Парень сунул стаканчик в рот, подобрал с полу планшетку, положил ее на стол.
— Семеныч, ты чего, притомился? Задрых? — спросил парень, тронув напарника за плечо. — Мороженку поешь.
Сержант не ответил. Паренек схватил его за плечо, пытаясь повернуть к себе, милиционер с грохотом упал со стула. Из его рта вытекла темная струйка крови. Паренек поперхнулся мороженым, а потом истошно закричал…
Дос бродил по компьютерному рынку на Савеловской, иногда останавливался около вывешенных на дверях офисов и магазинчиков прайс-листов, изучал их, заходил внутрь, осматривал оргтехнику, справлялся у консультантов о деталях. Вынимал из накладных карманов широких джинсов мятые купюры, покупал какие-то схемы, платы, блоки, небрежно пихал все это в болтающийся на плече рюкзак.
Так, делая покупки, обошел он весь рынок, выбрался на улицу, вяло поднял руку, останавливая “частника”. Поехал домой.
У дверей квартиры Дос вынул из кармана ключи, на пол посыпались крупные купюры. Он нагнулся, чтобы их поднять. Увидел чьи-то ноги в старых пыльных ботинках. Он даже не слышал, как владелец пыльных ботинок спустился с лестничного пролета, вскинул испуганный взгляд. Перед ним стоял небритый человек с горящими каким-то диким огнем в подъездной полутьме глазами. Это был Сергей Моисеев.
— Слушай, парень, нужно одно важное дело обсосать, — сказал Сергей тихо.
— Какое еще дело? — испуганно спросил Дос, нащупывая в кармане курточки газовый баллон.
— Такое. Я по поводу супермаркета, в котором ты рабочим в мясном цеху подрабатываешь, — усмехнулся Моисеев. — С такими длинными и грязными ногтями тебя за версту к продуктам подпускать нельзя. У тебя, наверное, и санитарной книжки-то нет.
Дос спрятал за спину левую руку. Ногти у него действительно были грязные — ножницы куда-то подевались, и он их третий день не мог найти.
— Ногти как ногти — подумаешь! — с вызовом сказал Дос. — Вам-то чего? Вы из Санэпидемнадзора, что ли? Сами вон грязный.
Моисеев рассмеялся.
— У меня, брат, обстоятельства такие, что… Ты меня, парень, не бойся. Я тебе зла не желаю. Охранником я на проходной сидел, через которую ты все время шастал с умным видом. Не помнишь?
— Да, кажется, припоминаю, — кивнул Дос, вынимая руку из кармана.
— Может, тогда в квартиру пустишь? А то здесь разговаривать неудобно.
Дос кивнул, открыл дверь, впустил Моисеева в квартиру.
— На кухню проходите, — сказал он. — А я сейчас.
Сергей прошел на запущенную кухню, с отвалившейся плиткой, отошедшими обоями, грязной, почти черной, раковиной и не менее грязной двухконфорочной плитой. На столе среди хлебных крошек паслись тараканы. Судя по всему, людей они не боялись.
— Дос, ты же сейчас богатым человеком стал! — крикнул Моисеев. — Почему же так все запущено?
В комнате Дос выкладывал на стол разные детали.
— Некогда мне хозяйством заниматься, — отозвался парень.
На столе, на полу, даже на стуле в углу стояли системные блоки компьютеров. Один из них, большой, со снятым корпусом, равномерно гудел, помигивал огонек, показывая, что жесткий диск находится в работе.
Дос щелкнул по клавишам доски. На экране появилась заставка. Перечеркнутое красной линией слово из трех букв, а внизу подпись: “У нас дома не матерятся”.
Парень “покопался” в “ящике” электронной почты, нет ли от кого из друзей посланий, пошел на кухню.
— Дело ваше денег стоит? — вяло поинтересовался Дос, смахивая со стола рваной тряпкой крошки вместе с тараканами.
— Ты их все равно тратить не умеешь, — сказал Моисеев, опускаясь на стул.
— Ну, смотря что вы понимаете под словом “уметь”, — усмехнулся Дос. — Все мои кровные на “железо” уходят, а это настоящее вложение капитала. Вот увидите, пройдет еще пара лет и я куплю себе дом где-нибудь в престижном районе Лондона.
— Англию любишь? — спросил Моисеев.
— Туманный Альбион, — уточнил Дос. — Ладно, не томите со своим делом. Чай будете? — Дос подошел к плите, потряс в руке желтый чайник, проверяя, сколько в нем воды, включил газ.
— Я тебе верю. Все у тебя будет: и дом, и Альбион, и белокурая красотка с английским “r” на зубах. Только если ты, Дос, сейчас себя умно поведешь.
— Интересное начало делового разговора, — покачал головой Дос.
— В общем так, начнем с печального. Ты, Дос, совершил уголовное преступление. Наверное, все хакеры их рано или поздно совершают.
Слишком велик соблазн залезть в чужой карман, как какой-нибудь “щипач” с бритвой в переполненном автобусе.
— Какой я, к черту хакер! Я в мясном цехе бефстрогановы режу, фарш кручу, — усмехнулся Дос, разливая по чашкам чай. — Идите докажите, что это не так.
— И доказывать ничего не надо, — сказал Моисеев, цедя сквозь зубы бледно-желтую жидкость, чтобы не попали чаинки. — Перед проверкой ОБЭПа ты снял с касс свои “жучки”, которые считали деньги за товар по-своему. Это видели все кассирши, если взять тебя за шкирку и предъявить им, каждая ткнет пальцем — это он! Слишком много свидетелей, Дос. Евгений Викторович тогда слегка разволновался, поспешил, вот и подставил тебя. Доказательства неопровержимы. Я также знаю, что “жучки” ты больше на кассы не ставил. Что, Дос, говори?
— Что-что? — разволновался Дос, услышав, что его подставили. Он понял, что Моисеев многое знает. — Вы кто, мент?
— Да, мент, — кивнул Моисеев. — Из оперативно-розыскного отдела.
— Ага, что-то не очень похож, — покачал головой парень. — Скорее отстойный бандюга из какого-нибудь Бобруйска.
— Можешь звать меня бандюгой, ментом, лохом, задницей. Хоть горшком назови, — пошутил Моисеев. — На самом деле я — Сергей.
— Дима, — кивнул Дос, подавая узкую руку.
— Ну вот, оказывается у тебя имя человеческое есть. Чай у тебя, как ты говоришь, отстойный. Сейчас нормальный сделаю, — Сергей встал и удалился в туалет. Он вылил из чашки остатки чая в унитаз, вернулся, поставил на плиту чайник. — Кроме твоего “железа” существует на свете еще много прекрасных вещей, без которых жизнь была бы бледной и неинтересной.
— Знаю, — кивнул Дос. — А вы меня отмажете, если Евгения Викторовича накроют?
— Отмажу, — пообещал Моисеев.
— В общем, “жучки” я, действительно, больше не ставил. Сидел я как-то в “Интернете” и вдруг подумал, что “жучки”— это все туфта, техника вчерашнего дня, потому что их всегда можно в аппарате найти. Нужна централизованная система управления кассовыми компьютерами. Все машины надо объединить в локальную сеть, а все операции двойной бухгалтерии будут происходить вне пределов торгового зала, Где-нибудь в кабинете зама стоит обычный компьютер, который и производит все вычисления. Когда считывается штрих-код одного типа, он “вносит” сумму в одну колонку, когда другого — во вторую. Сам ведет двойную бухгалтерию, а при этом никто из персонала ни сном, ни духом, как говорится. И кассы “чисты” от какого-либо криминала. Потом только выручку поделить. Этот компьютер можно, кстати, так закодировать, что при попытке несанкционированного входа вся программа по двойной бухгалтерии сотрется без следа.
— А если этот самый компьютер поставить не в кабинете зама, а где-нибудь вне пределов супермаркета, например, в квартире, никто в жизни ни о чем не догадается, хоть весь ОБЭП подключай.
— Вот именно! — озорно усмехнулся Дос.
— Да, должен согласиться — ты голова, — покачал головой Моисеев, ополаскивая заварочный чайник кипятком. — И где же стоит этот замечательный компьютер: в кабинете у Евгения Викторовича?
— Нет. Зачем ему себя подставлять? Он таких вещей не любит. У бухгалтерши — Серафимы Дмитриевны, — уточнил Дос. Она, кстати, может об этом и не знать — программа работает в режиме “закрытого окна”.
— Это вряд ли, — покачал головой Сергей. — Она, насколько я знаю, у зама доверенное лицо. Если уж и сажать, так всю компанию, чтобы им вместе веселей было. На, попробуй, — Моисеев подал Досу чашку.
Дос отхлебнул чай, пожал плечами — ничего особенного.
— Поколение “некст”, — вздохнул Моисеев. — Вам бы все синтетику употреблять. Ладно, первый вопрос мы с тобой обкашляли. Я сразу понял, что ты парень смышленый, и сам себе не враг. Если при проверке заместитель расколется и будет все на тебя валить, мы тебя “прикроем”. Скажем, что разработка не твоя, просто и ты ничего о программе не знаешь. Просто наняли наладчика, а, чтобы все было законно, оформили рабочим. В домашнем компьютере у тебя эта программа есть?
— Есть, конечно, — кивнул Дос.
— Немедленно уничтожь, чтобы никаких следов. Теперь — второе: ты Моргуна знаешь?
Дос вздрогнул.
— Вижу — знаешь, — сказал Моисеев. — Давно знаком?
— Да нет, случайно все как-то получилось, — Дос положил в чашку три ложки сахару, размешал. — Друг у меня есть. Школьный. За одной партой сидели. Он качался с детства, с бандитами дружил. В общем, сейчас он в этих… как это называется?
— В “шестерках”, — подсказал Моисеев.
— Ну да, в них самых. У Моргуна в охране служит. Как-то я его во дворе встретил. Сказал, что деньжат хочу подзаработать, нет ли какой у них работы по моей специальности. Он еще смеялся, что на мозгах у нас много не заработаешь. Только на силе. А потом все-таки замолвил за меня словечко. Я этого Моргуна один раз видел. Типичный бандит, только прикидывается добреньким. Разговаривал со мной ласково, обещал горы золотые, ну вот…
— Мне с вашим Моргуном очень познакомиться охота, — сказал Моисеев, прихлебывая из чашки ароматный чай.
Было утро. Перед открытием супермаркета у стеклянных дверей, как всегда, толпился народ.
Мужчина припарковал свою машину на том же месте, что и в прошлый раз, недалеко от проходной заднего двора. На нем был невзрачный серый костюм, на плече — небольшая сумка спортивного типа. Черноволосый остался сидеть за рулем, курил, ждал, поглядывал по сторонам.
Владимир Генрихович подъехал только около девяти. “Вольво” скрылась за воротами, мужчина выбрался из своей машины и зашагал к главному входу.
В этот раз он не стал заходить в торговый зал первого этажа, а сразу поднялся на второй. Ходил по разным отделам, высматривая какие-то товары. Каждые десять секунд его взгляд устремлялся вниз, на двери, из которых в прошлый раз выходил Владимир Генрихович с охранниками.
Сначала в зал вышли охранники, внимательно огляделись, затем появился Владимир Генрихович. Черноволосый заспешил к мебельному отделу. Поднялся на подиум с мебелью, увидел знакомую продавщицу. Она увлеченно рассказывала что-то своей подруге из соседнего отдела. Черноволосый убедился, что на него никто не смотрит, юркнул за шкаф. Протиснулся к перилам. Владимир Генрихович разгуливал по залу, прикрываемый охранниками. Ну, ничего, голова-то его сверху, как на ладони. Мужчина, не снимая сумку с плеча, присел у перил, расстегнул молнию, вынул винтовку с откидывающимся прикладом и глушителем. Приклад металлически щелкнул, черноволосый снял с оптического прицела крышку, приложил приклад к плечу. Прицелился. Его палец замер на спусковом крючке. У этой винтовки был очень легкий спуск.
Черноволосый поймал в прицел голову Владимира Генриховича, затаил дыхание. Сзади его кто-то подтолкнул. Палец автоматически нажал на крючок.
Пуля с пением вошла в стекло перегородки, за которой была супермаркетовская мини-пекарня, и застряла в одной из булочек с маком.
Черноволосый резко обернулся. Об его зад терся огромный рыжий кот, при этом он отчаянно мурлыкал.
— Пошел вон! — мужчина остервенело отпихнул кота рукой, выглянул из-за перил. Охранники с пистолетами в руках, прикрыв Владимира Генриховича быстро уводили его из зала. Значит, пуля прошла совсем рядом, и они ее услышали. Второго выстрела не будет. Нужно немедленно уходить. — Скотина! — прошипел на Максима черноволосый. Он закрыл оптический прицел, сложил винтовку и сунул ее назад в сумку, стал торопливо пробираться между задних стенок шкафов. Торопливо пошел по галерее.
Максим недоумевал. Почему этот человек с металлической штуковиной в руках так на него разозлился, отпихнул? У кота здесь еще вчера все было помечено. И от подошв ботинок незнакомца шел именно этот запах, свой, родной. Максим решил, что с этими странными людьми с железками в руках дел лучше не иметь. К ним с лаской, а они тебе пинка под зад! С женщинами все-таки в этом отношении проще.
— Держи, скотина! — молодая мама протянула шестилетней девочке теплую еще булку. — Всю душу вымотает! Больше тебя никогда с собой в магазин не возьму! Что сказать надо?
— Спасибо, — девочка счастливо улыбнулась. — А соку купишь запивать?
— Соку ей еще! — проворчала мама. — Ладно, куплю. Не в сухомятку же, — она подошла к прилавку с соками, взяла маленькую упаковку яблочного.
— Мне персиковый! — потребовала девочка.
Мама со вздохом взяла другую упаковку. Проколола трубочкой сверху дырку, дала ребенку. — Аккуратно пей, не облейся!
Девочка откусила булку, втянула в себя через трубочку густую жидкость.
— Пошли давай, отец заждался! — скомандовала мама.
Они двинулись к выходу. Девочка ела булку, пила сок. Неожиданно лицо ее перекосила гримаса боли. Она выплюнула что-то изо рта и громко разревелась.
— Что с тобой? — нагнулась к ней мама.
— Ой, больно-больно! Что-то твердое! — произнесла девочка сквозь слезы. Она бросила недоеденную булку на пол, пальцем потрогала кровоточащую десну. — Зуб сломался!
— А ну, покажи! — приказала мама.
Девочка открыла рот, полный непрожеванной булки, и мама увидела, что переднего зуба нет.
— Ну, не реви, не реви! — начала успокаивать она девочку. — Это молочный выпал, а на его месте другой вырастет, настоящий. Вот увидишь!
— Точно вырастет? — недоверчиво спросила девочка, утирая слезу.
— Точно! — кивнула мама. — Что ты выплюнула, зуб?
— Железка какая-то.
Мама наклонилась и подняла с полу пулю. Она разглядывала ее, все не веря в то, что видит.
— Это что такое? — возмутилась она, наконец, привлекая внимание покупателей. — Вы видели, пуля в булке! Безобразие! И это называется лучший супермаркет! Лучшие в Москве булочки! Где начальство? Где пекари? Дочка, идем жаловаться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37