Для выработки правильной стратегии нужно будет провести сложную аналитическую работу. Это необходимо, если вы не хотите, чтобы теперешнее состояние вашего сына переросло в психоз. Он сотворил искусственный мир, в котором ищет опору, используя доступные ему средства, впечатления от прочитанного. Его герои – Тарзан, Питер Пэн, маленький лорд Фаунтлерой… Из книжных образов ребенок создал причудливую смесь, и крайне важно добраться до истины, скрытой под этой фантасмагорической оболочкой. Если Робину не помочь, то он совсем потеряет связь с реальностью. Процесс отчуждения начнет прогрессировать, и со временем мальчик окончательно замкнется в своем внутреннем мире. Психиатрические больницы заполнены такими пациентами, воображающими себя императорами с других планет. Обычно над этим смеются, а ведь на деле такой уход в псевдореальность страшен. Поэтому я призываю вас уделять большое внимание психологическому состоянию Робина, когда он отсюда выйдет.
– Вы мне его отдадите? – спросила Джудит.
– Конечно, – вздохнула Санди. – У нас нет оснований оставлять его здесь. Робин не захотел нам помочь, но в его поведении нет ничего настораживающего, никаких суицидальных симптомов. Он не пытался заниматься членовредительством, не страдает сомнамбулизмом. Зачем же держать его взаперти? Когда вернетесь домой, обязательно отведите мальчика к детскому психиатру, пусть врач позанимается с ним некоторое время, хотя бы несколько раз в неделю. Пока мы не видим другого решения. Если, разумеется, вы не откажетесь принять Робина и не будете настаивать на помещении его в специализированную клинику.
– Вы, наверное, шутите! – резко оборвала ее Джудит. – Как я могу хотеть, чтобы он попал в другую тюрьму, только что выйдя из одной?
На лице Санди появилась снисходительная улыбка.
– Джудит, – почти прошептала она, – не храбритесь, не изображайте железную леди, я отлично знаю, что вы умираете от страха. И это нормально. На вашем месте я ощущала бы то же самое. Вам предстоит встреча с незнакомцем, с ребенком, давно вами оплаканным. Мальчик, которого вам предстоит воспитывать, покажется вам совершенно чужим. Все придется создавать заново. Само собой ничего не наладится.
– Знаю.
– Скажу больше: многие годы Робин был изолирован от внешнего мира и боится его. Ему нелегко будет приспособиться к нашей жизни. Вполне вероятно, что он попробует изображать сумасшедшего, чтобы снова попасть в привычную обстановку, где, как ему представляется, он будет в безопасности. Классический синдром преступников, отсидевших длительный срок. Очутившись на свободе, они сразу совершают новое правонарушение, чтобы поскорее вернуться в камеру. На воле они не могут обрести уверенность в себе, им кажется, что они потеряли свое лицо. Робин в какой-то мере «ребенок из шкафа». Он стремился оттуда выйти, но оказалось, что действительность не имеет ничего общего с тем, что он представлял в заточении. Однако не все так плохо. Судя по всему, мальчика не избивали – защитный рефлекс не срабатывает, когда при нем делают резкие движения, иначе он пытался бы закрыть руками голову и лицо. Похититель обходился с ребенком мягко, заботился о нем, следил за его интеллектуальным развитием, возможно, в каком-то смысле даже лучше, чем это могли бы делать вы. Только представьте, мальчишка бегло изъясняется на латыни!
– Я хочу его увидеть, – сказала Джудит. – Прямо сейчас.
– Хорошо, – вздохнула Санди. – Только не вздумайте демонстрировать горячие родительские чувства, он не любит, когда к нему прикасаются. Помните: Робин – «королевской крови», нельзя дотрагиваться до мальчика без его позволения, это было бы преступлением – «оскорблением величества». Тело принца священно. Я надеюсь, вы понимаете, куда уходит корнями эта прихоть?
– Понимаю, его слишком часто… трогали против его воли, вот он и придумал такой способ защиты, чтобы избежать любых физических контактов.
– Правильно. И все-таки я хочу, чтобы вы поверили: ничего еще не потеряно! Мальчик слишком юн, чтобы окончательно сформироваться, судьба его не предопределена, нет никакой обреченности. Известно много случаев, когда дети, претерпевшие насилие, становились впоследствии гармонично развитыми людьми, творцами. На Робине не лежит проклятие. Его оружие – интеллект, с его помощью он сумеет перестроить свою жизнь. Не верьте тем, кто будет утверждать обратное.
Женщины вошли в узкий коридор без окон. Санди приложила палец к губам, сделав знак молчать, и толкнула дверь. Они оказались в темном помещении, в глубине которого стену заменяло зеркало без амальгамы, позволяющее следить за происходящим в смежной комнате. Джудит вся напряглась. Агент Миковски разговаривал с худеньким белокурым мальчуганом. Высокие скулы, четко очерченный рот.
«Бог ты мой, – пронеслось в ее мозгу. – Какая генетическая экспертиза… Он же вылитый отец!»
Джудит словно чем-то ударило, суеверный ужас сковал ее движения, и она замерла на месте. Теперь она знала, что не раскроет рта в присутствии ребенка. В течение трех лет после исчезновения Робина она тысячи раз представляла их разговор в момент встречи, сцена возвращения без конца проигрывалась в тайных уголках ее сознания, но со временем она перестала предаваться этой мелодраматической фантазии. Джудит почувствовала, что задыхается, ей не хватало воздуха.
– Постойте, – срывающимся голосом произнесла она, схватив Санди за руку. – Не сейчас… Я еще не готова.
– Понимаю, – отозвалась Санди Ди Каччо. – Сядьте в кресло. Я принесу вам сердечные капли. Ваше состояние можно понять. Не вините себя – вы хорошая мать, просто вам выпало тяжелое испытание.
Джудит опустилась в мягкое кресло. К горлу подступила тошнота. Она не могла оторвать взгляда от лица Робина. В звуконепроницаемой комнате невозможно было расслышать голос ребенка. У мальчика оказались изящные руки и лицо истинного аристократа, он прекрасно владел собой, был собран, не жестикулировал. Робин напоминал артиста, исполняющего на сцене свою роль. Он улыбался агенту Миковски, но особо, снисходительно, и это вызвало у Джудит неприязнь. За кого он себя принимает? Она закусила губу, раскаиваясь, что в ней так быстро проснулось раздражение.
«У него глаза взрослого человека, – с изумлением подумала она. – Взгляд старичка. Мальчишка так себя не ведет… в нем нет ни малейшей наивности. Словно дух пятидесятилетнего человека поселился в юном теле».
Ее пробрала дрожь от пришедшего ей на ум сравнения, вспомнились слова Джедеди: «Не лги себе, это уже не твой сын. Он стал другим. Чужаком. Не вздумай ему доверять».
Какая чушь! Перед ней был просто обманутый, одураченный кем-то мальчишка.
Неожиданно перед Джудит возникла фигура Санди со стаканом и лекарством в руке.
– Может быть, стоит отложить встречу? – спросила она.
– Я… я не знаю. Вы говорили с ним обо мне?
– Да, но кажется, он ничего не понял. Робин стоит на своем: его мать – Антония, королева Южной Умбрии.
– А если эта женщина существует, не королева, конечно, но, например, подруга похитителя, которая его воспитала?
Санди покачала головой:
– Я не верю в ее существование, и агент Миковски того же мнения: это компенсаторный образ, вымышленная фигура. Вам не стоит видеть в ней соперницу, иначе вы все время будете стараться выиграть на ее фоне. И это не в вашу пользу. Оставайтесь собой.
Джудит была не в состоянии признаться, что преображение внешнего облика Робина повергло ее в шок. В ее представлении он оставался младенцем. Превращение его в подростка обескураживало. Тщетно Джудит убеждала себя, что подобная реакция с ее стороны была по меньшей мере глупой, – она никак не могла преодолеть смущение. Что-то такое было в его взгляде: необычная цепкость, твердость, несвойственная детям. Ее первой мыслью было: «Он не такой, как мы», – и сразу же проросли в ней ростки тех сомнений, которые посеял Джедеди.
– Не поддавайтесь первому впечатлению, – предостерегала ее Санди Ди Каччо. – В его поведении много наносного. Он воображает себя одним из маленьких несгибаемых героев. Оригинальное поведение, я с вами согласна, но помните: это лишь защитная реакция.
Джудит старалась поверить, но как же это было трудно!
– Ну что, идем? – спросила психолог.
– Идем, – пробормотала Джудит. – Чем больше откладываешь, тем все становится труднее и труднее.
Она проглотила лекарство, запив его водой, пока Санди открывала звуконепроницаемую дверь. Голос Робина заполнил все пространство. Странный голос, хорошо поставленный, с четким произнесением каждого звука в несколько старомодной манере. «Англичанин, – подумала сначала Джудит, – если бы не необычный акцент. Так говорят русские шпионы в голливудских фильмах. Речь графа Дракулы», – неожиданно пришло ей на ум, но на сей раз воспоминание об этом гротескном персонаже не вызвало у нее улыбки.
– Робин, – торжественно произнесла Санди, – я представляю тебе твою мать, Джудит Пакхей. Мы с тобой уже говорили о ней, я показывала тебе фотографии.
Ребенок поднял на нее глаза, и Джудит поразил его взгляд – холодный, полный высокомерия. Такой взгляд был у королей и принцев, когда она видела их во время телевизионных репортажей. Закрытый взгляд, словно задраенный люк атомной подводной лодки.
– Я вас приветствую, мадам, – произнес мальчик, чуть склонив голову. – Мое имя Робин III, я – принц, наследник королевства Южная Умбрия. В настоящий момент я пленник: меня удерживают на данной территории помимо моей воли. Мне не ясно, какая роль вам предназначена, но я обязан вас предупредить: мне доподлинно известно, что моя мать – королева Антония. Следовательно, весь этот маскарад лишен всякого смысла.
«Дура! – мысленно отругала себя Джудит. – На что ты рассчитывала? Что он бросится тебе на шею?»
Как бы ни пыталась теперь Джудит разубедить себя в этом, втайне она надеялась, ибо была матерью. Она не могла не надеяться, что вдруг вспыхнет таинственная искорка, способная разжечь пламя любви, именуемая голосом крови. Некий мистический процесс пробудит воспоминания чрева… плоти, которая есть часть ее собственной плоти. Она убаюкивала себя мыслью, что одного мгновения будет достаточно, чтобы перечеркнуть семь долгих лет разлуки, но ничего подобного не произошло. Робин смотрел на нее, но связи между ними не возникало, не было слышно зова чрева, интуиция молчала, никак себя не проявляя.
Робин даже не протянул ей руки. Как знать, возможно, принц крови не вправе был позволить себе такую вольность?
«Не будь жестокой, – одернула себя Джудит. – Он не любит чужих прикосновений, его можно понять».
Короткий разговор с сыном, последовавший за официальным представлением, Джудит могла бы с полным правом отнести к тяжелейшим минутам своего существования. Санди Ди Каччо и агент Миковски, сознавая всю противоречивость и сложность ее материнских чувств, прикладывали громадные усилия, чтобы оживить беседу, во время которой Робин ни на йоту не отступал от протокола.
«Он куда умнее меня, – рассуждала Джудит, вглядываясь в сына. – Его уровень культуры намного выше. Наверное, он считает меня дурой, жалкой деревенщиной. Да и о чем я могла бы с ним говорить?»
Она была настолько обескуражена, что в голову стали приходить возможные решения, подчас самые невероятные. Не поможет ли, например, гипноз? Нельзя ли попытаться как-то вызвать в сознании сына образы прошлого? Стоило поговорить об этом с Санди. А если холодность ребенка явилась результатом застарелых детских обид?
«В течение семи лет мальчик меня ждал, умолял прийти ему на выручку… а я ничего не сделала. Тогда он подумал, что я бросила его, отреклась, разлюбила, и вычеркнул меня из памяти. Сам того не подозревая, в глубине души он остался обиженным трехлетним малышом, ненавидящим свою мать».
Джудит содрогнулась от мысли, что предпочла бы никогда не видеть Робина. Судьба сыграла с ней злую шутку: три года она как безумная оплакивала свое дитя, жизнь могла отдать, чтобы вновь обрести его… и вот перед ней холодное, уверенное в себе существо, способное превратить ее в соляной столб.
«Узнай я сейчас, что генетический анализ не показал родства, я бы почувствовала облегчение», – думала Джудит. Она ненавидела себя, осуждала, ей хотелось куда-нибудь убежать, скрыться, затаиться, не подавая признаков жизни. Стыд и страх перед будущим разрывали ее сердце на части.
«Я не могу принять Робина, – готовы были сорваться с ее губ жестокие слова. – Мне с ним не справиться, он сильнее меня».
Словно догадавшись о внутренней борьбе, происходившей в душе несчастной матери, Санди дружески взяла ее за руку.
– Для первой встречи достаточно, – спокойно объявила она. – Теперь каждому нужно время, чтобы все осмыслить.
Робин слегка приподнялся и попрощался с ней высокомерным кивком, его губы тронула ледяная улыбка. Улыбка министра, которому десять лет от роду. Было отчего полезть в петлю.
Джудит вышла вслед за психологом.
– Ничего не выйдет, – пробормотала она, как только за ними закрылась дверь.
– Терпение, только терпение, – старалась утешить ее Санди. – Сегодня Робин переночует здесь. Миковски вне себя от ярости, что ему не удалось выведать никаких подробностей, хотя бы зацепки. Он надеется все-таки убедить мальчика поработать над фотороботом седоусого мужчины, Андрейса, или так называемого принца-консорта. Для вас заказан номер в гостинице «Холидей инн», она находится напротив нашего здания. Я дам вам таблетки, попробуйте поспать. В данный момент это лучшее, что вы можете сделать. И ни в коем случае не отчаивайтесь, слышите? Вам предстоит продолжительный бой. Семь лет вас не сломили, сможете выдержать и последний раунд.
– Я попробую, – грустно улыбнувшись, ответила Джудит.
5
Несмотря на успокоительное, Джудит провела ужасную ночь. Ее преследовали кошмарные видения: Робин, исполняющий отвратительные прихоти человека с седыми усами. Когда Джудит жила в пансионе, ей, как и другим ее сверстницам, попадали в руки порнографические журналы, которые приносили в спальню старшие девочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52