31983, оп. 3, д. 165, л. 57.

]Советское руководство, как вспоминает Н. С. Хрущев, было крайне огорчено большими потерями Красной Армии в людях и материальных средствах. «Сталин лучше нас знал состояние Красной Армии и, видимо, сделал тогда вывод, что мы не подготовлены к «большой войне». Об этом свидетельствовала наша «малая» война с Финляндией. Она была очень кровавой, очень тяжелой для нас. Мы с трудом разбили Финляндию и понесли огромные жертвы. Я говорю – «с трудом». Это, конечно, условно. Ведь наши резервы ни в какой степени не могут равняться с финскими. Но я даю такую оценку потому, что если взять Советскую страну и Финляндию и сравнить те жертвы, которые мы понесли в той войне, то это, конечно, могло произойти только в результате нашего неумения и неподготовленности к организации военных действий. А мы должны бы, если уж воевать, с ходу разбить финнов и таким образом продемонстрировать боеспособность нашей армии. А мы продемонстрировали как раз обратное: малые способности и слабость наших ударных сил…»[ Мемуары Никиты Сергеевича Хрущева//Вопросы истории. 1990. №9. С. 84.

].Финские войска, ведя оборонительные бои (по их официальным данным), потеряли меньше – убитыми 19 576 человек, пропавшими без вести – 3 273 человека и ранеными 43 657 человек. Число финнов, попавших в плен, было крайне невелико – всего 1 100 человек. Например, войска 13-й армии, действовавшие на главном направлении, за весь период войны взяли в плен лишь 18 унтер-офицеров и 51 солдата[ См.: Manninen 0. Suomi Ioisessa maail mansodassa. Suomen Historia. 7. Espoo. 1987. S. 414.

]. После заключения мира они вернулись на родину. В связи с условиями их пребывания в советском плену финские пленные претензий к советским властям не имели.Что же касается советских военнопленных, то Маннергейм требовал такого обращения с ними, которое соответствовало бы Гаагским конвенциям. Часть пленных была размещена в сельскохозяйственных районах и помогала крестьянам. Офицеры, как правило, освобождались от работ и получали нормальное довольствие. Возвращаясь на родину, несколько групп военнопленных направили Маннергейму письмо с благодарностью за гуманное обращение с ними.Подлинная трагедия ждала советских военнопленных по возвращении на родину. Они подвергались не только унижению и издевательствам со стороны органов НКВД, но и физической расправе. Ведь здесь их считали изменниками Родины[ ЦГАСА, ф. 40442, оп. I, д. 1873, л. 339.

].Об этом, в частности, свидетельствует следующий эпизод. В январе 1940 г. действовавшая на Ухтинском направлении, т. е. в самом узком месте Финляндии, 44-я стрелковая дивизия была окружена финнами и почти вся взята в плен. Командиру дивизии комбригу Виноградову и некоторым работникам его штаба удалось вырваться из окружения и возвратиться к своим. Как рассказали свидетели этих событий, перед строем оставшихся вне окружения 500 бойцов командование дивизии было расстреляно.[ ЦГАСА, ф. 25888, оп. 13, д. 30, л. 6.

]Трагически сложилась и судьба самих военнопленных. После заключения мирного договора все они были возвращены советской стороне и в товарных вагонах с забитыми окнами под усиленной охраной частей НКВД проследовали в советские лагеря как «предатели, нарушившие присягу». Выборочные опросы жителей в тех населенных пунктах, откуда они были призваны в армию, показали, что к началу Великой Отечественной войны и позже их судьба не была известна. Подобная практика в отношении советских военнопленных приобрела массовый характер в Великой Отечественной войне, но тогда уже речь шла не о нескольких тысячах, а о миллионах наших воинов.Большие потери советских войск в этой войне объясняются не только особенностями театра боевых действий, упорством финнов в обороне, недостатками в организации боя, но и тем, что Сталин и действовавшее от его имени высшее командование не считалось с потерями, которые нередко были неадекватны достигнутым результатам. Вот один из множества эпизодов.Как было сказано выше, 12 марта 1940 г. между СССР и Финляндией был заключен мирный договор, по которому военные действия прекращались с 12 часов 13 марта и граница севернее Ленинграда отодвигалась за Выборг. Но в день подписания договора за город еще шли ожесточенные бои. Казалось, что стоило советскому командованию подождать еще одни сутки и наши войска вступили бы в Выборг без боя и лишних жертв. Однако по приказу Сталина они предприняли штурм города-крепости, который продолжался два часа, и с немалыми жертвами взяли его на рассвете 13 марта под тем предлогом, как пишет К. А. Мерецков, чтобы продемонстрировать финнам, что, мол, дорога на Хельсинки для советских войск открыта, а также чтобы предотвратить возможное вмешательство Англии и Франции[ См.: Мерецков К. А. Указ. соч. С. 189.

]. Эти соображения, разумеется, учитывались, но в действительности Сталин руководствовался прежде всего престижными соображениями. К тому же до войск, чтобы не расхолаживать их боевой дух, как и до всего советского народа, текст уже 12 марта подписанного мирного договора в то время не был доведен.«Я не знаю, – писал в мемуарах Н. С. Хрущев, – сколько, но, видимо, войск наших там полегло значительно больше, чем это было предвидено планом»[ Огонек. 1989. №30. С. 11.

].В ходе войны как Финляндия, так и Советский Союз добивались достижения своих целей не только боевыми действиями войск, но и политическими средствами. Но не все из них, как оказалось, ослабляли взаимную нетерпимость, бывало и наоборот – обостряли ее.Опыт истории подтверждает, что, если заговорили пушки, то это еще не значит, что дальнейшее кровопролитие неотвратимо и что дипломатам в подобной ситуации делать нечего. Сам акт объявления войны вовсе не обязательно должен сопровождаться фактическими военными действиями. Международное право допускает, что даже в последний момент перед открытием огня стороны могут попытаться найти путь для сохранения мира и такие попытки следует поощрять. Если же государство – инициатор войны – отказалось от поиска такого пути, то оно однозначно нарушило международное право.К сожалению, именно так поступило советское правительство. Уже на второй день войны финская сторона предложила вернуться к status quo ante bellum (к предвоенному состоянию) и продолжить переговоры с Советским Союзом. Таннер посоветовал тогда президенту Каллио пойти на перемирие, создать кабинет мира и возобновить переговоры. Он объяснял это тем обстоятельством, что раньше подобного шага народ не понял бы, теперь же, после первого воздушного налета, его настроение изменилось[ См.: Jakobson М. Ор. cit. S. 194.

]. 1 декабря новое правительство Финляндии во главе с Р. Рюти было образовано. Прежний премьер-министр лидер социал-демократов В. Таннер, которого Молотов назвал «злым гением советско-финляндских отношений», стал министром иностранных дел. А прежний глава внешнеполитического ведомства Финляндии Э. Эркко был направлен в Швецию в качестве посланника[ См.: Барышников Н. И., Барышников В. Н. Финляндия во второй мировой войне. Л., 1985. С. 22–23.

].На первом же заседании нового правительства Маннергейм нарисовал весьма неприглядную картину состояния финской армии: пехотные части обеспечены боеприпасами лишь на 2 месяца боев, легкая артиллерия – на 21–24 дня, а тяжелая – только на 19 дней. Надежды получения боеприпасов от других стран через Швецию нет. Он поддержал предложение Таннера о перемирии и о просьбе к Швеции о посредничестве[ См.: Jakobson М. Ор. cit. S. 198.

].Советское правительство никак не отреагировало на эти примирительные шаги, предпринятые в Хельсинки, и маховик войны стал раскручиваться все энергичнее.
4. «Правительство Териоки» Не соответствует моральному аспекту международного права еще одна политическая акция Сталина и Молотова. В день начала боевых действий в Москве было заявлено, что советскому правительству путем радиоперехвата стало известно, что в только что занятом финском городе Териоки (ныне Зеленогорск) «левыми силами» Финляндии было сформировано «народное правительство Финляндской Демократической Республики» (ФДР) во главе с видным деятелем финляндского и международного коммунистического движения, одним из руководителей Исполкома Коминтерна О. В. Куусиненом. Он же стал министром иностранных дел. В состав «правительства» Куусинена вошли неизвестные общественности финны, эмигрировавшие в СССР, потому что видные деятели КПФ еще раньше были репрессированы советскими властями.Создание этого «правительства» произошло не в результате экспромта. Вопрос о нем обсуждался по крайней мере еще в середине ноября 1939 г. Уже тогда Сталин попытался привлечь к своей авантюре и тогдашнего генерального секретаря компартии Финляндии А. Туоминена, который проживал в эмиграции в Стокгольме, так как сама партия действовала в подполье. Посланцы Коминтерна привезли Туоминену два письма, одно от О. В. Куусинена и Г. Димитрова, а другое – от Политбюро ЦК ВКП(б). Ему предлагалось немедленно прибыть в Москву, чтобы сформировать «народное» правительство и стать его премьером в связи с ожидавшейся войной между СССР и Финляндией. Однако Туоминен категорически отказался[ См.: Московские новости. 1989. 3 декабря; Read A., Fischer D. Op. cit., p. 406.

].Некоторые исследователи предполагают, что создание финляндского «правительства» Куусинена является якобы свидетельством того, что советское руководство не собиралось устанавливать в Финляндии оккупационный режим и после эвентуальной победы могло вывести из этой страны свои войска[ См.: Донгаров А. Г. Война, которой могло не быть/Вопросы истории. 1990. № 5. С. 38–39.

]. Не располагая документами, трудно, однако, делать какие-либо предположения насчет послевоенных намерений Сталина. Вопрос о планах советского руководства в отношении дальнейшей судьбы Финляндии в случае полного занятия ее территории пока что остается открытым, так как документов, в которых они прямо излагались бы, в доступных для исследователей советских архивах не обнаружено. Существует, однако, точка зрения, что «стремление „покорить“ Финляндию в смысле навязывания ей государственного строя не было характерным для российской политики»[ Вестник Министерства иностранных дел СССР. 1989. № 22. С. 74.

].Подобное утверждение соответствует историческим фактам. Действительно, Финляндия в составе Российской империи пользовалась особым и весьма либеральным статусом во всех сферах жизни – от культурной до внешнеполитической. Но почему политика сталинского советского руководства по финляндскому вопросу должна обязательно и во всем следовать политике царизма? Ведь царизм не пропагандировал идеи «мировой пролетарской революции», «умножения числа советских республик» и т. п. Поэтому вариант, в соответствии с которым по «требованию широких трудящихся масс» Финляндия могла бы быть присоединена к Советскому Союзу, не был исключен, хотя финские коммунисты отрицали подобную возможность. Но ведь коммунисты Прибалтийских стран до выборов также ее не допускали.Вскоре, т. е. летом 1940 г., на примере событий в Прибалтике финны убедились в том, что их вооруженное противостояние политике Советского Союза спасло их государственную независимость. Не исключено, что Сталин все же попытался бы изменить государственный строй Финляндии по советскому образцу или даже лишить ее независимости путем включения в СССР. Именно поэтому ему ничего не стоило пообещать передачу вдвое большей территории Советской Карелии за сравнительно небольшую территорию Карельского перешейка.Конечно же, было бы наивно думать, что подобные планы могли бы открыто излагаться в документах ЦК КПФ и в декларации «правительства» Куусинена. Их авторы, по крайней мере в этом аспекте, знали истинные настроения финского народа, в том числе и трудящихся. Торжественные же заявления советского руководства о том, что оно не имеет намерения покушаться на независимость Финляндии, еще вовсе ни о чем не говорили. Ведь подобные заявления делались и были зафиксированы в договорах и в отношении Прибалтийских республик.На следующий день после образования «правительства» Куусинена было сообщено, что Центральный Комитет компартии Финляндии (точнее было бы сказать – находившаяся в Советском Союзе часть членов ЦК) обратился к трудовому народу с призывом свергнуть правительство в Хельсинки, не следовать за «предательскими вождями финской социал-демократии», которые «открыто смыкались со злейшими поджигателями войны», и создать «народное правительство»[ См.: Большевик. 1939. № 22. С. 4–10.

].Ознакомление с некоторыми положениями этого документа, составленного в стиле сталинских стереотипов, вызывает странные чувства, как будто его авторы были оторваны от реальной жизни и реальных настроений финского народа. Они ведь не могли не знать, что не только буржуазные круги, но и левые партии и организации Финляндии осудили советскую агрессию и призвали народ выступить на защиту родины. «Рабочий класс Финляндии искренне желает мира, – говорилось в совместном заявлении социал-демократической партии и финской конфедерации профсоюзов. – Но раз агрессоры не считаются с его волей к миру, рабочему классу Финляндии не остается другой альтернативы, кроме как вести битву с оружием в руках против агрессии и в защиту демократии, мира и самоопределения нашей страны». На защиту родины выступили и бывшие бойцы Красной гвардии 1918 г. Они просили министра обороны зачислить их в ряды армии[ См.: Московские новости. 1989. 3 декабря.

].Компартией была предпринята неуклюжая попытка манипулировать общественным мнением. Так, в упомянутом призыве выражалось несогласие с какими-то безымянными «товарищами», которые, мол, требуют «установления советской власти в Финляндии». Это несогласие справедливо обосновывалось тем, что такой важный вопрос может быть решен всеми трудящимися классами при санкции сейма[ См.: Большевик. 1939. № 22. С. 6–7.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57