– Ты ведь понимаешь, Морган, как это получилось…
– Понимаю.
– Я не хотел!.. Пойми меня!.. Его не было там тогда!..– Он вдруг опять заговорил громко и пронзительно, на грани нового срыва.
Который нельзя было допустить. Я поспешил положить ему руку на плечо.
– Мона Лиза… Я знаю, что ты покушался только на паруса. Можешь не объяснять.
Зачем мне сейчас обвинять его в гибели моего друга Георга? Он сам уже тысячу раз предъявил себе это обвинение. К тому же Мона Лиза явно не лжет: поджог – дело его рук, но, как я и предполагал, Георга не было в мастерской, когда начался пожар.
И все-таки Георг погиб. По вине Моны Лизы.
Поджог. Мона Лиза.
Какая нелепость. Жестокая, горькая нелепость.
– Но зачем ты это сделал, Мона Лиза?..– спросил я. – На кой черт тебе это понадобилось?
Мона Лиза замялся. Приготовился что-то сказать, но передумал. Молча полез рукой во внутренний карман, вытащил, к моему удивлению, бумажник, достал из него фотографию и положил на настил перед нами.
Я посветил фонариком.
Мона Лиза и Анетта Кассель. Оба в чем мать родила. В позе, не требующей комментариев.
– Так, и что ты хочешь этим сказать?..– бесстрастно произнес я.
– Она меня заставила, – ответил Мона Лиза.
Он говорил спокойно, но щеки его горели, отчего он выглядел непривычно здоровым.
– Что заставила?
– Все, что я сделал, – из-за нее… Она грозилась показать этот снимок моей жене. Если я не послушаюсь.
– И чего же она от тебя требовала?
– Вы уже знаете.
Говоря, Мона Лиза все время смотрел вниз, на доски настила. Мартин предложил ему еще одну сигарету, я поднес зажигалку. Он посмотрел на нас с признательностью. Мне вспомнилась его жена. Симпатичная толстушка, которую я видел один раз, когда спускали на воду «Викинг Леди». Не писаная красавица, но мать двух сыновей Моны Лизы. Увлекающихся парусным спортом. Невольно я ощутил жалость к Моне Лизе. Представил себе, какие адские муки он пережил. Но разве Астрид не жаль? Не говоря уже о ее погибшем муже?
– И все-таки, чего она требовала от тебя? – спросил Мартин.
Он все еще кипятился, не был склонен так легко прощать, как я.
– Чтобы я помешал вам… – еле слышно произнес Мона Лиза. – Не дал «Леди» выиграть регату…
– С какой стати, черт побери? Она ведь член нашей команды!
– Видно, есть какие-то причины.
– Какие именно?
Мона Лиза горестно скривился.
– Станет она говорить мне об этом… Я ведь был всего лишь жалким приспешником… После того как попался на крючок…
Дорого обошлись ему эти минуты любви.
– Кто вас фотографировал? – спросил я.
– Не знаю.
– Кто-то ведь смотрел, как вы с Анеттой…
– Я спрашивал, но она только смеется в ответ.
Мы с Мартином переглянулись: а ведь было бы чертовски интересно выяснить, кто держал в руках фотоаппарат. Только один человек может ответить на этот вопрос.
– По-моему, стоит побеседовать с Анеттой… – сказал Мартин. – Нам троим.
– Без меня! – испуганно воскликнул Мона Лиза.
– Без тебя не обойтись, – твердо сказал я. Видя, что мы не оставляем ему выбора, Мона Лиза встал и уныло полез вверх по трапу. Мы с Мартином поднялись следом. Мона Лиза забыл свой мешок с инструментом, но я захватил его. Заметив это, он круто остановился.
– Морган… брось его за борт… не хочу его видеть. Я наклонился над фальшбортом и отпустил мешок.
Он быстро пошел ко дну. Лодочка, на которой Мона Лиза подплыл к «Леди», покачивалась возле борта, но я решил оставить ее до завтра.
Сторож у калитки встретил нас недоверчивым, удивленным взглядом.
– Разве вас было трое?
– Наш товарищ днем уснул на борту… – сказал я.
Мартин посадил Мону Лизу в «вольво». Я сел в джип. Сквозь окошко было видно бледное лицо Моны Лизы. Я чувствовал себя препаршиво.

19

Въехав во двор «Клифф-Уок-Мэнор», мы поставили машины возле автобуса. Лунный свет, выбеливавший кромки облаков, пропал, теперь над нами простирался сплошь черный небосвод.
– Еще не спит… – Мартин кивком указал на окно Анетты.
По краям шторы пробивались тонкие полоски света.
Мы вошли в гостиницу. Ни души. Тем лучше. Молча проследовали к 119 номеру, где жила Анетта. Толстая ковровая дорожка поглощала звук шагов. Я поглядел на Мону Лизу. Он явно предпочел бы обратиться в бегство.
– Давай сюда снимок, Мона Лиза, – сказал я.
Не говоря ни слова, он достал бумажник и протянул мне фотографию. Я предпочел не смотреть на нее.
– Теперь постучись, – предложил я.
Он умоляюще посмотрел на нас с Мартином.
– Стучись, черт бы тебя побрал… – тихо произнес Мартин.
Мона Лиза легонько постучал в дверь. Мы ждали в полной тишине. Такая же тишина царила за дверью.
– Давай еще… – прошептал Мартин. – Да посильнее.
Костяшки пальцев Моны Лизы повторили попытку. Чуть более решительно.
– Кто там? – послышался сердитый голос Анетты. Она явно бодрствовала, несмотря на поздний час.
Я повелительно кивнул Моне Лизе.
– Мона Лиза, – сказал он.
– Что тебе нужно?
– Поговорить с тобой…
– Среди ночи! – Чувствовалось ее крайнее раздражение.
– Надо…
– До утра нельзя подождать?
Он умоляюще посмотрел на меня, но я покачал головой.
– Нет… это очень важно. Анетта, – сказал Мона Лиза.
– Подожди немного.
Нам пришлось прождать довольно долго, прежде чем открылась дверь. Если. Анетта удивилась при виде нас, то на лице ее это никак не отразилось.
– Что я вижу, сразу три ухажера… – произнесла она.
На ней был темно-красный халат, расшитый серебристыми драконами. Роскошное зрелище в рамке из дверных косяков.
– Можно войти? – спросил я.
– Что вам надо?
– В коридоре как-то неловко об этом говорить.
Пожав плечами, она впустила нас в номер и проследовала к кровати. На каждом шагу из-под халата выглядывали ногти, покрытые красным лаком. На спине извивались драконы. Анетта села на кровать, подложив подушку под спину. Боковой разрез халата обнажил ее правую ногу, и она не хуже нас об этом знала. Часы, проведенные у бассейна, украсили ее бедро золотистым загаром.
Я наперед продумал, как мы будем действовать. Решительно подошел к кровати и положил фотографию на колени Анетты.
Она посмотрела на снимок. В ее глазах промелькнул испуг. Потом она подняла взгляд на меня. Испуг сменился иронической улыбкой.
– Узнаю действующих лиц, – сказала Анетта. – Мона Лиза фотогеничен.
– Кто снимал вас?
Она не ответила. Молча протянула руку к тумбочке и взяла сигарету. Мартин поднес зажигалку.
– Кто снимал? – повторил я.
– А что? Тебе-то какое дело?
Тут произошло нечто неожиданное. Мартин шагнул вперед и влепил Анетте хлесткую пощечину. Вскрикнув от боли, она откинулась назад. Я чуть не бросился защищать ее, но вовремя остановился. Мартин был прав: только такие аргументы могли подействовать на Анетту. Мы переглянулись, и я кивнул. Мартин соображал лучше меня.
– Следующую оплеуху получишь ровно через шестьдесят секунд… – сказал он, засекая время на своих часах.
У него было такое же сосредоточенное лицо, как на борту «Викинг Леди», когда он отсчитывал минуты до старта.
В глазах Анетты, обращенных на Мартина, вновь появился страх.
– Я не знаю, кто снимал!..– выпалила она.
– Осталось двадцать пять секунд, – отчеканил Мартин.
Анетта попыталась скатиться с кровати, но рука Мартина остановила ее.
– Пятнадцать секунд, – спокойно произнес он.
Я подумал о том, что фотография на коленях Анетты косвенно повинна в смерти моего друга Георга. Мне захотелось, чтобы Мартин выполнил свою угрозу.
– Десять секунд, Анетта.
– Идиот!.. Болван проклятый! – В ее голосе звучал ужас.
– Пять секунд… – Мартин поднял руку. Спокойно, без тени гнева на лице. Как будто намеревался погладить Анетту.
Глядя на эту руку, она сдалась.
– Томас!..– крикнула Анетта, заслоняясь ладонями. Мартин опустил руку. Мона Лиза издал странный звук, точно на него напало удушье.
– Томас Марк? – вымолвил я, не веря своим ушам. Между руками Анетты были видны ее глаза. Они не лгали. От страха ее била дрожь.
– Зачем Томасу Марку понадобилось делать такой снимок и… – начал я.
– Больше ничего не скажу!..– закричала Анетта. – Ничего не скажу!..
Было ясно, что она находится на грани истерики. Я поглядел на Мартина. Его тоже не устраивали истерические сцены. К тому же мы пришли к единому выводу: зачем продолжать допрашивать Анетту, когда поблизости находится номер самого Томаса Марка?
– Пошли!..– сказал я, направляясь к двери. – Спокойной ночи, Анетта, завтра еще поговорим… После гонки.
Я старался говорить приветливо, однако не был убежден, что преуспел в этом. Меня одолевала злость.
Мартин и Мона Лиза последовали за мной в коридор, и вместе мы взяли курс на 125 номер. Сейчас покажем Томасу Марку, где раки зимуют.
Мы не дошли до 125 номера. На полпути нас остановил пронзительный крик Анетты. Бросившись обратно, мы застали ее стоящей в дверях ванной. Она прижимала ладони к губам, словно желая сдержать новый крик.
На унитазе сидел в трусах и майке ее ночной гость. Томас Марк. Голова его неестественно склонилась через край ванны. Руки безвольно висели. На полу перед ним лежала разобранная безопасная бритва, которой пользовалась для своих нужд Анетта. Из правой кисти струилась кровь, капая с растопыренных пальцев на кафель. Подле ног Томаса уже образовалась изрядная красная лужица.
Я сдернул с вешалки полотенце; тем временем Мартин, не дожидаясь подсказки, поднял вверх руку Томаса Марка с порезом. Пульсирующая кровь стекала на его кисть, пока я накладывал импровизированный жгут.
– Отвезем его на джипе… – сказал Мартин, торопливо споласкивая пальцы под краном.
Мы понесли Томаса Марка к двери. Анетта по-прежнему стояла, прижимая ладони ко рту. Красота ее заметно поблекла.
Мона Лиза оцепенело ждал нас в коридоре. Проходя мимо, я крикнул:
– Ступай к себе и ложись!..
Я сел за руль, Мартин устроился на заднем сиденье, поддерживая адвоката Марка. Я знал, где находится Ньюпортская больница, и без труда нашел дорогу. Правда, автоинспекция вряд ли одобрила бы мою скорость.
Дежурные санитары, сонные и отнюдь не обрадованные нашим появлением, уложили Томаса Марка на носилки и потащили в палату. Я заполнил, как мог, какие-то загадочные бланки. Подошла старшая медсестра и объявила, что кто-то из нас должен задержаться в больнице.
– Поезжай в гостиницу, Морган… – сказал, не раздумывая, Мартин. – Ты устал больше моего.
Пожалуй, он был прав, я еле держался на ногах. И даже не попытался возражать.
– Ты знаешь, когда мы выходим завтра, Мартин… – сказал я на прощание.
– Знаю, Морган.
Доехав обратно до «Клифф-Уок-Мэнор», я снова поставил джип рядом с автобусом. Анетта стояла у окна своего номера, освещенная люстрой. Драконы на халате переливались серебряными бликами. Видимо, она ждала там все время после того, как мы уехали. Я вовсе не был расположен говорить с ней, но она встретила меня в коридоре. Краска с заметно припухших век была смыта. Однако Анетта держалась спокойнее, чем я ожидал.
– Мне надо поговорить с тобой, Морган… – сказала она.
Я не мог отказать ей в просьбе и вошел в номер.
Следующий час я провел, сидя в кресле и слушая Анетту, которая присела на край кровати передо мной. Она сильно нервничала, говорила прерывисто и бессвязно. Вычленив все покаянные и жалостливые слова, я в конце концов составил себе достаточно ясное и, думается, объективное представление о том, как все происходило.
Когда конкуренты «Викинг Кеми» проведали о планах завоевания Кубка «Америки», с Томасом Марком связался представитель «Интернешнл Кан Корпорейшн». (Эта новость не удивила меня, я сам давно догадывался, что тут не обошлось без вмешательства какого-нибудь индустриального концерна или парусного синдиката. Итак – «Интернешнл Кан Корпорейшн»…) Для конкурентов было совершенно очевидно, что победа шведов в регате явится наилучшей рекламой шведского моющего средства. Томаса Марка запросили, не возьмется ли он помешать такой победе. Марк ответил, что попробует. Он руководствовался двумя мотивами. Один – финансовый. Анетта не знала точно, сколько ему заплатили, но догадывалась, что «весьма крупную сумму». (В чем я не сомневался.) Второй мотив был чисто личного характера. И более сложного. Речь шла о взаимоотношениях между Томасом Марком и его компаньоном Микаэлем Леффлером. (Я и сам не раз замечал, что адвокат Леффлер склонен довольно грубо и беспардонно обрывать своего компаньона, унижая его. Было очевидно, что в этой паре тон задает более молодой и сильный Леффлер.) «Томас считал, что им помыкают», – сказала Анетта. И Марк решил, что, сорвав операцию «Отче Наш», отомстит Микаэлю Леффлеру, который особенно энергично взялся за ее осуществление. Мотив не столь очевидный для посторонних.
– Ну, а ты-то сама, Анетта? – спросил я.
– Деньги…
Томас Марк взял ее в долю. Жалованье секретарши не позволяло Анетте Кассель одеваться так, как хотелось. Соблазн оказался слишком велик.
– К тому же я не большая любительница парусного спорта, – добавила она.
«Зато неравнодушна к парусникам», – подумал я. Вместе Томас Марк и Анетта решили взяться за меня.
– Почему?..– спросил я.
– Нам казалось, что с тобой будет легче справиться… Учитывая важность твоей роли в операции, желательно было устранить тебя, к тому же ты был наиболее уязвим.
– В смысле финансов?
– Вот именно, Морган. – Она даже слегка улыбнулась.
– Как вы узнали?
– Навести справки о платежеспособности несложно… Мы с Томасом думали, что ты спасуешь.
– Это он нанимал взимателей долгов и бандитов? Анетта кивнула.
– Откуда такие знакомства?
– У адвокатов хватает всяких знакомств, Морган. (Мог бы и сам сообразить.)
Однако я не поддался нажиму. Тогда они изменили тактику. Меня перевели в статисты, а на роль главного героя выбрали Мону Лизу. Им нужен был человек, занимающий ключевое место в операции.
– Кто придумал трюк с фотографией? – спросил я.
– Томас.
– И ты согласилась…
В ее глазах появился намек на ироническую улыбку.
– Я соединяла полезное с приятным.
Они рассчитали верно. Опытная Анетта без труда поддела простодушного Мону Лизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33