Казалось, невероятным, что Жиль женился на Кароле Роланд, однако он был женат на ней. Только одно из этих двух положений могло быть истинным. Тем не менее этих положений была два, и каждое из них делало невозможным другое, и между ними – ее беспокойно метущаяся мысль о себе самой.
Через лестничную площадку, в другой квартире, сидела, уставившись на пустую стену, Элиза Гарсайд. Полгода тому назад эта стена не пустовала. Высокий изящный ореховый кабинет располагался вдоль и напротив этой стены, а по обе стороны от него стояло по одному из ее украшенных тесьмой кресел. Впечатление в целом создавалось непринужденно симметричным. А теперь стена пустовала. Кабинет вместе с фарфоровым чайным сервизом из «Вустера» – это был один из свадебных подарков ее прабабки – исчез. Исчезли кресла, не только эти два, но весь гарнитур; кресла ушли, как она с горечью сознавала, за одну десятую цены, а чуть раньше все ее ценные бумаги и деньги проглотил этот всепоглощающий мир.
Обои, как упоминала миссис Смоллетт, изрядно выцвели. На стене сохранились следы от стоявшего раньше здесь кабинета – голубые пятна на тускло-сером фоне. Спинки кресел оставили менее яркие отпечатки. С правой стороны от мисс Гарсайд виднелось другое голубое пятно, показывавшее, что раньше тут стояло бюро, а над каминной доской выглядывали несколько небольших синих овалов и большой прямоугольник, говорившие о расставании с шестью миниатюрами и зеркалом. Та мебель и предметы, что остались, не представляли собой никакой ценности – потертый старый ковер, чья раскраска от возраста давно превратилась в что-то серое и невзрачное, несколько стульев, покрытых поблекшими от частой стирки кусками ситца, книжная полка, стол. Картину довершала сама мисс Гарсайд.
Она сидела совершенно спокойно и все глядела на пустую стену. Она видела перед собой лишь безнадежное будущее. Ей исполнилось шестьдесят лет. Она ничего не умела, и у нее не было больше денег. Она не в состоянии была оплатить аренду квартиры не то что за день, даже за четверть дня. Идти ей также было некуда. Из родственников у нее остались одна невероятно старая тетка, прикованная к постели, в доме престарелых, два молодых племянника, воевавшие на Среднем Востоке, и племянница в Гонконге. Всего полгода тому назад она жила вполне обеспеченно, на доходы от своих сбережений, вложенных в промышленный концерн. Но несколько месяцев назад он обанкротился, и она осталась ни с чем. Все ее яйца, как говорят, лежали, увы, в одной корзине. Теперь у нее ничего не было: ни яиц, ни корзины. У нее совсем не было денег. В руках она держала брильянтовое кольцо, которое она так безуспешно попробовала продать. Она внимательно катала его туда-сюда, не глядя на него, пока блеск камня не привлек ее внимания. Она пристально посмотрела на кольцо, прекрасный алмаз в платиновой оправе. Он выглядел таким, каким ему полагалось быть, то есть тем камнем, за который она всегда его принимала. Но это был не алмаз, это была подделка. Свадебный подарок дяди Джеймса – подделка. Но свадьба не состоялась, потому что Генри Арденн был убит под Монсом. Несмотря на это, дядя Джеймс казался таким великодушным, таким щедрым. «О, оставьте его у себя, мое дитя! Боже меня сохрани, я не хочу брать его назад!» Дядя Джеймс, который жил, катаясь как сыр в масле и притворяясь благородным и щедрым, все это время ловко дурачил ее. Он слыл богатым человеком, а оказался простым мошенником! Да, жизнь полна превратностей.
Она повернула кольцо камнем к себе. Он блеснул, переливаясь всеми цветами радуги, причем с таким храбрым видом, как будто в самом деле был настоящим. У мисс Роланд, жившей наверху, имелся точно такой брильянт. Всего лишь вчера он сверкнул с длинных пальцев, украшенных красным маникюром, когда они вместе спускались в лифте. Мисс Гарсайд стало любопытно: а тот камень тоже подделка? Впрочем, девушки, подобные Кароле Роланд, частенько получают подарки и могут обладать весьма ценными драгоценностями. Вполне возможно, что камень был настоящим. Мысленно вернувшись назад, она вдруг вспомнила, каким ярким светом блестел тот камень, когда Роланд стянула перчатку, чтобы взглянуть на свое кольцо. И затем как поспешно она опять надела перчатку, потому что кольца выглядели очень похожими.
Мисс Гарсайд думала о кольцах, а также о том, насколько они были похожи.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Миссис Андервуд упаковывала посылки для пострадавших от бомбежек до без четверти пять. Перед тем, как пойти к знакомым перекинуться в бридж, она откровенно высказала все, что думала, мисс Миддлтон. Под конец она поставила мисс Миддлтон в известность, что больше не придет сюда, и добавила: «У моей племянницы не очень крепкое здоровье, поэтому я считаю, будет лучше всего, если вы дадите объявление о свободном месте. Она возвращается домой совершенно измученная, и я не удивляюсь – почему».
В половине шестого Агнесс Лемминг и мистер Дрейк встретились, как и условились, в городе. Она намеревалась сказать ему со всей твердостью, на которую только была способна, что ему следует прекратить думать о ней и что им не следует больше встречаться. Однако все разрешилось совсем иначе, чем она рассчитывала. Причина, изменившая ее решение, в сущности не была причиной. Произошло вполне обычное, и вместе с тем не совсем обычное, событие. Хотя стоило бы заметить, что это вовсе не соответствовало характеру Агнесс Лемминг. Тем не менее это случилось. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Агнесс, стала посылка от Джулии Мэнсон.
Джулия была ее кузиной, доброжелательной и очень богатой. Она представляла собой тот тип женщины, кто покупает наряды и не носит их или надевает их пару раз, а затем они ей надоедают. Время от времени она отправляла посылки Леммингам. Одна из таких посылок прибыла тем днем и была адресована не миссис Лемминг, а ей, Агнесс. Распечатав, Агнесс увидела, что там лежал чудесный костюм из твида с приятным оттенком, нечто между коричневым и песочным цветами, в светло-красную крапинку. Кроме него, там находилось длинное пальто с теплым пушистым воротником, туфли, три пары чулок, фетровая шляпка, сумочка, перчатки, а также джемпер и кардиган – шерстяная кофта на пуговицах без воротника с еле заметным красноватым отливом. Внутри кардигана лежала записка от Джулии.
«Дорогая Агнесс!
Надеюсь, что ты сумеешь надлежащим образом распорядиться этими вещами. Когда я покупала их, у меня, должно быть, что-то случилось с головой. Они слишком малы для меня, кроме того, у меня небольшой пунктик насчет расцветки. Мэрион отдала мне все свои купоны, так что я куплю себе еще кое-что. Она как раз возвращается в Америку, и они ей не нужны…»
Агнесс вынула пальто и накинула его себе на плечи, а также надела на голову шляпку. Преображение оказалось чудесным. Это были ее вещи, предназначенные ей, – вся одежда удивительно подходила и шла ей. Как правило, вещи Джулии были слишком велики, но эти были точно по ее фигуре. Более того, эти были те самые наряды, которые Агнесс больше всего хотелось иметь. И все это было ее.
Но тут заявилась миссис Лемминг. Она схватила кардиган и подошла к зеркалу. Когда она повернулась, ее глаза сияли от удовольствия.
– Какой чудесный оттенок! Я никогда не считала, что у Джулии есть вкус, но это действительно потрясающе. А ну-ка сними пальто, дай мне примерить его. О, лучше не бывает! Туфли мне не подходят, можешь забрать их, а также чулки. Как жаль, что нога у Джулии больше моей, ноги у женщин становятся все больше и больше, но все остальное просто восхитительно. Юбку надо будет немного переделать. Ты можешь заняться этим завтра днем, а потом я надену этот наряд и отправлюсь вместе с Ирен в субботу на ленч, как это подходит для загорода.
Слабый румянец вспыхнул на щеках Агнесс.
– Джулия прислала эти вещи мне, мама. Мне бы хотелось оставить их у себя.
Миссис Лемминг, скинув пальто, примеряла кардиган. Он тоже шел ей удивительно и хорошо сидел на ней. Действительно, большая часть вещей подходила ей. Хотя миссис Лемминг было почти шестьдесят, но она по-прежнему отличалась изяществом и привлекательностью. Ее седеющие волосы были тщательно уложены. Ее темные брови красиво изгибались над ее темными, блестящими глазами. Она сохранила былую стройность, без лишней сухости в фигуре, и внешне по-прежнему выглядела восхитительно. Она с наслаждением рассматривала себя в зеркале, потом повернула к дочери довольное лицо.
– Неужели? Милочка, но ведь Джулия не указывает, кому она отдает наряды. Она просто желает избавиться от них. Ведь они совсем не подходят к ее фигуре.
– Нет, – ответила Агнесс. – Она послала их мне, мама. Мне хочется оставить их у себя.
Лицо миссис Лемминг исказилось от злобной гримасы.
– Боюсь, моя дорогая, ты не можешь. Ты знаешь, что на самом деле ты кажешься несколько странной. В твоем возрасте ты должна иметь достаточно здравого смысла, чтобы не ставить себя в смешное положение, надевая совершенно не идущий тебе наряд.
Краска сбежала с лица Агнесс, но она по-прежнему стояла на своем.
– Джулия послала их мне. Вот ее письмо, видишь, что здесь говорится.
Миссис Лемминг уронила письмо на туалетный столик.
– Хватит молоть чепуху, мне нужны эти вещи, и я оставляю их у себя. Ты можешь написать Джулии, что тебе ничего не подошло, взамен ты можешь взять мой старый серый костюм. Кроме того, эта серая юбка так идет мне. Я ухожу к Ремингтонам, вернусь после семи. Ради всего святого, прибери весь этот беспорядок! Мне уже пора!
Агнесс быстро прибралась, но юбку не стала перешивать. Вместо этого она прилегла на кровать немного отдохнуть.
В четверть пятого она заварила себе чашку чая, затем стала одеваться – медленно и аккуратно, готовясь пойти на встречу с мистером Дрейком. Она самым тщательным образом причесала и уложила свои восхитительные волосы. Затем Агнесс направилась в спальню матери и слегка напудрилась. Она даже воспользовалась ее помадой и тенями, причем сама поразилась произведенному ими эффекту. Потом она принялась одеваться. Сперва она натянула тонкие чулки и надела туфли – прекрасные мягкие туфли. Вслед за ними последовала юбка, которую она, разумеется, не стала переделывать, и мягкий светло-красный джемпер. Если бы она надела короткий жакет от костюма, а также пальто, то ей, наверное, было бы слишком жарко в таком наряде. Ей больше нравилось пальто с меховым воротником, и она отдала ему предпочтение. Положив обратно короткий жакет и кардиган в коробку Джулии, она надела пальто. Затем последовали шляпка, перчатки и сумочка. Джулия, видимо, тщательно подбирала вещи – перчатки, туфли, сумочка удивительно подходили друг к другу. Агнесс взглянула на себя в зеркале и подумала: «Вот я какая. Вот как я могу выглядеть. Пора перестать быть рабыней». И она отправилась навстречу с мистером Дрейком.
Тот не поверил собственным глазам, увидев идущую ему навстречу Агнесс. Он глядел на нее и поражался происшедшей в ней перемене.
– Дорогая моя! Ты все-таки пришла! Ты знаешь, весь день я волновался, вдруг ты не придешь.
Агнесс помотала головой.
– Мне надо было прийти, что бы там ни случилось. Но я хотела сказать тебе, что я не смогу прийти снова.
– И что?
– Я хочу поговорить с тобой.
Они нашли укромный уголок в почти пустом кафе. После того как Дрейк сделал заказ, он широко улыбнулся и сказал:
– Ну что ж, приступим. Для того чтобы приготовить чай, потребуется минут десять. Мне надо поговорить с тобой, а тебе со мной. Итак, кто из нас начнет первым?
– Я, – сказала Агнесс, чувствуя, если она не начнет первой, то ее решимость может исчезнуть, а если пропадет решимость, то ей придется вернуться обратно к своему подневольному существованию, так и не обретя желанной свободы.
Дрейк, продолжая улыбаться лишь одними глазами, отозвался:
– Очень хорошо. В чем дело, Агнесс?
Она судорожно стиснула руки, чувствуя, как одновременно похолодели ноги, а щеки начали пылать. В глазах мистера Дрейка она выглядела не менее прекрасной, чем мечта, и он полагал, что вот сейчас эта мечта может стать реальностью. Агнесса вымолвила своим бархатистым голосом, немного торопясь:
– Вы имели в виду… вчера… когда говорили?
– Да, это самое. Разве вы не получили моего письма?
– Да… получила. Мне оно понравилось… очень. Я думала, вы имели в виду… Вы так считаете, да? Вы хотите жениться на мне?
– Больше всего на свете, дорогая моя.
Официантка принесла чай, а также булочки с корицей и пирожные. Агнесс, затаив дыхание, ждала. Как только девушка отошла, она почти прошептала:
– А нельзя это устроить побыстрее?
Мистер Дрейк кивнул головой. Его обуревала неуемная страсть. Кафе с вялой официанткой и несколько праздно сидевших посетителей служили помехой для откровенности. Ему хотелось взять любимую женщину на руки, безрассудно кричать, говорить ей нежные слова, однако все, что он мог сделать, только кивнуть через шаткий стол и сказать:
– Так быстро, как вам захочется. Агнесс с трудом перевела дух.
– И как скоро это может произойти? Сердце мистера Дрейка едва не выпрыгивало от радости из груди, он никак не мог сосредоточиться и вспомнить условия заключения брака. Он сказал почти наобум:
– Думаю, это займет дня три.
– Мне бы хотелось венчаться в церкви, – тут Агнесс смутилась. – Вам, должно быть, это покажется странным. Вы не понимаете, но я попытаюсь вам все объяснить. Вы говорили о моем рабском положении, и я знала, что это правда, но я не думала, что смогу освободиться. Я намеревалась сказать вам это, встретиться с вами, чтобы попрощаться. Но затем кое-что произошло. Я не могу сказать вам, что именно. Не подумайте, тут нет ничего такого, нет, я не могу рассказать вам об этом, вы не поймете. Мне самой это не понятно, но после этого я осознала, что больше не могу. Видите ли, я сама не знаю, как долго я буду чувствовать себя таким образом, если мы поженимся, то я не вернусь назад, но если нет… то придется. – Ее голос прервался. Она почти выдохнула: – Я так сильно волнуюсь…
– Волнуетесь о том, возвращаться ли вам теперь назад?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32