова успокоил его. Он уверил дядю, что утром она будет под его защитой.
Казанова был так возбужден, что кровь ударила ему в голову. Четверть часа у него шла носом кровь. До конца дня священник уехал по своим делам. Казанова не выказывал ни малейшей свободы. Он рассказывал слегка завуалированные сладострастные истории, а когда она что-нибудь не понимала, то притворялась, что понимает все. За ужином он учил дядю и племянницу есть устриц и трюфели. Они пили вино из Гатты, которое веселит, но не опьяняет. Легли около полуночи.
Казанова проснулся засветло, когда священник уже ушел, а Христина все еще спала в постели. Он весело пожелал ей доброго утра. Она проснулась, засмеялась и приподнялась на локтях.
«Моя дорогая подруга. Ты прекрасна, как ангел. Я умираю от желания поцелуя.»
«Дорогой друг. Подойди и поцелуй меня!»
Он выпрыгнул из постели. Из приличия она откинулась назад. Утро было холодным. Он был влюблен. Стихийным движением он лег в ее объятья. Они отдались друг другу, не успев осознать это. Она была счастлива и слегка смущена. Он сиял, удивленной победой, достигнутой без сопротивления. Не в силах говорить, на несколько минут она отдалась его поцелуям. На мгновение она стала серьезной. Но природа и страсть затопили все.
Через час они нежно посмотрели друг на друга.
«Что мы сделали», спросила она мягко.
«Мы поженились.»
«Что скажет дядя?»
«Он узнает об этом только после того, как обвенчает нас в церкви.»
«Когда?»
«Когда все будет готово.»
«Это долго?»
«Наверное, месяц.»
«Во время поста не венчают.»
«Я получу разрешение.»
«Ты не обманешь?»
«Нет. Я преклоняюсь перед тобой.»
«Тебе не нужно много времени, чтобы узнать меня?»
«Я знаю тебя всю. Ты сделаешь меня счастливым.»
«А ты меня?»
«Я надеюсь на это.»
«Мы пойдем к мессе. Кто мог подумать, что не в Венеции, а на пути оттуда я найду мужа?»
Днем оба стали серьезными. «Почему?», спрашивали они друг друга.
Он не сказал ей всю правду. Он стал перед обязательством, «которое не было ему не по вкусу», но выглядело слегка поспешным. Он уже раскаивался. Это его огорчало. «Доброе создание» не должно стать из-за него несчастным. Она сделала себе маску, он повел ее в комедию, в игорное казино. Впервые она видела игорный банк. Он дал ей десять цехинов и показал, как надо ставить. Она не знала карты, но за час выиграла сто цехинов. В своей комнате они сосчитали деньги. Когда она поняла, что все принадлежит ей, все это казалось сном.
Они радостно поели и любили друг друга. Под утро он ушел в свою постель, чтобы священник не застал их вместе. Он разбудил Казанову, который дал ему кольцо, и через два часа вернулся с деньгами. Молодые люди сидели у огня. Христина подбежала обнять дядю и показать выигранные деньги. Он благодарил господа. Разве этим детям не предопределено сделать друг друга счастливыми?
Так иронически показывает Казанова жизнь и мир. Наивный обманутый всегда говорит меткие сентенции. Слепой не нуждается в правде. Заблуждающийся напрасно ищет плоды мудрости.
К началу поста Казанова хотел приехать в деревню. До того она не должна никому выдавать его имя и его намерения. Священник дал ему метрику Христины и опись ее приданного.
Влюбленным ехал Казанова в Венецию, решив сдержать свое слово. Дандоло и Барбаро уже беспокоились, ведь он опаздывал на три дня. Брагадино успокаивал их, говоря что Казанова стоит под защитой ангела по имени Паралис.
На следующее утро Казанова решил, что лучше устроить счастье Христины, а не жениться на ней. Старания, которые он затратил после этого, доказывают, что он был совсем не ординарный соблазнитель и не совсем пропащий человек.
В те десять или двадцать часов, когда он любил ее больше себя, он хотел на ней жениться. «После наслаждения мое себялюбие стало сильнее, чем любовь.» Представление, что можно жениться из себялюбия, было ему совершенно чуждым.
Но ведь Христина дала залог своей любви. Бросить ее на произвол судьбы было для него так же непосильно, как и жениться на ней. Поэтому он должен найти ей мужа. Она была красива, имела в деревне хорошее имя и четыре тысячи дукатов.
Он заперся на совещание с тремя своими покровителями. Ангел Паралис повелел: доверяй каждую знакомую девушку Серенусу. Серенус было каббалистическое имя Брагадино. Поэтому Казанова попросил его получить у святого отца разрешение на брак во время поста для сельской девушки. Он дал ему метрику Христины. Паралис же разыщет ей супруга.
Богатый связями сенатор тотчас написал венецианскому посланнику в Риме и представил это государственным делом.
Брагадино пророчествовал, что ангел Паралис определит в супруги одного из трех друзей или Казанову. Казанова еле удержался от смеха. Он должен поженить Христину с каким-нибудь патрицием. Оракул приказал господину Дандоло найти для девушки молодого, умного и красивого супруга, состоящего на службе республики. Конечно Дандоло должен при этом следовать советам Казановы. У него в запасе четырнадцать дней. У девушки четыре тысячи дукатов. Брагадино радовался от сердца, что ангел Паралис не доверил ему столь сложную задачу, и так же от сердца смеялся над редкостными интересами ангела Паралиса.
Были ли патриции дураками? Мудрость не защищает от сумасбродства! Мы все позволяем временами слегка нас обманывать, особенно любезным молодым людям. А суеверия лишь меняют одежду.
Казанова передал свои заботы ангелу Паралису и трем покровителям и использовал остаток карнавала, чтобы найти деньги. Счастье улыбнулось. Он выиграл тысячу цехинов. Он заплатил долги. Через десять дней из Рима пришло разрешение. Казанова возместил Брагадино сто римских талеров, столько стоило разрешение. Ему не хватало «пустяка»: супруга. Наконец Дандоло нашел подходящего: милого молодого человека хорошего поведения двадцати двух лет. Карло был писцом в морском ведомстве, сиротой и крестным сыном породнившегося c Дандоло графа Альгаротти. Карло на приданное хотел выкупить место писца.
Казанова не хотел сам выкупать кольцо из ломбарда в Тревизо и вызвал туда священника с племянницей. Она обняла его как невеста. И как только священник удалился он, несмотря на благородные намерения, снова взял ее в постель.
Он вручил священнику папское разрешение. Христина, как наивно объясняет Казанова своим читателям, не могла знать, что оно выписано на другого. В ее присутствии он не решался от нее отказаться и не хотел пока ее разочаровывать. Он дал священнику деньги и закладную на кольцо, и занял другую комнату.
Когда на следующее утро он зашел в комнату Христины, священник уже ушел в ломбард. Христина нежилась в постели. Так как он хотел переубедить ее, он нежно ее обнял, «но остался разумным», целый час борясь с собой. Она недоумевала, но была влюблена и не противоречила. Она безропотно оделась. Дядя принес кольцо. После веселого завтрака втроем, Христина писала под его диктовку. Она в самом деле научилась писать. Казанова обещал вернуться через восемь-десять дней.
Дандоло пригласил Карло на ужин. Молодые господа читали друг другу свои стихи. Казанова курьером сообщил священнику, что приедет с другом. Между тем он рассказал Карло, как на пути в Местре он познакомился со священником и девушкой, на которой он хочет жениться, если найдет место. Более он ничего не хотел говорить молодому человеку.
За два часа до полудня они приехали к священнику. Через четверть часа пришла Христина, обрадовавшись при виде Казановы. Она мельком кивнула Карло и поинтересовалась, умеет ли он тоже писать. Потом она предложила Казанове и его другу еще раз испытать ее в новом для нее искусстве письма.
У матери Христины они увидели врача, который поздоровался с Карло, так как был врачом его сестры. Когда Карло вышел проводить врача, Казанова очень хвалил своего друга и называл его будущую жену счастливой. Мать считала, что он выглядит хорошим юношей.
Казанова не хотел терять времени и просил Христину быть за столом внимательной. По-видимому, Карло станет ей небом назначенным супругом.
«Мне назначенным?»
«Вам! Вы будете с ним гораздо счастливее, чем со мной.»
«Представьте себе мои муки», пишет Казанова, «когда я говорил ей это…». Он пишет о своих мучениях!
Внешне девушка осталась спокойной. А у него слезы наворачивались на глаза!
Он увидел, что не знает сердца Христины. Он советовал ей не возбуждать подозрений об их связи.
«Все это очень странно», ответила Христина. «Мой дядя знает?»
«Нет.»
«И если я ему понравлюсь, он захочет на мне жениться?»
«Через восемь или десять дней. Я предусмотрел все. Через неделю ты снова увидишь меня.»
Когда Карло вернулся, она отвечала не его вопросы с наивностью, вызывающей смех, но чаще с большим разумом.
После обеда Карло сказал, что она создана, чтобы осчастливить принца.
Она ответила, что будет рада, если он будет достойным, чтобы сделать ее счастливой.
Эти слова должны были обрадовать Казанову, а вместо этого опечалили. Карло был восхищен и тотчас обнял Казанову. На обратном пути он только и говорил о своем счастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57