она высказала всю правду в глаза тиранам и пострадала за идею. Затем перед мысленным взором Лелака возникла другая картина. Улица Бенуа. Охваченный пламенем автобус, полицейские, побросав оружие, закрывают руками окровавленные головы и кричат от боли.
— Я бы тоже ударил, — сказал он.
— Что? — удивился Бришо. — Ах да, конечно. — Иной вариант ему даже не приходил в голову.
Как бы то ни было, но применение грубых методов допроса сделало арестованных сговорчивее.
Фонтэн прожил у них неделю и не говорил, как долго намерен остаться, а они не спрашивали. Кто такой Фонтэн, объяснять не требовалось. Эту фамилию под неясной, расплывчатой фотографией можно было прочесть на листовке, расклеенной по всем полицейским участкам. Профессиональный убийца-фанатик, должно быть, забывший, что значит быть нормальным человеком. Однако законы выживания он знал отлично. Едва успев обосноваться, тотчас обеспечил себе пути бегства. Во дворе проходного дома приготовил мотоцикл. Дал уличным мальчишкам денег, чтобы те присматривали за ним, и посулил перерезать глотку, если с машиной что-нибудь случится. Сорванцы не сомневались, что обещание свое он выполнит.
В двух кварталах отсюда Фонтэн поставил в гараже «рено» с чемоданом одежды в багажнике. Возле окна в квартире привязал веревку с грузилом, чтобы она, мгновенно развернувшись, прочнее легла на землю, и прикрепил к веревке ременную петлю и блоки, чтобы можно было притормаживать при спуске. Полиция вызвала экспертов, желая выяснить, как действует подобная конструкция и как скоро можно по ней спуститься с третьего этажа. Оказалось, что тренированному человеку достаточно нескольких секунд. Лелак, которого весь день терзала недоуменная мысль, как это они не помешали молодчику спуститься вниз, слегка успокоился. У Фонтэна, помимо того, была подготовлена еще одна лазейка — через чердак, а третий путь отступления вел через квартиру первого этажа. Он рассчитывал воспользоваться этими путями в случае, если полицейские окружат дом, но еще не успеют добраться до двери в квартиру.
— Не знаешь случайно, этот тип увлекается шахматами? — поинтересовался Альбер.
— Не знаю. А в чем дело? Думаешь, это имеет значение? — вопросом на вопрос настороженно ответил Шарль. Он соскользнул с письменного стола Альбера и направился к двери. — Я могу выяснить.
Господи, и об этом позере отзываются как о человеке широких взглядов, о будущем светиле сыска! Старина Бришо заработает очко в глазах комиссара, если тот узнает… Никакой зацепкой, даже самой несущественной, пренебрегать нельзя, любой маловажный вопрос может навести на след.
— Выясни, — сказал ему вслед Альбер.
***
Вечер выдался кошмарный. Марта со всей серьезностью заявила, что разведется с ним, если он не уволится из полиции. Всему виною было телевидение. По всем каналам в качестве сенсации дня показывали взрыв на улице Бенуа. На экране демонстрировали обгорелый полицейский автобус, веревку, по которой спустился Фонтэн, и двор, где стоял наготове мотоцикл. Были взяты интервью у раненых — кто в состоянии был говорить, у вдов погибших полицейских, чтобы вызвать у зрителей определенное сочувствие, а затем опять прозвучали дифирамбы ловкому террористу. Пожалуй, ни в одной другой стране, кроме Франции, не считается столь славным деянием прикончить парочку полицейских и улизнуть от преследования. Затем, к превеликому изумлению Альбера, на экране возник он сам, собственной персоной: оживленно жестикулируя, он что-то объяснял комиссару. Затем его сменил Шарль. Кто бы подумал, что он решился дать интервью телевидению! Шарль вполне сносно изложил ход событий и заверил зрителей, что преступник в ближайшее время будет пойман.
Марта и прежде подозревала, что следовательская работа не совсем безопасна, а сообщение о том, что, находясь в центре кровавых событий, ее муж вынужден был стрелять, и вовсе доконало ее. Она заявила, что сама поговорит с Корентэном, и всерьез намеревалась это сделать. Альбер похолодел от страха. Он попытался вспомнить, что в таких случаях советует написанная некоей американкой книга «Как стать образцовым мужем». Американские женщины пользуются славой лучших укротительниц мужей, а значит, что подходит супруге американке, тем можно умаслить женщину и в любом другом краю земли.
Альбер ни в чем не стал перечить жене, обещал все сделать, как она пожелает. Затем они легли в постель, и он постарался доказать ей, что жив и дееспособен. Рецепт оправдал себя. Марта спокойно уснула, ровно дыша в темноте. Альбер еще долго ворочался без сна, а когда наконец заснул, его всю ночь мучили кошмары. Наутро он рад был, что можно встать и отправиться на службу. Лучше уж гоняться за самыми отъявленными бандитами, чем видеть такие кошмарные сны.
Глава третья
Одна из пуль угодила в Фонтэна. Полицейские нашли все выпущенные пули, за исключением одной, и были уверены, что, кроме как в теле Фонтэна, ей больше негде быть. Вряд ли ранение было тяжелым, если террорист смог вести мотоцикл. Следов крови не обнаружили, вероятно, кожаная куртка задержала кровотечение. Впрочем, ранение вряд ли послужит зацепкой: вполне очевидно, что Жак Фонтэн обратится за медицинской помощью не в муниципальную больницу.
Альбер прочел заключение экспертов о характере взрыва в квартире Ростана, постепенно вылущивая суть из массы формул и специальных терминов. Оказывается, там было взорвано добрых сто граммов пластиковой массы, хотя хватило бы и гораздо меньшего количества. Значит, либо убийца был дилетантом, не знавшим, сколько взрывчатки требуется, либо хотел вызвать большие разрушения. Но почему? Альбер прервал чтение материалов. Возможно, ему надо было что-то уничтожить? Альберу понравился такой ход рассуждений, и он решил его продолжить. Ну а уничтожить, очевидно, предполагалось тот предмет, куда была заложена взрывчатка. Пожалуй, это характерно для убийцы. Альбер быстро пробежал глазами протокол вскрытия, однако, кроме одного-двух замысловатых медицинских терминов, не подчерпнул оттуда ничего нового. Ростам сидел в кресле, когда произошел взрыв. Ему оторвало правую руку, так что, надо полагать, он коснулся того предмета, куда был запрятан пластик. Прочие телесные повреждения детализировались на пяти страницах. Альбер бегло перелистал их, он имел возможность воочию видеть результат. А вот находившемуся в прихожей телохранителю попросту не повезло. Если бы он сидел, стоял или лежал, то остался бы цел. Но он раскачивался на стуле, и взрывом стул опрокинуло. Телохранитель стукнулся затылком о стену, и этого оказалось достаточно.
Ростан жил один. К нему ежедневно являлась прислуга, убирала квартиру, готовила еду, стирала, гладила. Шарль еще позавчера допросил ее, и Альбер не видел особого смысла снова наведываться к ней. Женщина приходила в семь утра, наводила порядок в ванной, прибирала в кабинете, затем готовила завтрак Ростану. Математик вставал в восемь. Вслед за тем служанка гладила ему рубашки, застилала постель и готовила обед. Со всеми этими делами она управлялась до полудня и уходила домой. Такого распорядка она придерживалась изо дня в день, и полицейские пока что не видели причин сомневаться в правдивости ее показаний. По всей вероятности, женщина не причастна к взрыву.
Альбер любил читать донесения Бришо. Шарль излагал свои мысли кратко, точно и по существу. Он задавал необходимые вопросы, безошибочно чувствовал, что именно следует уточнить. Иной раз недурно иметь коллегой карьериста, особенно если он к тому же умен. Прислуга, мадам Корню, была женщина простая. Когда она сказала, что утром в день взрыва не заметила в кабинете Ростана ничего особенного, Шарля это ничуть не смутило. Он вообще был невысокого мнения о наблюдательности так называемых свидетелей, поэтому положил перед женщиной лист бумаги и ручку и попросил перечислить ее, что находилось в кабинете. В донесении это не отразилось, но можно было себе представить, как нелегко удалось Шарлю добиться своего. Альбер тоже имел «счастье» заставлять свидетелей делать подобные описания. Наверняка бедная женщина долго сидела с ручкой, зажатой в руке, тупо уставясь на чистый лист бумаги. Возможно, упомянула два-три самых броских предмета, таких, как письменный стол, стул, а дальше дело застопорилось. Всегда так бывает. Если человек способен бегло перечислить всю обстановку, он и без того сразу скажет, не было ли в комнате чего-то лишнего или необычного.
Конечно же Бришо задал мадам Корню вопрос, вытирала ли она пыль. Да, обиженно ответила прислуга, если она занимается уборкой, то пыль вытирает непременно. Альбер расхохотался, представив себе, как разворчалась задетая за живое прислуга. «А какие у вас претензии, господин инспектор, разве где-нибудь в кабинете осталась пыль? Спору нет, беспорядок эта бомба учинила немалый, но пыли-то ведь не было!» В его воображении предстала тощая, высохшая «швабра» лет пятидесяти. «Уж можете мне поверить, господин инспектор, там, где я навожу порядок, после моей уборки на книжных полках оторванные руки не валяются…»
Лелак перелистал страницу и обнаружил лист бумаги, исписанный круглым, ученическим почерком. Наверняка Шарль попросил женщину закрыть глаза и мысленно вновь пройтись с тряпкой по кабинету, как бы выполняя ежедневный ритуал уборки. Все, как в то утро. А затем по порядку перечислить предметы, с которых вытиралась пыль.
Письменный стол, стул, книжный стеллаж, застекленный книжный шкаф, статуэтка — голова какого-то лысого мужчины, обитый кожей гарнитур — два кресла и диван; диван и кресло у курительного столика, еще одно кресло у шахматного столика. Пальма в кадке, проигрыватель, под ним шкафчик с баром.
Должно быть, уютный был кабинет. Альбер встал и потянулся. Шарля в комнате не было, но пальто его висело на вешалке. Альбер бросил быстрый взгляд на дверь кабинета Корентэна: дверь открыта, внутри — никого. Оставался буфет. Действительно, Бришо находился там. В своем рассказе он дошел до того места, как они с Лелаком проникли в подъезд, где, как оказалось, бандита не было. Альбер вежливо дал ему рассказать до конца, а затем задал вопрос.
— Послушай, какая она, эта Корню?
— Корню? — Шарлю понадобилось какое-то время, чтобы вернуться к будничным делам.
— Приходящая прислуга Ростана — подсказал Альбер.
— Ах вон ты о ком! — Шарль улыбнулся при воспоминании о ней. — Аппетитная бабенка…
Альбер знал, что у них с Шарлем вкусы расходятся. Его абсолютно равнодушным оставляет женщина, которую Бришо находит «интересной», и наоборот. Ему нравятся хорошенькие девушки, Шарлю — красивые зрелые женщины. Однако совершенно ясно: существо, которое его приятель характеризует как «аппетитную бабенку», никак не может быть «шваброй» или своего рода придатком к пылесосу. Такая женщина могла прийтись по вкусу и Ростану…
— Не знаешь, кто у нее муж?
— Военный, — с ходу ответил Шарль. — Офицер в какой-то казарме. А что?
— Да ничего особенного. Вдруг да он имел доступ к пластику, возможно, смыслит во взрывном деле и неровен час ревнив по натуре!
Шарль вздохнул. Они с Альбером были одного ранга, иногда в приятельских, иногда в сопернических отношениях, но всегда на равных. Не в их привычках было давать указания друг другу. Но и оставлять пробелы в расследовании тоже было не в их привычках.
— О'кей, — сказал Шарль. — К концу дня все выясню.
***
Отель «Чемпион», с точки зрения Альбера, был бездарным кубическим сооружением из матового стекла. У него приличная гостиница ассоциировалась с изысканностью прошлого века, и чем дальше объект сравнения отходил от эталона, тем противнее он казался Альберу. Отель «Чемпион» слишком отличался от его идеала. Перед зданием раскинулось огромное открытое пространство, словно замышляли строить не гостиницу, а ратушу, и вся эта свободная площадь была утыкана флагштоками с разноцветными флагами. В таких случаях принято говорить, что это, мол, яркое зрелище, которое привлекает посетителей. Над входом красовался транспарант с надписью: «Сердечно приветствуем участников мирового командного шахматного первенства!» На стеклянной двери висел плакат со стилизованным изображением коня, и повсюду глаз натыкался на эмблему чемпионата. Гостиница была целиком и полностью предоставлена в распоряжение шахматистов. Альберу знакомы были подобные гостиницы. Они в меру приличны, чтобы принять под свой кров спортсменов и представителей прессы; иной раз до проживания здесь снисходят избалованные толстосумы из числа спортивных заправил. Но они же достаточно заурядны, а потому цены здесь не слишком обременяли устроителей соревнований. В дни «мероприятий» отель совершенно преображается. Гости со стороны, ненароком поселившиеся тут, чувствуют себя одиноко и потеряно и при первой же возможности стараются съехать. Их и не удерживают. Доход гостиницы не уменьшится, чемпионат привлекает сотни любителей. В вестибюле — обычно тихом и элегантном — толпятся шумные группы людей, слоняются спортсмены в тренировочных костюмах и домашней обуви. Портье осаждают вопросами, в каком номере живет такой-то и такой-то, и задерганный администратор в конце концов находит выход из положения, вывесив огромный лист с планом, где кто размещен. Среди кресел и кадок с пальмами втиснуты щиты для объявлений; время от времени в холле появляется кто-либо из спортивных деятелей в форменном костюме — серые брюки и синий блейзер, — приветливо раскланиваясь направо-налево, а затем, подхватив под руку другого столь же важного деятеля, уединяется с ним в уголке обсудить какое-нибудь очень важное дело.
Так обычно выглядят гостиницы во время соревнований. А «Чемпион» выглядел еще более оживленным: ведь он распахнул свои двери не только перед участниками чемпионата, но и перед самим чемпионатом. Для его проведения был переоборудован так называемый конференц-зал. Альбера учтиво направили на второй этаж, где за столом сидели два старикана из числа служителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27