— Что?!Певица покраснела, потупила взор:— У меня выступление в клубе. Я не могу подводить ребят.Повисла нехорошая пауза.— Хм… — Неожиданно меценат перестал сердиться и задумчиво изрек:— То, что ты обязательная, — это хорошо. Но решай со своими быстрее. Время не ждет. У нас слишком много дел.Маша вздрогнула, поняв, что наступил решающий момент. Она обязана поговорить с ним о ребятах. Ну, хотя бы попытаться.— Мне очень неловко бросать их в такой момент… — Сердце ее, до этого бешено колотившееся, вдруг замерло, дыхание перехватило.— Хм… — опять изрек Бобров. — Это всегда неприятный момент. Кто-то выбивается, кто-то нет. Ты — да, они — нет. Только и всего. С этим нужно смириться, потому что это жизнь. Жестокая, но ничего не поделаешь.— И это все? — От неожиданности она вскинула на него глаза и отшатнулась. Ее буравил жесткий, лишенный каких-либо сантиментов взгляд. Взгляд бизнесмена, которому плевать на все, кроме своей выгоды. Она вспомнила их разговор об Ирме Бонд и еще раз утвердилась в мнении, что Серж чрезвычайно опасный человек. Если ему выгодно, он может пойти на все: предать, даже убить.Подобный вывод вряд ли можно было сделать из их беседы, но взгляд его говорил лучше любых слов.— А что ты хотела? — он усмехнулся одними губами. — Чтобы я подписал с ними контракт? Я не буду этого делать. Они мне неинтересны. В Москве тысячи парней, бренчащих на гитарах. Твои ребята ничем от них не отличаются.— Но они были так добры ко мне…— Оставайтесь друзьями. Это все, что я могу тебе посоветовать. Хороших людей теперь днем с огнем не сыщешь. Нужно сохранить добрые отношения.Входя в клуб «Фламинго», Маша все еще пыталась себя убедить, что уход из группы — не предательство. Но самой ей в это не верилось. Как же, была группа, она ее солистка. А теперь нет солистки, и группы, получается, нет. Играла бы она на клавишных или на гитаре, они бы враз нашли ей замену. А как найти замену певице? Да еще быстро. Выступления-то никто не отменял. Всю неделю нужно работать, выходной только в следующий понедельник.— А, — приветствовал ее Леха. — Что, уговорил-таки тебя Бобров?Маша опешила:— С чего ты взял?— Ладно дурочку ломать! Тебе на такого визажиста год копить нужно.Она запоздало охнула: макияж-то снять забыла. То-то на нее в метро странно смотрели! Отпираться стало бессмысленно.— Да, — призналась она и во второй раз за день густо покраснела.— Понятно, — намеренно безразлично изрек Генка.— Нужно что-то решать. — Вовка хлопнул ладонью по тарелкам, те звякнули тупым звуком. — Я думаю, он не позволит тебе работать с нами.— Он сказал, чтобы я… — Она запнулась, не в силах повторить бобровское «разобралась». Это прозвучало бы неприлично. Словно ребята какой-то старый хлам, который нужно выкинуть из чулана на помойку.— Чего-то подобного я, признаюсь, ожидал, — грустно произнес Леха. — Но новый солист будет мужиком.— Перестаньте! — Неожиданно ее захлестнула злость. — За что вы на меня обижаетесь?! Вы сделали доброе дело, подобрали меня и дали работу. И вы даже не представляете, как я вам благодарна! Но я же вас не кинула! Я просто пытаюсь использовать свой шанс. Так на кого вы обиделись — на меня или на себя за то, что мне повезло? Ведь если бы вы меня не поддержали, ничего бы со мной не произошло! И потом, я останусь с вами, пока вы не найдете мне замену.., только, пожалуйста, не тяните с этим… — Последние слова она произнесла очень тихо.И снова наступила гнетущая тишина.— Не забудь прописать обо мне в мемуарах, — буркнул Генка.Маша вздохнула, глянула на него в упор:— Если бы я через месяц приплелась обратно и молила бы взять меня, ты был бы рад? Скажи? Если бы у меня ничего не получилось, ты бы остался доволен?Генка не выдержал ее прямого натиска, моргнул и тоже покраснел до ушей.— Вот и нечего злиться! — изрекла она. — Все, давайте готовиться.— Тебе звонила какая-то Катя, — вспомнил Леха.— Катька? — удивилась Маша. — Странно. Зачем я ей так срочно нужна?— Не знаю. Я ничего не разобрал. Она постоянно всхлипывала. Просила, кажется, с ней связаться.Маша вдруг разволновалась. Метнулась к телефону. Три раза у нее никак не получалось набрать нужный номер, палец все жал не на те кнопки.Что могло заставить всхлипывать вечно жизнерадостную Катьку? И почему она вообще обрывала телефон в поисках ее? Господи, может быть, что-нибудь дома случилось?! Только бы не дома, господи, только бы не дома.Она не звонила родителям с самого отъезда. Нечего было сообщать. Собиралась на днях.— Алло, Катя? — крикнула она, услыхав в трубке хриплый голос подруги.— Аську убили, — сухо произнесла та и повесила трубку. * * * Маша добралась до Катьки только поздно ночью Выступление нужно было отработать, и никуда тут не деться.Подруга уже пришла в себя, по крайней мере не всхлипывала. Сидела в кухне на табуретке и угрюмо смотрела в никуда. Маша налила ей чашку чая.— Миллион раз ей говорила: «Перестань хвастать!» — с ожесточением процедила она. — Бестолочь!— Не нашли тех, кто, ну… — Маша опустилась на соседний табурет.Она с трудом верила в происходящее. Просто не могла представить, что Аськи — хохотушки с глазами нашкодившего ребенка — больше нет. Пока пела в клубе, упрямо хранила надежду, что Катька что-то перепутала или что ей отказало чувство юмора и она неудачно пошутила.Но, увидев ее распухшее от слез лицо, поняла, что та не напутала и не пошутила.— Днем у нее должна быть съемка в «Останкино», потом вечернее выступление в «Метелице». Словом, вернулась бы она под утро. Аська потащилась в телецентр, а там выяснилось, что студия слишком мала для всего кордебалета. Оставили на песню только ударную пятерку, остальных отпустили гулять. Все пошли в кафе пересиживать, а Аська поехала домой. Черт, и чего ее туда понесло? Как представлю, что я была последней, кто ее видел!— Видел?! — У Маши горло перехватило.— Да, я в клубе была. Она заехала, а потом поперлась домой. У меня ведь даже мысли не возникло ее остановить! — Катька упала лицом в ладони и опять всхлипнула. — Она про какие-то туфли говорила Мол, утром не те взяла, хотела поменять. Ну, это про танцевальные туфли…— Выпей-ка чаю, — Маша насильно всучила ей чашку, погладила по плечу, успокаивая. — Ты не могла это предположить. Такое вообще предположить невозможно.Мы же не можем ходить друг за другом, думая, что с кем-то из нас через час случится что-то ужасное. Это нелепо.— Но с Аськой случилось! Я все равно не могу отогнать от себя мысль, что, если бы я тогда поехала с ней, она была бы сейчас жива.— Ее в подъезде..— Нет. — Катька мотнула головой. — В квартире. Там все перевернуто вверх дном, меня туда сегодня уже вызывали следователи. Просили посмотреть, все ли на месте.— То есть это было ограбление?— Черт его разберет. Вроде бы она сама дверь открыла.Следов взлома нет. Ее застрелили в голову. А потом обшарили всю квартиру. Менты спрашивали, была ли она как-то связана с Ирмой Бонд.— Господи. — Маша замерла. — А это-то тут при чем?— Говорят, убийства похожи. Чуть ли не из одного пистолета стреляли, что ли. Или совпадение, такое бывает. — Катька глотнула чай и поморщилась. — Я бы водки выпила, честное слово.Она встала, чуть шатаясь добралась до холодильника, вытащила полбутылки водки, отпила прямо из горлышка. Когда откашлялась, запоздало спросила:— Может, и ты?— Нет. Я не могу понять, почему влезли в ее квартиру?Что она, дочь Рокфеллера? С какой стати?От водки Катька немного пришла в себя. Ее перестало колотить, да и щеки слегка порозовели.— Я же говорю, она болтала направо и налево, что жутко популярна среди богатых мужиков. Что они ее подарками забрасывают по несколько раз на дню, а она еще и не все принимает Вечно таскалась по мероприятиям эдаким… — Она повертела кистью в воздухе и презрительно фыркнула:— Ну, великосветским. Ни одного приема за полгода не пропустила. То она на годовщине «Газпрома», то на дне рождения Пугачевой, то там, то сям, то на приеме в посольстве, как вчера. Как она эти приглашения доставала — одному богу известно. Цепляла там всяких мужиков — по большей части, мелочь. И никаких подарков особенных ей не дарили. Только вот Бобров за тебя шубу выделил. А уж что она вокруг этого устроила!Она же на каждом шагу заливала: мол, и Бобров в числе ее поклонников. Ох! Я ей говорила, чтобы перестала. Она у кого-нибудь выцыганит колье или кольцо поносить — такое, чтоб подороже смотрелось, так и начнет о нем петь на очередной вечеринке каждому встречному. И изображает из себя великосветскую львицу. Она все деньги на шмотки тратила. Туфли — 500 баксов, платье — 600 баксов. Копила, по-моему, даже ела через раз, только бы лишнюю тряпку купить. А люди на этих приемах разные.Вот, видимо, и нарвалась на ворюгу со своими байками.— Значит, ее ограбили.— Да, вынесли только шубу. Что у нее там было-то?Смех один. Стоило человека из-за этой дряни убивать!Ox! — Она опять всхлипнула.Маша испугалась, что у Катьки начнется очередная истерика, и спросила, чтобы ее отвлечь:— А к тебе она зачем приходила?— Ой, — та вздрогнула. — Да бирюльку твою отдала.Я на нее нажала, сказала, что мне ее сегодня возвратить эксперту нужно.— Что?!— Да, ну это же Аська! Она зашла в мастерскую к Кольке, а там я в твоей штуковине на шее. Ну, она и привязалась: откуда да откуда. Я ведь ее знаю как облупленную.Скажешь, мол, Машкина, она затаскает на год. А что, своим можно и дольше не возвращать. Тянула бы до последнего: то некогда, то «ну дай надеть в последний разок, а завтра отдам, чтоб у меня зубы повыпадали». Вот я и соврала, что первое в голову пришло: что взяли его у одного антиквара, чтобы Колька вдохновился на выставочную работу. Аська тут же завела свое нытье: «Дай на вечер, иду на прием в посольство, нужно позарез». Я и подумала, что с того, если она его наденет один разок.— Ой, господи! — Маша испуганно зажала рот рукой.Сердце ее ухнуло в пятки.— Она еще хвасталась, — не замечая ужаса в ее глазах, продолжала Катька, — что каждый второй ей комплимент делал, какой у нее потрясный кулон. И мужики, и женщины. Кажется, даже посол отметил. Вот и порадовалась напоследок. Да, я же тебе его отдать должна.Она вышла в коридор, порылась в сумочке, вернулась с кулоном в руке, рассмотрела его в свете шестидесятиваттной лампочки:— Правда красивый. Возьми, Колька работу свою уже закончил. Сказал, подарит тебе этюд в качестве благодарности."Не стоит, — хотела ответить Маша, но не стала. Вместо этого покрутила украшение на ладони, грустно подумала:— Странно. Уже двоих, кто носил эту штуку, убили… Надо бы от нее избавиться".— Знаешь, — сказала Катька, — плюну-ка я на эту дурацкую Москву, подамся в Питер.— Зачем? — удивилась Маша.— Ну, как… — Та потянула себя за прядь волос, задумчиво накрутила ее на палец. — Там у меня друзей больше, там джазовой певице вообще легче. В Питере к джазу другое отношение, да и город поспокойнее.— Глупости, в Питере столько же бандитов на душу населения, сколько и в любом другом городе.— Не знаю… — Катька снова села на табурет, подперла щеку кулаком. — С Севера все в Питер чешут, там мы свои.А тут все равно изгои. И неуютно мне в Москве. Особенно теперь.— Да подожди ты все кидать. Пройдет время…— Вот именно, — перебила ее подруга. — Время проходит, а я все в стрип-баре на подпевках. Везет не всем.Вот на тебя Бобров клюнул. А моя призрачная надежда показала мне дулю.— Тот продюсер на музыкальном вечере…Катька поморщилась:— Сказал, что если бы хотел мной заняться, то занялся бы уже давно.— Он дурак, — процедила Маша. — Я слышала тебя.Ты потрясающая. Что им всем еще нужно?— Вот и я так думаю, — вздохнула подруга. — Ай, фигня. Прорвемся. Если не выйдет из меня певицы, прославлюсь как Колькина натурщица. * * * Сэр Доудсен пребывал в тоске. Его больше не радовал рост акций родной компании на Лондонской бирже ценных бумаг. Еще бы — он помолвлен с Ви, этим крокодилом в обличье ученой цапли. Душа его наполнилась могильным холодом и таким же мраком. Выхода из тупика не было. Все утро он принимал поздравления. Разбудил его звонок тети Алисы, которая огласила его квартиру раскатистым рыком:— Наконец-то ты одумался, мой мальчик. Я давно твердила, что лучше Виолетты тебе невесты не найти!— Нечто подобное я слышал вчера на приеме от ее матери, — с глухим стоном он припомнил ужасную сцену на балконе.— Теперь я спокойна за твою судьбу. Виолетта возьмет тебя в крепкие руки…«Скорее силки», — подумал Александр.Дальше он не слушал, углубившись в неприятные размышления о том, что все могло быть иначе, если бы по дороге на прием его сбил автомобиль. Месяц в больнице и жизнь на костылях сейчас казались ему предпочтительнее, нежели маячившая женитьба. Родственники продолжали его донимать и на работе. Мать поинтересовалась, какую рамочку он желает видеть на объявлении о помолвке в «Морнинг пост», отец с прозорливостью, присущей мужчинам, посоветовал не падать духом. Дядя Реджинальд тепло посочувствовал. В долгу не остались и друзья из клуба «Пеликан». Те со злорадным удовольствием слали ему письма по электронной почте, расписывая жуткие истории о том, как некий лорд Брэндхем избежал свадьбы, сев в тюрьму на пять лет за жестокое избиение полисмена в состоянии аффекта по причине своей помолвки.А барон такой-то сделал то-то (еще более ужасное), а сэр тот-то вообще… Все эти примеры леденили кровь молодого жениха, хоть и являлись завуалированными советами друзей. Кроме того, похоже, все население Англии избрало развлечением в это злосчастное утро забрасывать его офис поздравительными факсами и телеграммами.Посему факт помолвки не укрылся и от сотрудников.Каждый счел своим долгом заглянуть в его каморку и поздравить с «замечательным событием».— Виталий, а вы женаты? — с тоской спросил Александр, когда в проеме появилась голова зама.— Три раза, — весело ответил тот.— Зачем вам столько? — удивился молодой аристократ, искренне не понимая, почему человек по собственной воле подвергает себя пытке еще и еще раз.— Так весело же!Сэр Доудсен только плечами пожал: «Что тут веселого?»— Скажу вам по секрету, — перешел на заговорщицкий шепот Виталий, — что вам, как человеку, вступающему в брак впервые, этого пока не понять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41