Финлейсон выслушал его в первый вечер в Cigale, видимо, сказанное Мюрреем произвело на него впечатление, и он начал быстро действовать: узнав, что Мюррей планирует отправиться на «роллер-коастер», банкир смог, возможно, через услужливого Люка Уилльямса, организовать все так, чтобы главным пилотом Мюррея был наемник из Родезии, который готов был сделать все что угодно и для кого угодно при условии, что оплата будет удовлетворительной.
Райдербейт хранил молчание, и Мюррей решил, что пора каким-то образом решить этот вопрос.
— Вы говорили с Джорджем Финлейсоном?
— Старина Бензозаправка! Конечно, я знаю его. Вьентьян — маленький город. Бензозаправку каждый знает.
— Что же он вам рассказал?
— Ну нет! — Райдербейт поднял указательный палец, будто давал клятву. — Тут я ссылаюсь на Пятую поправку. На том основании, что это может скомпрометировать нашего доброго друга Джорджа Финлейсона. Скажем так, он бросил несколько слабых намеков. Бензозаправка, как вы уже наверняка поняли, мистер Уайлд, — английский джентльмен. Во всяком случае, он изо всех сил старается им быть. И сидя в своем воображаемом кресле в Уайтхолле или в Будл, или где там еще отсиживаются британские банкиры-аристократы в эти темные дни правления социалистов, Джордж Финлейсон намекнул, что вы, достопочтенный британский писатель с похвальной карьерой во вьетнамском университете за спиной, заинтересованы в определенном рискованном предприятии. Подходит? Пол, вызывая тошноту, резко ушел вниз, как начавший падение лифт.
— Лучше пристегнитесь, я пойду помогу Джонсу. Скоро сброс. — Райдербейт посмотрел на Жаки и пробормотал: — Я полагаю, эта красавица понимает, что на этом корыте нет туалета? Мы просто держимся за стропы и свешиваемся за борт. Ей это может показаться немного неудобным, — его улыбка потускнела, и он добавил: — И потом, что она вообще делает на этом самолете?
— Это вы мне скажите. Я думаю, для нее это развлекательная прогулка. По крайней мере, я надеюсь, что это так и ничего больше.
Взгляд, который Райдербейт бросил на миссис Конквест, выражал больше, чем обычный распутный взгляд родезийца:
— Да-а, я тоже на это надеюсь, — он на секунду замолчал. — Мы продолжим наш деловой разговор позже. Увидимся, солдат! — Райдербейт развернулся и сказал что-то толкачам-таиландцам, которые тут же отбросили сигареты и начали слезать с мешков.
Сэмми Райдербейт вернулся в кабину.
Мюррей и Жаклин Конквест свесились за борт самолета, надежно обмотав кисти рук стропами парашютов, и смотрели на медленно проплывающий под ними северный Лаос. Ландшафт менялся с удивительной быстротой: смятый мохеровый ковер насыщенно-зеленого цвета вдруг линял до костей и жесткого мяса глубоких расщелин, с огромных высот обрушивались водопады. И облака, как холодный дым, проплывали мимо двери, оставляя на металлических частях и пряжках парашютов капельки влаги. Потом вдруг снова воздух становился чистым, но из-за рассеянного желтого Света возникал странный эффект — словно смотришь из батискафа на дно океана: темно-зеленые камни, поросшие водорослями и зияющие в них темно-пурпурные дыры. Высота, или глубина, тоже приводила в замешательство. То казалось, она измеряется несколькими тысячами футов, а потом вдруг уступ горы проходил так близко, что можно было разглядеть листву на вершинах деревьев, сбитые в кучу хижины и тропу, прорезающую джунгли.
Было 8.40 утра. Они провели в самолете уже более двух часов. Один из толкачей достал складной нож и перерезал веревки, привязывающие первую связку из восьми мешков к деревянной тележке, а другие начали оттаскивать ее к дверям. Мюррей и Жаки отошли в сторону. Тележка дошла до края роликовой колеи, таиландцы удерживали груз над полом, пока один из них вбивал деревянный брусок между тележкой и роликами. Они были маленькими, но невероятно сильными. Груз весил приблизительно полтонны. Самолет резко накренился и начал огибать гору, от сильного крена казалось, что деревья растут почти горизонтально. Мюррей снова увидел хижины и желтую дорогу на вершине горы. Опять наплыли облака, и такие плотные, что он с трудом видел Жаки, прислонившуюся к двери, а когда они рассеялись, Мюррей увидел в ее мрачных, темных глазах страх.
Они в третий раз летели над той же вершиной горы. Где-то над головой пронзительно зазвенел звонок. Один из толкачей что-то крикнул и выдернул деревянный брусок из-под тележки. Остальные дружно налегли, и все мешки перевалились за борт. Сначала они падали очень быстро и кувыркались на лету, потом скорость падения замедлилась и мешки, казалось, дрейфовали к земле. Мюррей видел, как из-за деревьев появились маленькие фигурки, похожие на муравьев. Мешки падали по прямой линии вдоль края дороги. Толкач-парашютист, который кричал перед сбросом и, очевидно, командовал остальными, поднял голову, улыбнулся и показал большой палец Райдербейту, который выглянул из кабины в салон.
На позицию выкатили вторую тележку с грузом. И снова началась операция. На этот раз пришлось четыре раза развернуть самолет, прежде чем удался сброс. Дважды мешали облака, а в третий раз толкачи промедлили на долю секунды, но у их главного хватило ума сдержаться, не выдергивать брусок из-под тележки и подождать четвертого поворота. Мюррей случайно встретился с ним взглядом, и ему показалось, что маленький таец вот-вот расплачется. После четвертого поворота мешки снова легли на землю прямой линией вдоль деревьев.
Мюррей начал понимать суть происходящего. Дорога не была указателем места сброса, это была опасно короткая взлетно-посадочная полоса, на которую могли сесть и взлететь только вертолеты или крошечные самолеты с одним двигателем. Если мешки приземлятся по центру полосы, она выйдет из строя на несколько часов. С другой стороны, если мешки упадут на деревья, ветки прорвут тройные мешки и сотни килограммов риса, или что там еще может быть, пропадут.
То, что делали Сэмми Райдербейт и Нет-Входа Джонс на антикварном самолете в плохую погоду, можно было приравнять к прицельной бомбардировке с низкой высоты. На такой высоте при сильном ветре сброс на парашютах был бы менее аккуратным. Мешки бы, без сомнения, отнесло на мили, куда-нибудь в недоступные места, и на то, чтобы найти их, потребовались бы не одни сутки.
Свободный сброс требовал мастерства. И не какого-то невероятного мастерства — в мире достаточно пилотов, которые, без сомнения, смогут без труда справиться с этой задачей. Но это могут быть не те пилоты, которые нужны Мюррею.
Во время четвертого сброса несколько последних мешков упали на деревья. Это был совсем незначительный промах — может, помешал порыв ветра или толкачи ошиблись на долю секунды, — но Мюррей увидел, как мешки разорвались и на их месте появились маленькие белые облачка. Главный толкач показал Райдербейту опущенный вниз большой палец, потом указал Мюррею и девушке на сиденья и сказал, чтобы они пристегнули ремни.
Следующие несколько минут полета были еще более неприятными. Половина груза была сброшена, из-за кабины выкатили оставшиеся тележки и застопорили их деревянными клиньями. У Мюррея от боли разрывались уши, он понял, что они начали крутой подъем. В самолете стало очень темно. Мюррей вспомнил о кислородных масках. Их на борту не оказалось. Он зачем-то прокричал Жаки:
— Са va?
Но она ничего не ответила. Самолет начал раскачиваться, двигатель зашумел по-новому. Даже непривычный к полетам Мюррей на слух понял, что они теряют мощность. Через несколько секунд засверкали первые молнии. В дверях кабины появился Райдербейт и заорал:
— Сбрасывайте! Сбрасывайте этот проклятый груз!
Таиландцы снова принялись за дело, они обрезали веревки и с невероятной скоростью подкатывали к дверям тележки с мешками. Но на этот раз никто не думал о клиньях, расчетах, никто не ждал звонка. Тележки одна за другой вываливались за борт и исчезали в тучах. Почти сразу звук двигателя восстановился и почувствовалось, что самолет пошел вверх.
Шесть толкачей, продолжая двигаться четко, без паники, которая привела бы в восторг самого крутого сержанта британских парашютно-десантных войск, заняли свои места вдоль стены и впервые начали пристегивать ремни безопасности. Помимо всего прочего Мюррей заметил, что двое из них вспотели — тоненький ряд бусинок пота над бровями, — но он достаточно прожил на Востоке и по опыту знал, что восточные люди редко потеют, и тем более не при температуре чуть выше нуля. А эти люди были опытными десантниками. Они знали, что происходит, а происходило не самое лучшее.
* * *
Прошло пятнадцать минут. Было почти 9.30, но солнце, казалось, не собирается разгонять туман, как предсказывал Люк Уилльямс. Оно показывалось через длинные промежутки времени, и его сумрачный свет не имел ничего общего с дневным. Сквозь слабеющий рев двигателей слышались отдаленные раскаты грома. Молнии освещали маслянистую темноту в самолете. Это было похоже на студийные эффекты во время съемок фильма ужасов.
Мюррей поймал себя на том, что непроизвольно схватил Жаклин Конквест за руку, и она ответила ему тем же. Снова закашлялся левый двигатель, но теперь это был длинный, злобный кашель, будто он отчаянно пытается прочистить выхлопы. Мюррей последний раз сжал руку девушки, отстегнул ремень безопасности и начал карабкаться в сторону кабины пилотов, не обращая внимания на предупреждающие жесты толкачей.
В кабине было тише, тускло светилась панель управления с сальными циферблатами. За штурвалом снова был Райдербейт, а негр ко-пилот работал с залапанной картой, что-то бормотал в радиотелефон напротив и восковым мелком наносил цифры на целлулоидную карту. Вдруг пол опрокинулся, и Мюррей чуть не повалился на колени Райдербейту. Стрелки на циферблатах начали бешено крутиться, в кабине стало неожиданно светло. Мюррей огляделся: что-то было не так.
Тучи разошлись, но слишком поздно. Они летели ниже уровня гор, как в пещере. Джунгли по склонам гор были покрыты саваном тумана, он подкрадывался все ближе и ближе, потом неожиданно пронесся мимо. Движения Райдербейта были быстрыми и в то же время удивительно мягкими, словно у пианиста, играющего сложную пьесу. Техника выла, когда на них накатывались горы и снова окружали тучи. Мюррей оказался на вонючем полу среди окурков и смятых бумажных упаковок.
Райдербейт скинул наушники, они болтались рядом с креслом, и из них неслись искаженные, трескучие голоса, которые Мюррею показались слишком знакомыми. Джонс что-то говорил в микрофон, пока Райдербейт вдруг не рявкнул:
— Отключай, проклятый идиот, ОТКЛЮЧАЙ!
Нет-Входа щелкнул выключателем напротив себя и медленно снял темные очки, глаза его были маленькие и красные, а лицо словно вылеплено из глины.
Мюррей поднялся на ноги и подхватил наушники, он смог разобрать несколько знакомых слов и цифр: «nah-cha-bam-quouc-lim-chi!..»
— Понимаешь? — прокричал Райдербейт, не отрывая глаз от стрелок приборов, которые постепенно утихомиривались.
— Вьетнамский, — кивнул Мюррей.
— Северо-вьетнамский, — уточнил Райдербейт, — как будто трахается чертова куча гусей и уток.
— Кто они?
— Контрольная башня Дьен Бьен Пху. У них там военный аэродром. Мы получаем прямой сигнал. Судя по моим расчетам, мы уже десять миль как пересекли границу, — родезиец дико расхохотался. — Десять миль летим над Северным Вьетнамом, солдат. Похоже, у нас проблемы.
— Что случилось?
— Мы проскочили вторую зону сброса.
— Вторую?
— Они дали нам две — вторую в последний момент, несмотря на то, что уже пришли метеосводки и я сказал им, что не смогу поднять четыре тонны риса еще на одну тысячу футов при таких погодных условиях. Но давай не будем вдаваться в технические подробности. Мы потеряли проход, вот в чем дело. Я не смог бы развернуть ее, не потратив время на сброс груза. Ублюдки, наверное, постараются отгрызть мне за это задницу, но, если бы я этого не сделал, мы бы разбились.
— Где мы? — стрелка альтиметра качалась у цифры 8.000, что все еще было ниже уровня самых высоких гор. Впереди снова ничего не было видно, кроме плотной желтой тучи.
— Мы идем прямо на север, ко второму проходу, который может вывести нас в лаотянское воздушное пространство, — сказал Райдербейт. — Если нет, нам конец.
— Это далеко? — спидометр показывал только двести узлов.
— Пять, шесть минут, — отвечал Райдербейт. — Мы летим вслепую. Я не рискну воспользоваться радиокомпасом, кроме того, у них там есть радар. Только пока мы в горах, у нас есть шанс, что они нас не засекут.
— Что самое худшее из того, что может случиться?
— А ты оптимист, парень, да? — улыбнулся Райдербейт. — Худшего много. Они могут сбить нас в этом вонючем небе ракетами «земля — воздух». Или, возможно, у них внизу есть «МиГи» — но я сомневаюсь, чтобы эти маленькие педерасты осмелились преследовать нас в этой пачкотне. И потом... мы можем просто разбиться.
Пока он говорил, заглох левый двигатель. Бормотание, слабый треск — и пропеллер замер. Руки Райдербейта быстро работали с переключателями. Ничего не происходило. Райдербейт, не мигая, следил за гирокомпасом, а потом тихим и напряженным голосом сказал Мюррею:
— Тебе лучше вернуться. Начинайте надевать парашюты. Толкачи вам помогут. И пожми руку маленькой девочке от моего имени.
Мюррей, спотыкаясь, вернулся в салон самолета. После непродолжительных подсчетов оказалось, что у них семь парашютов на восемь человек. Мюррей дал парашют Жаки Конквест и отпустил какую-то жалкую шутку насчет пассажиров первого класса с «Титаника». Главный толкач пытался пожертвовать своим парашютом, но Мюррей с наигранным героизмом отклонил это. Не то чтобы он боялся прыгать, просто у него было такое чувство, что пока он верит в самолет и пилотов, у них есть шанс выбраться. Надеть парашют, которым он раньше никогда не пользовался, и прыгнуть в неизвестную расщелину, ассоциировалось для Мюррея с полной капитуляцией.
Он понимал: они быстро теряют высоту. После серии резких снижений у него свело в животе, закружилась голова и одурело вылезли глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35