– То ли дело добрая порция жевательного табака!
Волны шлепали о дубовую обшивку «Бустера». Сплошная идиллия, лишь отчасти нарушаемая шумом, с которым Кронпринц отхлебывал свой кофе.
Когда мы вошли в газань, вдоль набережной уже горели фонари. На западе позади нас клубилась над морем черная туча.
Ближе к ночи полил дождь, аккомпанируя своей дробью беседе за обеденным столом в «Гранд-Отеле». Я обедал в обществе Андерса и его красавицы жены Евы. Уже подали кофе, когда внезапно распахнулась дверь столовой и появился мокрый, запыхавшийся Георг.
– Ну, теперь держись, Морган… – выдохнул он, опускаясь на ближайший стул.
Его джинсы промокли от колен и выше. Андерс сходил к бару и поставил на стол перед Георгом чашку кофе и рюмку коньяка.
– На-ка, подкрепись.
– Мона Лиза и Билл едут сюда, – сообщил Георг.
– В это время суток?
– Билл сам позвонил.
– И что он сказал?
– Чтобы мы ждали его в конторке.
– Приказ?
– Приказ, – кивнул Георг.
– Я собирался лечь пораньше.
– Забудь об этом.
Мы сидели и курили в конторке Георга, когда туда ввалились Билл Маккэй и Мона Лиза.
Старая потертая полушинель Билла спереди промокла насквозь. Широкие поля большой черной шляпы колыхались, точно плавники ската-рогача. «Глядишь, сам Дьявол осчастливит нас», – вспомнились мне слова капитана катера. В этой шляпе Билл вполне мог сойти за дьявола.
Длинные редкие волосы Моны Лизы свисали мокрыми прядями на уши. Влажное от дождя лицо украшала неизменная кривая улыбка. Штормовая куртка с капюшоном казалась темно-зеленой от влаги. Землистые щеки и темные круги около глаз создавали впечатление нездоровья. Сколько я знал Мону Лизу, он всегда так выглядел. Сутулый и тощий, он отнюдь не выигрывал рядом с Биллом.
– А вы тут неплохо устроились, – сказал Билл, сбрасывая на спинку стула верхнюю одежду.
– До этой минуты грех было жаловаться.
– Молодцы, что хорошенько отдохнули. – Билл вытер лицо подкладкой полушинели.
– Я как раз собирался лечь спать, – сообщил я.
– Видишь, как все удачно сложилось, а то пришлось бы тебя будить. – Билл дружески улыбнулся.
Мона Лиза рассмеялся, посчитав его слова остроумными. Я думал иначе.
– Что случилось? – осведомился Георг.
– Надо обсудить кое-какие детали, прежде чем вы начнете шить паруса.
– Мы думали завтра заняться чертежами.
– Значит, мы поспели в самый раз. – Билл повернулся к Моне Лизе. – Рассказывай.
– Я нашел корпус, – сообщил Мона Лиза, потирая руки.
– Корпус?
– Ну да, форму подводной части. Полгода проверял различные идеи в гидродинамическом канале в институте Чалмерса. Испытал по меньшей мере полтора десятка моделей. Лучшие из них не уступают модели «Конни». Может быть, даже несколько превосходят ее. Но этого недостаточно для претендента. Тут нужна конструкция, по всем статьям превосходящая «механического зайца». Так вот, я раскинул мозгами и сделал ставку на довольно необычную идею. Решил сделать корпус пошире и покороче, с очень малой площадью днища. Необычная получилась двенадцатиметровка. Особенно подводная часть…
Мона Лиза сделал паузу и вытер клетчатым носовым платком верхнюю губу. Он излагал свою идею так, словно лекцию читал. Видимо, такой тон выработался у него в институтских аудиториях.
– И попал в яблочко!..– продолжал он с горящими глазами. – Результаты испытаний оказались намного лучше, чем у модели «Конни». Намного лучше.
– И когда же это было? – спросил Георг.
– Сегодня около полудня. – Мона Лиза просиял от приятного воспоминания. – Я сразу позвонил Биллу, и вечером мы с ним все проверили еще раз. Новая модель оправдала себя. Верно, Билл?
Билл Маккэй кивнул. У него было на редкость довольное лицо.
Мона Лиза повернулся ж окну. Казалось, он уже забыл про нас.
– Самая удивительная изо всех моих конструкций… – медленно произнес он.
Что говорить, сказал я себе, звучит весьма интересно. Тем временем Билл подошел к своей полушинели и вытащил из кармана мокрую газету.
– Для начала, парни, прочтите вот это.
Газета шлепнулась на стол между мной и Георгом. «Нью-Йорк Тайме», крупный заголовок внизу на первой странице:

СИНДИКАТ ВКЛАДЫВАЕТ ПЯТЬ МИЛЛИОНОВ В ЧЕМПИОНА
Можно сказать, что верфь по соседству с Нью-Йоркским яхт-клубом сейчас одно из наиболее строго охраняемых зданий в нашем городе. В обстановке великой секретности здесь строят яхту, которая в следующем году должна противостоять шведскому претенденту в гонках на Кубок «Америки».
– Самая быстрая двенадцатиметровка, какую мы когда-либо строили, – заверяет представитель конструкторов.
Новая конструкция обойдется предположительно в 5 миллионов долларов. В числе спонсоров называют такие имена, как Вандербильт, Рокфеллер, а также известного короля ночных клубов и игорных домов Дино Мендосу, хотя последнее официально не подтверждено.
Кто поведет яхту, еще не решено. Однако представитель синдиката признает, что ведутся переговоры с лучшими рулевыми Соединенных Штатов. Тот же представитель утверждает, что шведам придется плыть очень быстро, чтобы лишить Америку славного трофея. Поскольку для многих американцев Кубок «Америки» – святыня, будем надеяться, что он и впредь останется в нашей стране.

Билл следил за выражением наших лиц.
– Ну, что скажете?
– Они не сидят сложа руки, – осторожно произнес Георг.
– И уж наверно сработают неплохую лодку… – добавил я. А сам подумал: не этот ли американский синдикат добивается, чтобы я отрекся от участия в шведском проекте? «Известный король ночных клубов и игорных домов» – что он за птица?
– Само по себе все это, конечно, не новость. Хуже то, что они опережают нас на полгода, – сказал Билл, слегка улыбаясь, словно видел в этом повод для веселья.
– Из чего следует?..– осторожно осведомился Георг, как и я, заметивший его улыбку.
– Сам-то ты как думаешь? – Улыбка Билла стала почти сердечной.
Георг воздержался от ответа. Я тоже промолчал, хотя начал кое о чем догадываться. Уже усвоил, что сердечные улыбки Билла редко предвещают что-нибудь хорошее.
– Из этого следует только одно, – заключил Билл. – Придется нам наверстывать проигрыш во времени каким-то другим способом.
– А именно?
– Усиленной тренировкой, отработкой согласованности действий экипажа.
Как я и думал. Сверхжесткий график.
– По сути, все данные уравнения известны, – продолжал Билл. – Янки завершат строительство своей яхты уже осенью этого года. Наша лодка будет готова только к следующей весне. На полгода позже. Гонки на Кубок «Америки» состоятся в октябре. Следовательно, у них будет около года на то, чтобы тренировать свой экипаж. По опыту знаю, что они будут тренироваться часа четыре ежедневно.
Он остановился и указал пальцем на Мону Лизу:
– Что надо сделать, чтобы выиграть Кубок «Америки»?
Захваченный врасплох неожиданным вопросом, Мона Лиза забормотал:
– Ты подразумеваешь… нужна более быстрая яхта… и хороший экипаж…
– Неправильно. Совсем неправильно! – перебил его Маккэй. – Такая же быстрая яхта – но экипаж, превосходящий янки… Только так решается наша задачка. Лучше подготовленный экипаж. На счету янки будет около полутора тысяч часов эффективных тренировок… А у нас? Сколько мы будем тренироваться?
Его вопрос повис в воздухе. Мы молча ждали, что скажет Билл.
– Нашему экипажу предстоит поработать восемьсот часов на «зайце» в этом году и тысячу шестьсот часов на претенденте в следующем.»
Я произвел в уме небольшой расчет. Получился восьмичасовой рабочий день, и зная Билла, можно было не сомневаться, что нас ждут отнюдь не легкие прогулки под парусами.
– И ты приехал сегодня сюда, чтобы сообщить нам об этом? – Георг переглянулся со мной; он тоже все просчитал в уме.
– Не только. Нам нужно вместе потрудиться.
– У Билла есть одно важное соображение насчет парусов, – пояснил Мона Лиза.
– Марш к чертежной доске, парни! – скомандовал Билл.
Мы безропотно подчинились. На часах было около половины двенадцатого. За окном царила кромешная тьма. Дождь барабанил по жести наружного подоконника.
– Конструкция Моны Лизы предоставляет нам небывалые возможности поколдовать с парусами… – сказал Билл, снимая куртку и обнажая могучие предплечья. – Вкратце правила конструирования двенадцатиметровок предусматривают, что площадь парусов должна соразмеряться с параметрами корпуса. Новый корпус Моны Лизы короче и шире максимума, предусмотренного правилами. Стало быть, мы вправе изготовить паруса, которые будут больше парусов той же «Конни» или «Интрепида».
Георг задумчиво потер подбородок.
– Ты хочешь сказать, что меньшую длину по ватерлинии мы возмещаем большей площадью парусов?
– Вот именно. Через несколько дней сюда прибудут две одинаковые мачты с гиками. Одна для «Конни», другая для претендента. Вам надо теперь пошить паруса больших размеров, как позволяет новая конструкция… Эти паруса поставим на «Конни». Что мы получим в итоге?
Билл Маккэй поглядел на нас, улыбаясь, словно хорошему анекдоту.
– Парни, – продолжал он, – неужели дядюшка Билл должен вам все разжевывать… «Конни» быстроходностью превзойдет все существующие двенадцатиметровки. По той простой причине, что ее скорее можно будет назвать 12,5-метровкой. Понятно? Мы с Георгом кивнули. Как тут не понять.
– Все это лето плюс осень будем настраивать паруса на «Конни». – Глаза Билла сияли. – А что в следующем году? Когда будет готов претендент?..
– Перенесем опробованное вооружение на новую лодку, – заключил я.
– Умница. Вот именно: перенесем опробованное вооружение на претендента. А вторую мачту с такими же парусами поставим на «Конни». И что мы получим, Георг?
– Чертовски быстрого «зайца», – улыбнулся тот.
– Правильно. Получим чертовски быстрого «зайца». Нестандартного по размерам, зато чертовски быстрого… И будем состязаться с ним на претенденте, парни!
В ту ночь мы трудились и спорили у чертежной доски, пока над площадью не закружили горластые чайки. Пепельницы были до краев наполнены окурками, и с приходом рассвета мы выключили настольную лампу.
Без четверти семь Билл Маккэй и Мона Лиза простились с нами. Билл выглядел так, словно только что пробежал трусцой для бодрости. Мы с Георгом оделись и пошли завтракать в «Гранд». Первые сутки наших трудов начались тяжелее, чем мы ожидали, правда, зато прекратился дождь.
После завтрака мы провели в курзале совещание с парусными мастерами. Тщательно обсудили подготовленные за ночь чертежи. Когда Кронпринц, приступая к кройке, развернул рулон парусины, мы с Георгом разошлись по домам, чтобы немного поспать. Усталые, с ощущением песка в глазах, но все равно довольные. Работа пошла.

5

Три дня спустя прибыли мачты. С полным комплектом такелажа из нержавейки, фалов и краспиц. Все тщательно упаковано. Рабочие Георга помогли мне опустить краном увесистый груз на пристань перед большим сараем у верфи «Ринген». Освобожденные от упаковки, шестнадцатиметровые мачты поблескивали на солнце точно огромные удавы.
А на следующий день явилась из Гётеборга и она сама – «Конни».
Я заметил ее издалека и, защитив ладонью глаза от солнца, любовался прекрасным зрелищем. Острый форштевень бритвой рассекал мелкую рябь на воде. Лодку тянул на длинном тросе «Торд» – один из буксиров компании «Рёда Булагет». «Конни» величаво скользила по солнечной дорожке.
Когда яхта приблизилась, я рассмотрел, что на руле стоит Мартин Графф.
– Мартин! – крикнул я, махая ему рукой.
– Морган! – помахал он в ответ.
– Добро пожаловать в Марстранд!
– Спасибо!.. Я пришвартуюсь лагом у причала!
– Валяй, я встречу!
Я приготовился принимать швартовы.
– Отдать буксир! – крикнул Мартин, и один из матросов «Торда» выполнил команду.
«Конни» по инерции скользила к причалу.
– Заложи вираж!..– прокричал я. Лодка приближалась слишком быстро.
Мартин уже заметил опасность и крутнул штурвал. «Конни» медленно привелась к ветру. Выждав, когда скорость упала почти до нуля, Мартин завершил поворот, и яхта не спеша пошла полным ветром. Я любовался ею.
Метрах в ста от причала Мартин снова привел «Конни» к ветру, и яхта плавно заскользила ко мне; высокий такелаж притормаживал ее ход.
Когда «Конни» поравнялась с причалом, Мартин бросил мне кормовой швартов. Поймав трос на лету, я закрепил его за железное кольцо. Сам Мартин прыгнул на берег с носовым швартовом и быстро накинул два шлага на пропитанную смолой толстую тумбу. «Конни» мягко прижалась к стенке. Помести кто-нибудь яйцо между обшивкой яхты и стенкой, оно осталось бы цело.
Два старых морских волка, наблюдавших за маневром со скамейки для гаванских завсегдатаев, одобрительно кивнули. Швартовка была выполнена безупречно и заслужила положительную оценку знатоков.
Обменявшись крепким рукопожатием, мы с Мартином спустились в кокпит. Я предложил ему в награду сигарету.
– Как прошла буксировка?
– Никаких проблем.
«Торд» медленно описал круг в гавани, поравнялся с нами, и капитан поднес ладони рупором ко рту:
– Мы пошли обратно!
– Спасибо за доставку! – отозвался Мартин. Буксир повернулся кормой к нам и зачуфыкал по солнечной дорожке в открытое море.
– Она чертовски хороша… – сказал я, ведя рукой над палубой «Конни».
– Что верно, то верно.
Все же бросалось в глаза, что долгий отдых от гонок наложил на «Конни» свою печать. В ее убранстве многого недоставало.
Я не смог удержаться: подошел к металлическому штурвалу и взялся за него, думая о том, что здесь стоял Боб Бэвьер-младший, когда вел яхту к победе на гонках Кубка «Америки» в 1964 году. Передо мной как бы открылась страница летописи парусного спорта.
Мартин глядел на меня с улыбкой.
– Ты уже в Ньюпорте, Морган?
– Я и Марстранду рад сейчас. Мы закончили перекур.
– Выпьем по чашке кофе в мастерской? – предложил я. – Заодно познакомишься с мастерами.
– Отлично.
После кофейного перерыва вся компания, не возобновляя работу, отправилась в гавань осмотреть «Конни».
– До боевой готовности ей далеко, – заметил Георг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33