Вы можете себе такое представить? По-вашему, это похоже на правду?
– Вы рассказывали об этом кому-нибудь? – спросил я.
Она отрицательно покачала головой.
– А вы не можете сказать, не выносила ли Глория из банка каких-то материалов? В тот, последний день или раньше. Каких-нибудь бумаг, папку?…
– Что вы, наши сумки тщательно проверяют. Хотя она, конечно, могла засунуть что-нибудь под белье. Эшби пока еще не раздевает нас, хотя, наверное, делал бы это с радостью.
– Что-нибудь еще, Кэролайн? – подтолкнул ее я, не желая прерывать поток ее откровений.
– Я уверена, что Глории было не тридцать пять лет, как она утверждала, а примерно столько же, сколько и мне. – Кэролайн смахнула с груди невидимую ниточку.
– То есть?… – Я мягко улыбнулся.
– Назовем это немного за сорок, мистер Кьюнан. Или можно называть вас Дейвид?
Я благодарно пожал руку Кэролайн Дэвидсон и закончил нашу приятную беседу. Выходя, я еще раз заглянул в журнал регистрации – указанные Дэвидсон даты отсутствия Глории подтвердились. Ревнивая старая перечница говорила правду.
Эшби молча сопроводил меня к выходу из банка.
– У вас есть отдел, работающий с валютой? – спросил я.
– Разумеется, – процедил он сквозь зубы. – Мы покупаем и продаем большие объемы для наших клиентов. Это одна из услуг, предоставляемых банком. Но Глория Риштон не имела к этому отделу никакого отношения. Почему вы спрашиваете? – Он окатил меня злобным взглядом.
– Просто так.
Сев в машину, я сразу набрал номер телефона библиотеки, которой пользовалась Глория.
– С вами говорит главный инспектор сыскной полиции графства Чешир. Мне необходима срочная справка. Если вы хотите проверить мою личность, позвоните по телефону… – Я прочел номер местной азиатской службы такси. – Спросите старшего констебля. – Мне снова повезло. Библиотекарша была рада помочь главному инспектору полиции, не заботясь о лишних формальностях.
Выяснилось, что книги о продажах нефти и ее транспортировке морским путем Глория начала заказывать только с середины ноября, а до того брала литературу о торговле какао. Библиотека была рада помочь полиции и не заставлять инспектора Джеролда совершать далекую поездку в Харрогейт.
Дальше, узнав по телефонному справочнику номер клиники «Ройал Дженнер», я пошел тем же путем. На этот раз ждать пришлось гораздо дольше, но разрешение на выдачу информации снова было получено без проверки. Вероятно, они полагали, что раз сама Глория погибла, а муж ее сел в тюрьму, то в суд на них никто не подаст. Я подчеркнул срочность своего дела – сведения требовались мне для расследования убийства. Инспектору Джеролду необходимо было знать, сколько покойная миссис Риштон заплатила за перенесенную ею пластическую операцию… Она осталась должна еще четыре тысячи фунтов, а мистер Риштон – три тысячи, за последнюю подтяжку. Они очень рады помочь чеширской полиции и хотели бы знать, возможен ли возврат долга.
Положив трубку, я впервые за все время этого расследования почувствовал себя счастливым. Я вышел из машины и отправился в «Синклерс-на-Олд-Шэмблз», паб в доме елизаветинских времен за универмагом «Маркс-энд-Спенсер». Я поднялся на второй этаж, пробрался к стойке и отпраздновал победу сэндвичем с индейкой и пинтой горького пива. Толпы народа бродили по городу в поисках выгодных покупок на распродажах; этот азарт заразил и меня. Остаток ирландских фунтов жег мне карман и, вспомнив, что напротив «Маркс-энд-Спенсер» имеется филиал «Ирландского банка», я зашел туда и обменял пестрые бумажки. Потом прошел по галерее «Бартон», потратил 400 фунтов за сорок минут и только после этого вспомнил, что расследую жестокое преступление.
По дороге в офис я включил радио, поймал местную волну, чуть не врезался в ближайшую машину, услышав следующее:
Нам стало известно, что переживающая финансовые затруднения телекомпания «Альгамбра», создатель такого шедевра северобританской культуры, как сериал «Следеридж-Пит», скоро объявит о своем слиянии с консорциумом известного своей благотворительностью мультимиллионера Джейка Гордона, который собирается внести несколько миллионов фунтов на поднятие телестудии. В ответ на нашу просьбу подтвердить эти сведения управляющий директор «Альгамбры» Ланс Тревог только улыбнулся и отказался от комментариев. О развитии событий мы будем сообщать вам в наших выпусках новостей каждый час.
Известие о том, что планы Гордона на овладение «Альгамброй» близки к успешной реализации, повергло меня в мрачное настроение. Столько аспектов этого дела нуждались в расследовании – а я мог рассчитывать только на помощь Делиз, Джея и, может быть, еще моего соседа Финбара Салвея.
И кто же, как не Джей и Финбар, распивающие кофе, встретили меня в штаб-квартире «Пимпернел инвестигейшнз».
– В чем заключалась общенациональная значимость той макулатуры, которую мы ворочали? – спросил Финбар, одетый как для вечеринки в офицерской столовой – в клетчатую куртку, габардиновые брюки и форменный галстук. Щеки его горели, и я почувствовал себя свиньей: заставить шестидесятилетнего человека таскать тяжеленные ящики с бумагами!
– Вы отвезли папки к Теду Блейку? – ответил я вопросом на вопрос.
– Его не оказалось дома, босс, – отрапортовал Джей. – Мы оставили их на площадке перед его квартирой и приклеили записку.
– У меня есть еще одна работенка для вас – если, конечно, ты, Финбар, не возражаешь.
Мой сосед вопросительно поднял брови, показывая, что, прежде чем он согласится на дальнейшую эксплуатацию, мне придется объясниться.
– Я хотел бы проверить Уильяма Коулмана. Того свидетеля, который заявил, что видел, как Кэт Хэдлам и Саймон Риштон входили в дом Глории Риштон больше чем за час до того, как появились мы с Джеем. Насколько я понимаю, он служит бортпроводником. Поезжайте в аэропорт, потратьте немного денег и узнайте о нем, что сможете. – Я достал бумажник, отсчитал сто фунтов пятерками и разделил между ними пополам. – Спрашивайте у всех, кто попадется. Прятаться не надо. Я хочу его приструнить. Если он услышит, кто им интересуются, он может иначе взглянуть на то, что якобы видел.
После того, как я обещал покрыть все издержки Финбара, они без лишних разговоров отправились в путь.
Из окна нашей голубятни мне было хорошо видно, как странная парочка прошла по улице к микроавтобусу Финбара. Джей, как всегда, мотался из стороны в сторону в такт мелодии своего плейера, а Финбар в коричневой дубленке шагал рядом с безупречной армейской выправкой.
Я позвонил в «Альгамбру», чтобы договориться о встрече с Джоном Пултером – тем самым похожим на бандита работником службы безопасности, который изменил свои показания в угоду полиции.
– С чего ты взял, что я стану с тобой разговаривать, Кьюнан? Да если бы ты подыхал от жажды в пустыне, я бы не подарил тебе ни капли своей мочи, – виртуозно отлаялся он, когда меня наконец с ним соединили.
– Не надо так, мистер Пултер, – ласково попросил я. – Я только хотел узнать, почему вы утверждали сначала одно, а потом совсем другое. Мы оба знаем, что я вышел из здания после пяти сорока.
– Тебе надо усвоить, Кьюнан, что за попытку надавить на свидетеля дают пять лет. А если ты не перестанешь засирать телефонную линию, я вызову полицию.
Я повесил трубку. На этого отморозка, которого, видимо, в детстве били по голове ведром для угля, мое обаяние действовало слабо. Тут только я сообразил, что поговорить с Пултером надо было попросить бывшего вояку Финбара Салвея. Возможно, он узнал бы не больше моего, но его запас армейской лексики, незаменимый в такой ситуации, без сомнений, превышал мой. И все же с Пултером я побеседую, желает он того или нет. Для этого надо только проехать по Док-стрит и дождаться конца его смены.
Не спеша шагая к машине вдоль канала Рокдейл, я глядел на бензиновые разводы на воде и думал о том, как справилась Делиз с допросом Риштона. Она отправилась выполнять это задание с большой охотой. Наверное, я окончательно спятил, если связался с такой женщиной, как Сьюзан Эттли. Если мы будем продолжать в том же духе, то скоро мне придется расставлять брюки всех моих костюмов на несколько дюймов, да и ее талия также не замедлит увеличиться в объеме.
14

Около здания «Альгамбры». 17 часов 20 минут, вторник, 4 января.
Прежде чем найти место, откуда лучше всего было начать охоту за Джоном Пултером, мне пришлось трижды объехать вокруг квартала, где располагалось причудливое здание телестудии. Выходов имелось несколько, но я все же надеялся, что он выйдет на Док-стрит.
Постепенно темнело, зажглись фонари, стал накрапывать дождь, и около 5.45 мои усилия были вознаграждены. Несколько охранников в черных пальто вышли из главного подъезда и двинулись в сторону Динсгейт – вероятно, в паб «Свинья и дикобраз». Минут через десять появился и сам Пултер, с самодовольной ухмылкой на лице. По-видимому, презрение к окружающему миру было у него врожденным. Он не стал переходить через улицу к стоянке, а также зашагал в сторону паба.
Я подождал, пока он пройдет, и выскользнул из машины. Он шел вперед, не оглядываясь. Я следовал за ним ярдах в ста. К моему удивлению, он вдруг свернул в переулок. По моим представлениям, он вел к пруду на канале Бриджуотер, прежде заброшенному, а недавно приведенному в порядок городскими властями. Я заколебался. Несмотря на все усилия строителей, там было мрачновато. Если Пултер сядет в машину, а я останусь на своих двоих, то сегодня мне его уже не поймать. Все же я решил идти дальше. Он не стал бы держать здесь машину, имея возможность поставить ее возле «Альгамбры». Может быть, он хочет тихо посидеть в «Герцоге»– пабе, названном в честь герцога Бриджуотера, построившего канал.
Как я и предполагал, Пултер перешел по пешеходному мосту через канал в сторону паба и исчез за углом. Я последовал за ним. Но не успел я вступить на узенький мостик, как Пултер показался из-за опоры железнодорожного моста с парой своих крепких приятелей. Значит, он меня все-таки заметил. Я повернулся, чтобы бежать назад, и увидел, что сзади ко мне подходят еще трое блюстителей порядка с «Альгамбры». Вероятно, это вернулись те, которые прошли перед Пултером.
«Беретта» у меня под мышкой придала мне смелости. К тому же бежать все равно было некуда.
– Вот сука, Кьюнан! Ты, видно, не понимаешь человеческого языка? – Пултер был в своем репертуаре. – Ты же просто не можешь не совать свой нос в чужие дела! Ну так я тебе покажу, что за это бывает!
Его подручные кинулись на меня с обеих сторон, чтобы сделать из меня бифштекс с кетчупом. Я перепрыгнул через перила моста и, к счастью, приземлился на крышу катера. Пробежав по ней и сделав еще один прыжок, я оказался на противоположной стороне пруда. Я хотел бежать к огням, людям и, если повезет, полицейским.
Я промчался по открытой площадке – это было место, подготовленное для праздника открытия Олимпийских игр. Площадка вела в никуда – так же как и сам этот печальный эпизод. Я решил, что не стоит бегать кругами, напевая «Жизнь прекрасна», пока меня не измочалят подонки Пултера. Теперь передо мной была канава с крутыми краями, а за ней – высокая стена.
Отряд Пултера зажимал меня с двух сторон, а сам он пытался зайти сзади. Скользя и спотыкаясь, я спустился в канаву и вскарабкался на другую сторону. Только тут я понял, что стою у стены реконструированной римской крепости Мамуциум.
Стараясь отрезать мне путь к отступлению, двое преследователей попытались перепрыгнуть через канаву, собственно говоря, ров, сооруженный в соответствии с римскими правилами фортификации. Завернув за угол крепости, к воротам, позади я услышал вскрик: еще один варвар стал жертвой «коленолома» на дне рва, но радоваться было рано.
Они напирали на меня сзади, а римские ворота оказались наглухо заперты, и лестница на виадук также перегорожена. Меня окружили пятеро остальных охранников. Сверху на меня смотрел нарисованный на арке виадука римский легионер. Я подумал, что его доспехи мне бы сейчас очень не повредили. Кто-то схватил меня сзади. Не прозвучало ни единого слова. Для начала Пултер попытался разбить мне правое колено носком ботинка. Я успешно увернулся, но тут стоявший справа от него охранник ударил меня в пах. Наверное, я закричал, но Пултер выбрал отличное место для засады: хорошо освещенное, но совершенно безлюдное. Из близлежащих переулков подмоги ждать не приходилось. Пултер и его товарищи по очереди методично продолжали свое профессиональное занятие. Теряя сознание, я упал в лужу, а чей-то ботинок продолжал лупить меня по ребрам.
Потом я подсчитал, что пришел в себя не раньше чем через два часа. Выражение «сделать отбивную» в моем случае было совершенно уместно. Между ног горел медленный огонь, а судя по тому, какую боль причиняло дыхание, ребра с правой стороны, возможно, были сломаны. Я медленно ощупал и осмотрел себя. Все как будто на месте и к тому же распухло так, что меня стало значительно больше, чем было.
Пистолет, как насмешка, лежал в кобуре. Почему я струсил и не застрелил кого-нибудь из этих уродов?
Попытавшись встать, я едва не задохнулся. Я испугался, что сломанное ребро может проткнуть легкое. Вскоре я стал переставлять ноги, перекашиваясь на правую сторону не хуже Квазимодо. Римский солдат невозмутимо взирал сверху на знакомую ему картину.
Я добрел по Док-стрит до машины. Редкие прохожие, вероятно, принимали меня за рано накачавшегося пьяницу – вполне привычная картина для района «Альгамбры». Усаживание за руль вызвало еще один приступ тошноты. Я немного посидел, низко нагнув голову, а когда фонари прекратили свою пляску, поехал в сторону Оксфорд-роуд. Меня постоянно заносило на автобусную полосу, но движение, к счастью, было небольшим. Скорее случайно, чем по памяти, я нашел поворот к Манчестерской королевской больнице и по извилистой дорожке добрался до отделения «скорой помощи». Потом убрал пистолет в бардачок, позвонил Джею, сказал ему, где нахожусь, и окончательно отключился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49