– Номер три, на руль! – крикнул Билл.
Мартин поднялся в кокпит по короткому деревянному трапу.
Продолжая стонать, Палле осторожно сел. Свободный от перевязки правый глаз был широко раскрыт. Плечистая фигура Билла заслонила падающий сверху свет.
– Как он?
– Надо бы наложить швы на бровь, – ответил я.
– Как самочувствие? – Билл опустился на колени рядом с Палле; спичка в уголке рта не двигалась.
– Голова вдребезги, а так ничего серьезного, – попытался сострить датчанин, с трудом шевеля распухшими губами.
– Хорошо, что более благородные части тела не пострадали, – улыбнулся Билл.
– Лучше ты полежи и не рыпайся, – сказал я, мягко укладывая Палле на спину.
– А что произошло? – слабым голосом спросил он.
– Чертовское невезение, я обрубил шкот в тот самый миг, когда ты высунул голову, – объяснил я.
– Шкоты никогда не заклинивает, если накинуть на лебедку один шлаг, а не два, – сухо заметил Билл.
На лице его не было и намека на сострадание.
– Все равно – не повезло, – настаивал я. Однако по глазам Билла было видно, что он со мной не согласен. Билл Маккэй не видел разницы между невезением и неумелостью.
– Не обращайте внимания, – выдавил из себя Палле. – Продолжайте тренировку. Я скоро оклемаюсь.
Его губы силились изобразить улыбку.
– Правильные слова, – сказал папа Билл. Похлопал его по плечу и кивком пригласил меня подняться следом за ним в кокпит. – Мы продолжаем, Морган.
«Отче Наш» остался далеко за нашей кормой. Башня крепости Карлстен на острове Марстранд высилась маленьким серым прямоугольником над лиловой полоской суши. «Конни» мчалась вперед по синей воде. Перед нами простиралось открытое море и далекий горизонт. Гребни волн курчавились белыми барашками. Рассекая их, форштевень яхты обдавал каскадами мокрых бусин ослепительно белое «пузо» стакселя, откуда капли стекали на тиковую палубу. Влажное дерево из серого стало темно-коричневым.
– Курс двести шестьдесят градусов, – доложил Мартин, уступая руль Биллу.
– Ветер посвежел, – отметил тот.
– Днем он обычно смещается к западу, – сообщил я.
– Поворот, – скомандовал Билл, крутя штурвал так, что яхта привелась к ветру.
Братья Таннберг на шкотовых лебедках бранились по-фински и обливались потом. Волосы липли к их лбам.
Мы снова и снова повторяли поворот оверштаг.
Почти два часа мы шли все дальше в море короткими галсами. Спокойное, негромкое «Поворот… Поворот… Поворот» Билла монотонно отдавалось в моих ушах. Наконец он развернул «Конни», и яхта пошла обратно курсом бакштаг, подгоняемая ветром и волнами. Марстранд давно исчез за горизонтом. Нас окружало открытое море, совсем пустынное, если не считать «Бустера», который качался на волне с подветренной стороны. Братья Таннберг и другие шкотовые тяжело дышали, два часа напряженной работы измотали их. Вместе с Мартином мы потравили грота-шкот так, что гик развернулся под прямым углом к ветру. Идя курсом крутой бакштаг, «Конни» испытывала заметную качку. Из-за давления ветра на парус гик приподнялся, и следовало подтянуть его ближе к палубе.
– Номера десять, четыре и девять – опустить гик! – словно в ответ на мои мысли распорядился Билл.
Совместными усилиями три матроса выбрали тали.
Следующая команда прозвучала, когда экипаж уже настроился на спокойный бакштаг до самой гавани. Кое-кто даже закурил. Но Билл не одобрял перекуров.
– Ставить спинакер!.. Номера четыре и десять крепят парус. Номер девять ставит спинакер-гик с топенантом и оттяжкой. Работавшие на стакселе – на брас и шкот спинакера!..– громко распоряжался Билл.
Он выразительно улыбнулся мне: Билл Маккэй явно был в ударе. Сигареты полетели за борт. Курчавая голова Эрика Турселля нырнула под палубу. Ханс Фох провел шкот и брас, приготовил фал. Спинакер-гик лежал на палубе; его пятка с оковкой. входила в ползун, скользящий по рельсу на мачте. Номер девять поднял гик установленной справа от мачты малой лебедкой и мигом закрепил топенант и оттяжку. Шкот и брас уже были вставлены в «клювы». Эрик и Ханс вместе закрепили фал за верхний угол спинакера. И наконец закрепили за соответствующие углы шкот и брас.
– Спинакер готов!..– крикнул Эрик Турселль.
– Ставить спинакер! – скомандовал Билл.
Ханс Фох и Эрик Турселль быстро выбрали спинакер-фал. Огромный парус алой колбасой взвился вверх под ветром от стакселя.
– Спинакер поднят! – доложил Эрик.
– Выбрать брас! – отчеканил Билл.
Братья Таннберг выбрали лебедкой брас так, что гик занял положение под прямым углом к флюгеру на топе мачты. Тонкое дакроновое полотнище заполоскало у подветренного борта «Конни», словно красное облаке парило над синей водой.
– Выбрать шкот! – скомандовал Билл.
Стиснув зубы, братья Таннберг положили спинакер-шкот на лебедку. Их спинные мышцы вздулись буграми под фуфайками. Есть! Весь корпус яхты вздрогнул, когда десятки квадратных метров спинакера набрали ветер. Казалось, многотонная лодка вот-вот оторвется от воды. «Конни» помчалась вперед. Спинакер развивал фантастическую тягу. Яхта сильно кренилась. Скорость хода возросла вдвое.
– Экипаж – на наветренный борт!..– крикнул Билл.
Мы живо выполнили команду. Теперь грот, стаксель и спинакер работали совместно. Больше 140 квадратных метров эффективной парусности. Восхитительное чувство.
– Вуаля!..– заорал Мартин, вложив в одно слово хвалебную песнь «Конни», парусам, ветру, морю, небу. Жизни.
Стремительный бег «Конни» по волнам вознаграждал нас за тяжелый труд во время этого долгого лавирования. Мы кивали друг другу и улыбались. Усталость как рукой сняло.
– К повороту через фордевинд приготовиться… – спокойно, как бы вскользь произнес Билл.
Кроме него, еще никто из нас не делал такой поворот на двенадцатиметровке под спинакером.
– К повороту приготовиться! – передал я дальше его команду.
– Номера четыре и десять перекидывают спинакер-гик. Пятый, шестой и девятый работают брасом и шкотом и стаксель-шкотом. Номера два и три перекидывают грот… – громко продолжал распоряжаться Билл.
Мы напряглись в ожидании следующей команды.
– Спинакер-гик перекинуть!
Ханс Фох и Эрик Турселль выскочили к мачте и отцепили от нее «клюв» гика. Одновременно Эрик рывком отдал второй «клюв» от наветренного угла спинакера. Пока он переносил нок к шкоту, Ханс отдал оттяжку гика. Натянув трос в нижней части гика, Эрик открыл «клюв» на ноке и захватил им шкот. После чего они вместе прикрепили другой нок оковкой «клюва» к бугелю на мачте. Затем подняли ползуном гик на нужную высоту. В завершение маневра выбрали оттяжку.
Мы с величайшим вниманием следили за их действиями.
– Спинакер-гик готов! – крикнул Ханс.
– Шкот и брас выбрать, грот перекинуть! – скомандовал Билл.
Шкотовые впереди и мы с Мартином одновременно приступили к выполнению нашей части маневра. Мартин и я, не жалея сил, выбирали лебедкой тали грота-гика, пока он не остановился почти параллельно борту.
– Уваливаюсь!..– крикнул Билл.
В ту самую секунду, когда ветер ударил в грот с другой стороны, мы с Мартином потравили грота-шкот. Огромный гик скользнул над палубой к подветренному борту подобно бите для бейсбола. Эрик и Ханс, перебиравшиеся на наветренную сторону, разом упали на колени. Гик пролетел у них над головой. Мгновенный ужас сменился облегчением, когда все обошлось благополучно, численность экипажа не сократилась на два обезглавленных матроса. Я быстро глянул на Билла. Он выплюнул в море разжеванную спичку. И только.
Матросы быстро управились с брасом и шкотом, и «Конни» пошла новым галсом. Спинакер красным полушарием парил над водой. Теперь мы шли курсом полный бакштаг, целясь прямо на башню крепости Карлстен, торчащую над узким силуэтом суши впереди. Первый поворот через фордевинд был нами выполнен без особых проблем.
На пути к гавани мы еще трижды меняли галс. С каждым поворотом улучшалась техника его выполнения. Тренировка – залог сноровки.
С работающими спинакером, стакселем и гротом мы миновали маяк Скаллен на западном мысу у входа в гавань. Наверно, «Конни» великолепно смотрелась с острова Марстранд. Но на скалах у маяков не было зрителей. Пройдет еще около месяца, прежде чем на отшлифованных волнами плитах распластаются тела любителей купанья и солнечных ванн.
– Спинакер убрать… – распорядился Билл.
Пер Таннберг и номер девять взялись за шкот. Ханс Фох и Эрик Турселль, уже привыкшие бегать по палубе, немного отдали спинакер-фал, чтобы шкотовым было легче управиться с парусом.
– Фал отдавать помалу, – скомандовал Билл.
Ханс и Эрик отдавали фал, сообразуясь с действиями шкотовых, опускающих спинакер. И вот уже большое красное полотнище ложится в кокпит под прикрытием грота. Восемь пар рук лихорадочно трудились, чтобы спинакер не лег на воду.
Грот и стаксель мы убрали, когда поравнялись с серым домиком смотрителя к югу от маяка. Билл помахал рукой, предлагая «Бустеру» подойти к «Конни».
– Примите буксир, – крикнул он.
Мона Лиза жестом дал понять, что услышал его. В день первой тренировки Билл не собирался понапрасну рисковать при швартовке. Эрик Турселль подал конец на «Бустер». Выпустив штурвал, Кронпринц закрепил трос на толстой дубовой тумбе на юте «Бустера», который медленно потащил яхту к пристани.
«Маменькины сынки» встречали нас на пристани.
– Освобождайте место настоящему экипажу!..– крикнул один из них.
– Здорово укачало? – справился другой.
– Не простудились на сквозняке? – интересовался третий.
Подначки сыпались градом, пока Ханс и Пер швартовали «Конни». Но насмешки разом прекратились, когда Мартин помог выбраться из кокпита раненому датчанину.
– Вы что – передрались? – шепотом справился у меня Петер Хольм.
– Несчастный случай… – ответил я. – По моей вине.
– Проклятие, – задумчиво произнес Георг, потирая подбородок.
– Кто отвезет его в больницу? – спросил Билл.
– Не надо… – тихо произнес датчанин. – Обойдется…
– Здесь я распоряжаюсь, – отрезал Билл.
– Я могу отвезти, – сказал Христиан Ингерслев, долговязый датчанин, который работал на шкотах вместе с братьями Таннберг.
– Поезжай в Кунгэльв, – пояснил Билл. – Больница – низкое серое здание у въезда в город, слева.
Номера семь и восемь пошли к стоянке автомашин. «Маменькины сынки» уже не веселились. А мне вспомнились детские стихи про десять негритят. Неожиданное происшествие – их стало девять.
– На борту полный порядок, – доложил Билл Петеру Хольму, сдавая вахту. – Отрабатывай оверштаг, лавировку под спинакером и повороты через фордевинд, чтобы парни получше освоились со старушкой. – Помолчал и добавил: – Как следует освоились…
– О'кей, – ответил Петер. – Постараемся.
С трудом переступая затекшими ногами, «Папенькины мальчики» направились в «Гранд-Отель» перекусить. У входа в гостиницу я обернулся. «Бустер» уже тянул «Конни» к выходу из гавани. Парни не мешкая ставили паруса, волнуясь, как утром волновались мы.
– В половине второго сбор около гостиницы, в тренировочных костюмах, – распорядился Билл, поднимаясь к себе после ленча.
– Неужели думал, что мы придем во фраках? – обратился Ян Таннберг к двери, когда она затворилась за широкой спиной Билла.
Когда мы в половине второго собрались на по-весеннему зеленом газоне перед гостиницей, Билл был одет во все черное. Но не во фрак, а в тренировочный костюм. Даже кроссовки были черные.
– О'кей. – Он стоял перед нами, широко расставив ноги и глядя в глаза Яну Таннбергу; Билл хорошо владел искусством говорить с людьми. – Весь этот год мы по нескольку часов в день будем заниматься физической тренировкой. Смысл этих занятий – подготовить самый сильный атлетически экипаж, какой когда-либо ступал на палубу двенадцатиметровок. Тренировки сделают вас гибче…
– По-твоему, у нас спина недостаточно гибкая? – вежливо осведомился Ян Таннберг.
– …прибавят крепости и силы вашим мышцам, повысят выносливость и работоспособность, а также психологическую стойкость, – продолжал Билл свою речь, словно не слышал замечания Яна.
Я догадывался, как следует понимать его слова «психологическую стойкость», начал уже привыкать к лексике моего приятеля Билла.
– Начнем с разминки, – заключил Билл и побежал трусцой мимо гостиничной веранды вверх к ресторану «Главный караул».
На крутой Королевской улице он прибавил скорость. Мы с трудом поспевали за ним. Наверху Билл побежал чуть медленнее, так что мы вытянулись за ним цепочкой. Дальше вдоль внешней крепостной стены мы добежали до напоминающих о поре величия старой крепости больших железных пушек; оттуда свернули на скалы. Билл прыгал с камня на камень, точно горный козел. Неровности рельефа и заросли были ему нипочем, он выдерживал высокий ровный темп. Двое датчан начали отставать, между ними и цепочкой образовался разрыв. Да и я дышал все тяжелее. А все курение, черт бы его побрал!
Во главе с Биллом мы пробежали по периметру всего острова Марстранд. Пять километров в хорошем темпе по скалистой трассе оказались для «Папенькиных мальчиков» непосильной нагрузкой. Задыхаясь, совершенно разбитые, мы достигли асфальтовой площадки перед спортивным залом местной школы и приземлились на крыльце, медленно приходя в себя.
– Когда отдышитесь, следуйте за мной, – смеясь, сказал Билл и скрылся упругим шагом за стеклянной дверью зала.
Он даже не запыхался, только лоб слегка блестел от пота.
Отдохнув несколько минут, мы неохотно присоединились к нашему черному мучителю.
– Сели на пол, – сказал Билл.
Нас не надо было долго упрашивать.
Сперва мы хорошенько размяли мышцы. Всевозможные изгибы, прогибы, наклоны, вращения, различные прыжки. Последний час был посвящен силовым упражнениям. В комнате рядом с главным залом лежали в образцовом порядке одиннадцать штанг, с номерами 1–11. Вес каждой штанги – пятьдесят килограммов; все они входили в инвентарь операции «Отче Наш». Одиннадцать по числу членов экипажа. Напряженный комплекс включал разнообразные движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33