– Ну у вас не хуже, вынужден польстить. Скажите-ка мне, вы всех желающих брали в школу жен?
– Нищие нам не нужны.
– Но Яна была нищей, Вероника была нищей…
И вы их взяли.
– Когда за девиц кто-то просит и платит…
– Кто просил за мою жену?
– Не помню.
– Помните. И сами знаете, почему помните.
– Его уже нет в стране.
– А может, и вообще на земле? Ладно. Если жив – найдем. А кто платил за Веронику?
– Какой-то кавказец.
– Кавказец хотел женить кавказца на русской девушке? Чтобы от парня отказалась семья? Впервые слышу про такие нравы.
– Сейчас другое время.
– Кто платил и просил за Яну? – встряла я.
– Сын ее будущего мужа, Михаил. Он не хотел, чтоб отец был одинок.
– Он сам вас просил об этом?
– Какая разница, не помню сейчас.
– Вспомните. Еще как вспомните! Помогу вам напомнить. Ведь у людей бывают друзья. И человек может попросить друга, а? Постеснялся и попросил друга.
– Может быть, не знаю. Не помню. А может, вообще не он.
– Я могу вам напомнить даже фамилию. Уж не Нефедов ли это был? Он ведь такой хороший друг, наш Нефедов. Такой услужливый!
– Что вы от меня хотите?
– А это уж чего вы захотите. Либо сейчас Алексей звонит начальству, и вы честно-мирно ненадолго, по мелочевке подсаживаетесь в тюрьму, либо все рассказываете вот на этот магнитофон. Мы перепечатываем и ставим все подписи.
– Да сажайте вы меня хоть куда, мне нечего бояться.
– Вам есть чего бояться. Вы забыли, кто я такой и что будет, если я пущу на зону небольшой звон, кто вы есть и "что вы есть. Напомню про Вислоухова или Хорошайлова.
Большего ужаса на чьем бы то ни было лице, чем сейчас на лице Гиндина, я не видела.
– И учтите, паровозом в этом деле вы не пойдете. На то у вас голова. Но это вас не спасет, не надейтесь. Кстати, как вы так быстро узнали, что оперативник был у Совицкой?
– Я его один раз случайно видел на обыске у соседей. Был понятым.
– Ну так будем говорить…
Рассказ Гиндина
Я не оправдываюсь, нет. Я знаю свою вину и свой грех. Но среди людей есть дьяволы. Они такие оголтелые, злобные, что иногда даже не могут быть хитрыми. Гордыня не позволяет. Один такой попался мне в юности, еще на юрфаке. Он чуть не убил меня. По крайней мере, сделал калекой. За то, что я надел его джинсы. Меня лечили, поставили на ноги, но я, вместо того чтобы возненавидеть этого человека, стал чуть ли не его рабом.
Он ненавидел всех и вся. Если не говорил о ненависти, то строил планы, как ограбить банк или еще что-то такое. Я думал, что это только слова, и посмеивался над ним. Но это были не слова, это были планы, настоящие планы. А если он и злился, то лишь потому, что знал – кишка тонка выполнить такое.
Я заражался от него ненавистью, потому что ненависть заразна. Вот все орут: мы, русские, завистливые, такие, сякие. Ну да, так получается. Если страна огромной силы и богатства не научилась опекать слабых, если каждый день меняется масть и власть, то ведь и справедливо можно обидеться: за что нам такое? Почему вор гуляет в открытую, а его баба лишь полы шубки приподнимает, чтоб в крови не испачкать. Бесстыжие богатые, злые и бесстыжие нищие. Чуть отыщется приличный человек – найдут, как от него избавиться. Кого в тюрьму, кого за границу, а кого и на тот свет. Ну да ладно, что я себя к порядочным причисляю.
Знаешь, Стальной, ты прав. Это не моя голова выдумала школу жен. И даже не Нефедова. Озарило это, как всегда, нашего Мишку. У него голова хорошо работала, он и придумал эту школу официантов. Он мне и денег дал.
Ну прошло полгода, он посмотрел-посмотрел на мое прозябание, да и говорит:
– Ребята, так дела не делаются. Халдеи – дело прошлое, с них взять нечего. А не открыть ли тебе, Геночка, школу жен?
У нас с Нефедовым просто челюсти упали.
– Каких жен?
– Да посмотри ты на своих голодных официанточек! Через два года их будут продавать пучок на рупь. А ты найди толкового педагога, лучше бабу, да и научи их хорошим манерам, языку, готовить прилично… Ну в постели им обучение не требуется – вот тебе и вполне, приличная жена.
Таких будут с руками отрывать.
Нефедов заржал, как дьявол, а я задумался.
Ведь "Мишка всегда говорил дедо, и во всем, что он затевал, было что-то человеческое. А почему, собственно, нет?
Бабу я нашел, и какую бабу! Если вы говорили с Совой…
(Молчание было долгим. Нашел такую бабу, а убить не пожалел).
…В общем, со школой жен пошло хорошо. И конечно, когда все предлагают выучить на шлюх и сдать в гарем – мы предлагаем жен. Выгодно и оригинально.
А вот уж следующая идея принадлежала Нефедову, который, увидев халяву, быстро ко мне вписался.
Это Нефедов предложил не просто готовить жен, как хотел Мишка, а жен по заказу. Появляется, например, заказчик и приводит телку: мне надо, чтобы она стала женой Иванова-Петрова-Сидорова. Я вначале по глупости ничего в этом не усмотрел, но все же и я не по уши оловянный. Во-первых, за обучение предлагались слишком крутые бабки, во-вторых, я все-таки юрист. Мне стало интересно, почему Сундуков платит, чтоб женить Кошелкина. Пробраться в ментовские компьютеры – пара пустых, особенно если у тебя друзья – юристы. Ну и получается, что Сундуков – это всегда враг и конкурент Кошелкина. Предположим, Сундуков считает, что Кошелкин ему должен. А тот не отдает. Тогда ищется девочка в стиле Кошелкина, становится его женой и наследницей, а дальше… Дальше шлепай ты этого Кошелкина и бери у его вдовы все. Эти девочки, хоть и втемную работали, всегда имели в своей биографии нечто такое... в общем, с ними можно было делать что угодно. Одна Вероника возникла – где теперь Вероника? Ну а Яна догадалась… насчет Вероники ничего не знаю, там она, видимо, с джигитами сцепилась. А насчет Яны… Не видел, не слышал, но точно знаю – это уже Нефедов. Некому больше. Если бы это сделал кто-то другой, была бы хоть какая-то выгода. А Нефедов мог и без выгоды, просто по злобе.
Но это не все. Нефедов, видите ли, поделился своими планами с покойным Мишкой. Он, видимо, думал, что Мишка всегда ему уступит, всегда подчинится. Но Мишка-то был уже другой. Он уже знал цену и себе, и Нефедову. Мишку никогда не тянуло грабить банки.
В общем, они разодрались. Это было при мне.
Вы не знаете, как дерется Нефедов! Если бы не я да еще один случайный мужик не зашел в контору, Мишке бы уже тогда не жить.
Ну через несколько дней Нефедов вроде как бы пошел на попятный. Может, боялся, что Мишка половину издательства у него отнимет и отцу отдаст.
Мирились шумно, в кабаке, с поцелуями. А на следующий день Мишка поехал Москву своему семейству показать и... уснул за рулем.
И дальше Нефедов делал со мной, что хотел.
Без Мишки я совсем потерялся. Я учил своих телок, и учил, как выяснилось, халтурно. Просто мешал Сове. Если что – Сова ни при чем. Она работала втемную и получала копейки. Ну на наш взгляд, копейки, а для нее это были деньги.
И вот, когда убили Веронику, а потом Яну…
– Я не хочу больше слушать! Только без меня! – сказала я, потому что во мне проснулась тошнотная, омерзительная жалость пополам с ненавистью к этому подонку.
– Ладно, – скривился Стальной, – допишете потом. А ты мне вот что, Геночка, скажи: кто подложил Яну дяде Вите?
– Формально я. Я ее тогда и вообще первый раз видел. Но привел ее Нефедов! И приказал тоже он. Только он не дяде Вите хотел, а Мишке.
– Они были знакомы? Яна с Нефедовым?
– Да уж наверное.
– Любовники?
– Либо любовники, либо друзья, либо злейшие враги. Они ненавидели друг друга.
– А почему он хотел свести ее с Мишкой? При живой-то жене?
– Он плохо знал людей. Судил по себе. Вышвырнуть на улицу некрасивую жену – это ему понятно. Или убить.
– Но кто кого выбрал? Яна дядю Витю или наоборот?
– Скорее она.
– А он?
– Он же порядочный, перепугался ее молодости и красоты. А потом все-таки влюбился. Но это было уже без Мишки, после его смерти.
Леха набрал свой секретный номер телефона, что-то пробурчал, долго слушал, потом тяжелым взглядом уставился на Гиндина.
– В желудке Яны найден клофелин, как и у Совицкой.
– Да я... да он… – заюлил Гиндин. – Он сказал, чтобы я просто усыпил ее до его прихода. Он говорил, что подкупит ее, возьмет в долю.
– И ты поверил? – в упор посмотрел на него Леха.
Молчание было красноречиво.
– А теперь скажи все-таки, кто подложил мне Машку? – гнул свое Стальной.
– Пыльный.
– Кто-кто?
– Пыльный. Ну он и правда пыльный. Будто два года провел под кроватью у неряхи-любовницы. Лицо серое, морщинистое, волосы серые – то ли седые, то ли такие и есть. Очень высокий, но сутулится… Да я его один раз видел… Он, вообще-то, хуже хотел тебе сделать. Он спидачку для тебя искал.
– И что ж вы не нашли? Это ж такие бабки, а?
– Не было у него бабок, – брякнул Гиндин, испугался, осекся, добавил:
– Чтобы из-за какого-то мудака всю школу губить!
– Спасибо, кума, что не насрала.
– Ладно, – устало сказал Леха, – ему еще много писать. А я лично жрать хочу и канистру водки.
Дезинфекции душа требует. Надо быть готовым к труду и обороне. Интересно, где сейчас Нефедов?
– В издательстве. На глазах у всех. Коснись чего – я не я и шапка не моя. Все этот подлец Гиндин. И почерк его, Гиндина, – с угрюмой мстительностью сказал Гиндин.
– Будем ждать здесь, – сказал Стальной и вдруг рыкнул на меня:
– А ты отвали, чтоб духу твоего тут не было!
Я отвалила с превеликим удовольствием.
– А мама надолго уехала?
Ну конечно, двенадцатилетнему мальчику нельзя знать правды. Дядя Витя думает, что так положено. Как будто через несколько дней не придется говорить эту правду.
– Кирюша... мама ушла насовсем…
– Она бросила нас?
– Нет, она умерла, Кирюша…
– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие! – Кирюша звонко рассмеялся, потом глянул на мое лицо. – Это... правда?
– Кто же лжет про такие вещи?
Нет, он не заплакал. Он просто смотрел на меня, и глаза его становились больше и больше. Первой заплакала я. И тогда до него тоже дошло. Он заплакал тихо, почти без слез.
– Сейчас я дам тебе валерианочки, и ты поспишь.
– А ты? Ты не уйдешь от меня? Ты будешь спать со мной?
– Ну конечно.
Я напоила его лекарством. Он как-то удивительно быстро погрузился в спасительный сон.
Позвонил Женечка Свиридов. Я давно хотела у него спросить о драке с Нефедовым, и теперь вспомнила об этом.
– Женечка, почему Нефедов напал на тебя в «Фантоме»?
– Это длинная история…
– Чем длинней и точней, тем лучше.
– Приревновал, наверное.
– Ты мне не «наверное», а точно. Как было дело. Дословно.
– Ну один раз мы встретились с Яной в издательстве. Погода была ужасная. Грязь, вода… А Яна была в очень длинной шубе. Ну я и подогнал ей машину к самому крыльцу. Вдруг выскакивает Нефедов с таким лицом… Да вы видели его в «Фантоме».
И начинает орать что-то типа: "А, по переулочкам Я сказал Панфилову, что ты проментовская журналистка и что лучше уж ты, чем свора дур со своими домыслами.
У меня было много дел: Кирюша да и сам Виктор, пребывавший в растерянности. Но я должна была пойти к Нефедовым.
Роскоши там не было, как и особого уюта. Когда-то, видимо, это считалось «ого-го», но в наше время… «Сталинская» трехкомнатная квартира, требующая ремонта.
Взглянув на хозяйку, я поняла причины. Она, наверное, в чем-то была похожа на меня, на Сову и на многих других женщин наших лет, потерявших опору в жизни.
Женщина, явно когда-то красивая, опрятно одетая. Лицо милое и улыбчивое, но какое-то испуганно-потерянное. Думаю, ей, как и мне, не часто хотелось выходить на улицу. Видимо, она давным-давно порвала большую половину дружб и связей и нечасто пользовалась телефоном. Волосы ее были аккуратно причесаны, но не уложены в парикмахерской. И дело не в том, что мы застали ее врасплох – просто теперь это был ее образ жизни, хотя было заметно, что раньше он был другим.
– Это Евгения Лохматая, журналист, – назвал Леха мою девичью фамилию. – Мы позвали ее присутствовать потому, что она, что бы ни случилось, не обольет грязью вашу семью. Вы видите, она не из теперешних. Ой, простите, Женечка, это Вера Алексеевна Нефедова…
Рукопожатие Веры Алексеевны было теплым и дружелюбным.
– Что вас интересует? – спросила она.
– Вообще-то, ваша семья. Ваш муж в свое время работал по культуре, а я однажды написала пьесу. Я бы хотела, чтоб вы рассказали о нем. Вдруг это поможет вашему сыну?
Ну и врала же я. Ее муж был партийный идеологический подонок, а уж помогать младшенькому я не собиралась. Потому-то, говоря эти слова, я не посмотрела ей в глаза. Но она мне, кажется, поверила. Наверное, любила мужа.
– Где мы можем поговорить?
– Народу нет только в кабинете Николая Ивановича… Кофе?
– Да, если можно.
Кабинет Николая Ивановича! Лучше бы сказала: музей. Стены кабинета были похожи на иконостас!
Я как-то и забыла, что в молодости Николай Нефедов был актером, потом, видимо, оказался не у дел и по комсомольской линии попал вначале в райком, потом в обком.
Не удивительно, что стены громадной комнаты были увешаны его актерскими фотографиями в гриме разных ролей. Импозантный мужчина, но вот только сразу видно – плохой актер. Глаза лживые, позы напыщенные.
С трудом я нашла с десяток обычных снимков, без грима (взяла один, без жены и сына). Фотографии без грима не молчали, они показывали того, кем он и был.
Красавец-мужчина, слыхали такое? Не думаю, что он крайне переживал, когда вместо театра оказался в райкоме. Такому, как он, все равно, где развернуться. На лице так и написано: «нельзя перетрахать всех баб, но вы видите, как я к этому стремлюсь?» Как ни странно, большинство взрослых женщин на таких не клюет, разве что сами нечто в этом роде. У меня был один такой, да и подружки рассказывали. Похотливость этих красавцев часто является следствием их импотенции.
И не физической, нет, – физическую можно преодолеть. Скорее – моральной. Женщины, если они не сопливые девчонки, чувствуют пустоту таких вот гусей. Выйти за него замуж? Да он будет спать со всеми, кроме тебя. Уводить такого от жены, если он уже женат? Нет, такого не уведешь.
Да в случае Нефедова это было бы и невозможно – деятель. А тогда, спрашивается, что с ними делать? Выслушивать его истории о победах над женщинами, о крутых бабках (только ведь коробки конфет не подарит), о том, как он вчерась во время партийной охоты медведя влет убил, а позавчерась выпил три бутылки «Наполеона»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31