Мистер Бартл все это давно записал.
– Смысл в том, что, в отличие от Бартла, Дейв все это проверит, – твердо ответила Делиз.
– Мы потребуем, чтобы нам предъявили эту книгу регистрации. Им придется сделать электронно-статический тест, – добавил я. – Это поможет установить, когда были внесены в книгу ложные записи.
– Все это очень непонятно, – сказала Хэдлам, выпячивая свои полные губы, – но я полагаю, вы профессионал.
– Да, он профессионал, и если вам удастся выбраться отсюда, то только благодаря ему, а не этому ничтожеству Бартлу, – сердито проговорила Делиз.
– Пока что я, к сожалению, не владею всей информацией, – мягко произнес я. – Давайте будем просто придерживаться фактов. Кэт, что вы можете сказать о свидетеле, который заявляет, будто видел, как вы входили в дом Глории сразу после шести часов?
– Какой еще «свидетель»! В это время мы находились в центре Манчестера!
– Мне это известно, – терпеливо продолжал я. – Верьте, пожалуйста, что я на вашей стороне.
– Этот человек работает бортпроводником, его имя – Уильям Коулман. Он живет через дом от Глории. Он утверждает, что видел, как мужчина и женщина входили в дом, когда он отправлялся в аэропорт. Он сообщил это только через два дня, вернувшись в Англию. Он опознал нас на очной ставке с подставными участниками. Это был настоящий фарс! Лицо Саймона известно всем, а я была единственная женщина, пользующаяся духами «Шанель № 5». – В ее голосе опять послышались слезы.
– Вы знаете этого Коулмана? – спросил я.
– Знаю только, что он уже обратился за вознаграждением, объявленным банком, где работала Глория. Он производит впечатление иностранца, одет в дорогой костюм. Маленького роста, черноволосый… Я сначала приняла его за араба.
– Как вы думаете, он не имел видов на Глорию? Он ведь был ее сосед, – спросил я с надеждой.
Кэт грустно покачала головой.
– Мне об этом ничего не известно.
– Хорошо, давайте попробуем зайти с другой стороны. Как хорошо вы знали Глорию? Вы можете что-нибудь нам о ней рассказать?
– А можно мне задать один вопрос? – вдруг произнесла Кэт раздраженным голосом. – Сколько, по-вашему, Глории было лет?
– Двадцать девять-тридцать с небольшим, – ответил я наугад.
Мне показалось, что Кэт собирается вскочить и ударить меня, но она вдруг закрыла лицо руками и громко разрыдалась, словно не выдержав напряжения. Делиз озадаченно посмотрела на меня.
– Почему возраст Глории вас так огорчает? – спросил я как можно ласковее. Вероятно, Делиз, как и я, решила, что Кэт рыдает от раскаяния и готова сознаться в своей вине.
– А вы не понимаете? Глории было не меньше тридцати девяти, это я знаю точно. Она работала на «Альгамбре» в редакции научно-популярных программ задолго до того, как я пришла на студию. Она чрезвычайно заботилась о своей внешности. Никогда не позволяла себя фотографировать, если не имела возможности отретушировать фотографию. И еще страшно любила деньги, тащила и тащила из Саймона. А потом ушла от него – считала, что он плохо ее содержит. Ей был нужен не маленький домик в городе, а вилла за миллион фунтов. Но теперь все думают – и будут думать, – что она была молода и прекрасна, а ее погубила злая старуха!..
Мы подождали, пока Делиз закончит записывать слова Кэт. Они совпадали с тем, что писали в газетах, но можно ли было считать ее неприязнь к Глории достаточным для убийства мотивом? Несомненно, она нуждалась в очень искусном защитнике.
– Вы ненавидели Глорию, Кэт? – спросил я, используя подходящий момент.
– Конечно же нет! Я была удивлена и уязвлена, когда Саймон так неожиданно на ней женился. Он ведь жил со мной, но Саймон непредсказуем. Потом она ушла с «Альгамбры» и поступила в исследовательский отдел «Нортерн Пайонирс Банк». С тех пор я ее почти не видела. Потом однажды поздно вечером Саймон приехал ко мне и попросил разрешения остаться. Они разошлись – я так и не узнала, из-за чего, но это не имело никакого отношения ко мне.
Вспомнив, как Риштон хвастался мне, что расстается с женщинами даже за попытку вмешаться в рацион его питания, я нашел слова Кэт очень правдоподобными.
– А Саймон? Как вы думаете, не могло ли у него быть какого-то неизвестного вам мотива устранить Глорию? Не могла она начать чем-нибудь его шантажировать?
Кэт вздрогнула, хотя в комнате было тепло. Она закурила вторую сигарету и положила окурок первой на ручку кресла. Пепельницы не было.
– Саймон очень эгоцентричен, но он не способен на убийство. Он живет в вымышленном мире, создание очередного персонажа для «Следеридж-Пит» – главный смысл его жизни. Кроме того, он не умеет хранить тайны; я провела рядом с ним много месяцев, кому, как не мне, это знать.
– А если все-таки шантаж? – не успокаивался я. – Меня наняли, чтобы доставить конверт с деньгами, но подлинные мотивы этого поручения мне неизвестны.
– Да нет же, какой шантаж, – отмахнулась она.
– Но тогда что же? – спросила Делиз.
– Об этом надо спрашивать у Саймона, – вызывающе ответила Кэт.
– Хорошо. Мог ли кто-нибудь пытаться воздействовать на Саймона, убив его жену? – спросил я.
Кэт печально покачала головой. Я представлял себе ее состояние. Все эти вопросы она слышала уже тысячу раз. Я решил прекратить, пока она не впала в полную прострацию. В случае необходимости мы всегда имели возможность встретиться, а если она что-то скрывала, я не хотел, чтобы мой нажим становился очевиден.
– Я вижу, вы не хотите рассказывать нам всего, – сказал я, прежде чем попрощаться. – Конечно, вы сообщили нам массу полезной информации, но если захотите сказать что-то еще – пожалуйста, свяжитесь с нами.
Вместо ответа Кэт измученно улыбнулась. Под глазами у нее темнели круги.
Идя к выходу, я обратил внимание, что охрана здания оставляет желать лучшего. Каждый корпус был огражден, по периметру территории тянулся забор с колючей проволокой наверху. Через равные промежутки стояла высокие столбы с видеокамерами наверху. Делиз заметила, что я осматриваю местность, но выступила со своими комментариями только когда мы проезжали военный мемориал в Стайал-Виллидж, в миле от тюрьмы.
– Робин Гуд собирается освободить несчастную пленницу от злого шерифа?
– Нет, просто профессиональное любопытство, – беззаботно ответил я.
– Зачем мы тратим время? Совершенно очевидно, что она виновна, – кипятилась Делиз. Я съехал на обочину и остановился.
– Слава богу, что ты не судья, Делиз. Откуда такая уверенность? – спросил я спокойно.
Делиз подняла левую руку и начала загибать ее пальцы правой, словно объясняя очевидные вещи круглому идиоту.
– Во-первых, указание на время подтверждено документами и свидетелем, этим солдафоном Пултером. Во-вторых, дневник. Кстати, спасибо, что поддержал меня в этом пункте, – едко заметила она. – Твоя слезливая подруга забыла сообщить тебе, что полиция нашла дневник тщательно спрятанным под запаской в багажнике ее машины. В-третьих, имеется свидетель на месте преступления. Бортпроводник – человек, чье зрение проверяют каждые несколько месяцев и которого никто не уличил в связи с кем-либо из подозреваемых. В-четвертых, под ногами у полиции путается частный детектив, который бродит вокруг места преступления с кучей денег, назначение которых ничем, кроме шантажа, не может – или не хочет – объяснить даже сама Хэдлам. – Делиз сжала кулаки, и я подумал, что она собирается меня ударить. Ее дедуктивные способности были изрядны, но она еще не закончила, – и в-пятых, я вижу, что ты пустил слюнки, как только в первый раз увидел эту бабу. Вот почему ты с ней возишься. Когда наконец ты станешь реалистом, Дейв? – В ее голосе звучало неподдельное презрение. – Разве ты не видишь, как подействовала на Гордона твоя готовность сотрудничать? Он позволил нам вмешаться, чтобы никто не мог сказать, будто он стремился устранить эту парочку. Ты даешь этой сучке то, что такие богатые люди, как Гордон, не могут купить ни за какие деньги. И даешь ей это даром! – От отчаяния Делиз расплакалась.
– Все совершенно не так, Делиз, – умоляюще произнес я. – Гордон полный и законченный негодяй. Поверь мне, это не выдумки. Сколько в нем ни копайся, ничего, кроме подлости, не найдешь. Это действительно он выставил меня из квартиры! А относительно Хэдлам ты ошибаешься. Мне нужна только ты, Делиз. Но я знаю, что она невиновна, и это не имеет ничего общего с моими симпатиями и антипатиями. Если бы ты видела тело Глории в гараже и говорила с Риштоном и Хэдлам за полтора часа до этого, ты бы поняла. Полиция просто хочет закрыть дело как можно скорее. Начали с того, что профессиональный киллер – Дейв Кьюнан! Потом, когда этот вариант не прошел, оказалось, что произошла домашняя ссора – муж и любовница избавились от жены. Все объяснено, дело закрыто.
– Но свидетельства, Дейв…
– К черту такие свидетельства! Девять десятых того, чем они располагают – косвенные улики. В этом деле еще полно загадок.
– А загадки разрешит святой Дейвид Кьюнан, покровитель безнадежных подследственных. Где ты возьмешь деньги на это расследование? Бог подаст?
– Уже подал. Ты забыла, что Гордон принял нас на работу, – напомнил я ей.
– Сколько же времени, по-твоему, ему понадобится, чтобы догадаться, что ты намереваешься повесить убийство на него? Я не понимаю, почему тебе необходимо расследовать все . Ты знаешь , что она невиновна, – вероятно, ты умеешь видеть сквозь стены? На меня, пожалуйста, не рассчитывай, я в этом участвовать не желаю. Отвези меня домой и не звони мне до вторника.
В молчании мы проехали по извилистой дороге, ведущей к Манчестеру через Уайтеншоу. Поворачивая на маленькую улочку у парка, где она так счастливо жила со своей матушкой, я предпринял последнюю попытку примириться:
– Делиз, скоро Новый год…
– Да что ты говоришь?
– Мы могли бы съездить куда-нибудь, пожить пару дней в гостинице, – жалобно предложил я.
– Иди к черту! – Она выскочила из машины и с размаху хлопнула дверью.
В самом мрачном настроении я доехал до конца улицы. Передо мной встал тот же вопрос, что перед всяким бездомным в конце дня: куда податься? Оставалось отправиться только в «Атвуд Билдинг» – мое последнее пристанище.
12

«Атвуд Билдинг». 8 часов вечера перед Новым, 1994-м годом.
Джей давным-давно ушел, но запах лука от его гамбургера остался. Меня замутило, я открыл окно и постарался оставить его в таком положении, подложив под раму старый выпуск справочника «Кто есть кто». Вот-вот, подумал я, пристраивая книжку – мы можем позволить себе купить только подержанный экземпляр четырехлетней давности важнейшего справочного издания, а потом еще и использовать его вместо кондиционера.
Я принялся расхаживать по комнате взад-вперед. Прохлада постепенно освежала мой утомленный мозг. Предметы обстановки в нашем офисе, приобретенные в разное время, напоминали геологические слои, свидетельствуя о периодах экономического подъема и спада в истории фирмы. Обшарпанный письменный стол относился к самой ранней, докембрийской эпохе. Я пытался найти утешение и обрести хоть какой-то душевный покой, разглядывая старые знакомые вещи, однако желание провести среди них Новый год упорно не приходило.
Экспроприированные у Кларка секции с документами мешали моему мерному расхаживанию, и, разозлившись, я решил наконец ознакомиться с их содержанием. Какое-никакое, а все-таки занятие, и к тому же Делиз до сих пор не нашла ничего, касающегося Мэри и Дермота Вуд.
Изучение папок могло бы занять у заинтересованного исследователя долгие годы. Кларк, вероятно, провел сотни часов, изучая местные газеты и выискивая имена жертв несчастных случаев, чей возраст соответствовал бы возрасту его клиентов. Найдя подходящее, он подавал заявление на паспорт и свидетельство о рождении; некоторые документы были выданы двадцать лет назад. Кларк держал целую фабрику удостоверений несуществующих личностей. Отдельные документы использовались многократно разными людьми. Делиз сказала правду: это была золотая жила. Кларк вел тщательный учет подлинных и фальшивых имен и адресов.
Я полагал, что моя помощница, конечно, первым делом посмотрела на букву «W», но на всякий случай проверил.
Обложки папок были очень старые, потрепанные, с погнутыми держателями. С большим трудом я отделил все, что числилось под W, и выложил на стол. Перелистав стопку еще раз, я вынул бумаги из папок и сложил на пол. Потом заметил, что три папки сорвались с держателя и завалились на дно секции. Ни на одной из них также не значилось фамилии Вуд. Не нашлось бумаг Мэри ни на «Виндзор», ни на «Касселз», ни на «Лес» . В конце концов я обнаружил их на слово «Древесина».
Папка была довольно тонкая, но когда я вытащил из нее пожелтевшие от времени листки, сердце у меня забилось от волнения. Большая их часть касалась Дермота Вуда, покойного укладчика асфальта. Он подавал заявление на пособие по безработице под именем Эймонн Касселли, работая в «Страхан-Далгетти» под именем Вуд. В папке лежали ирландское свидетельство о рождении и паспорт, то и другое на имя Касселли, вероятно, поддельные, если только некто Касселли не умер в молодом возрасте и Вуд не выдал себя за него. Кроме того, имелся большой желтый конверт. С замиранием сердца я его открыл.
Конверт содержал несколько коричневатых фотографий.
На одной я увидел молодую цветущую женщину в платье служанки 30-х годов. На обороте стоял штамп фотоателье на Бэкингем-Палас-роуд; вероятно, это была предполагаемая бабушка Мэри. На другой был запечатлен теннисный корт, где та же девушка держала в руках поднос с напитками для игроков. Глаза ее были устремлены на легко узнаваемую, напоминающую собачью, физиономию Эдуарда Виндзора, принца Уэльского. Фоном служило нечто вроде обнесенной рвом крепости с пушками на стенах.
Я нашел книги и фотографии, подобранные Делиз, положил их на стол и стал пытаться определить запечатленных на снимках людей. Вот женщина, которую принц обнимает за плечи – это, надо полагать, Тельма Фернесс, его подруга на тот момент. Две другие дамы в группе – Фрида Дудли Уорд и Уоллис Симпсон, бывшая и будущая любовницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49