Зал недоуменно зашумел
– Да, господа, именно так! – форсировал голос Кузнецов. – Нам лучше оставить пяток полностью наших, чем потом возиться с толпой сомневающихся начитавшихся дурацких патриотических книжонок тусовщиков. Мы не тусовщики! И никогда тусовщиками не были. Тусоваться и трепаться о жидо-массонском заговоре просим в других партиях.
Часть зала зашумела громче.
– Ага! – торжествующе проорал Кузнецов. – Не всем нравятся мои слова. Вот и первые кандидаты на отсев из наших рядов. Не беспокойтесь, кстати, обратная дорога и командировочные будут оплачены всем.
Шум еще более усилился. Кузнецов сделал знак. И в проходах стали крепкие парни, одетые также как и он. Только с более скромными орденскими перстнями на безымянных пальцах.
Эти черно-бело-стальные шеренги как-то сразу утихомирили зал. И Кузнецов продолжал.
– Те, кто хочет бороться, а не трепаться, кровно заинтересованы в верном понимании ситуации. Приведу простейший пример. Все мы не любим так называемых реформаторов ельцинской эпохи.
И символом этих мерзавцев является, – он сделал паузу, – правильно, Чубайс. Но, чтобы бороться с ним, надо точно определить, кто же он.
Либерал, – скажете вы. И будете не правы. Либерал уходит из госслужбы и открывает свое дело. Он хочет, чтобы его как можно меньше доставало государство.
А где вы видели частную структуру, принадлежащую Чубайсу? Нет ее! Не бизнесмен Чубайс, не либерал. Он чиновником был, чиновником и остался.
Он либерал, потому что много нахапал, – скажете вы. Да, нахапал он много. Но давайте представим, что деньги вдруг исчезли. Совсем. Исчезли как явление.
Зал слушал с возрастающим интересом, следя за ошеломляющим слушателей ходом мысли Кузнецова, ожидая развязки, как ожидают конец детективной истории. То, что он говорил, было вполне понятно. И возразить ему в этом примере с Чубайсом было пока нечего. Даже тем, кто бы этого хотел.
– Итак, продолжал Кузнецов, – деньги исчезли. Но Чубайс силен не деньгами, а своей должностью в государственном, подчеркиваю, государственном, аппарате, или, что почти одно и то же, в государственной компании. А при должности он остался бы и в случае исчезновения денег! Ибо с Кремлем он ладить умеет, что доказал неоднократно
Поэтому он будет так же неплохо жить в мире без денег. Поэтому будет в мире без денег, в мире, скажем прямо, коммунистическом, он также будет стоять над всеми нами, всеми, теми, кто не относится к чиновной сволочи.
А теперь представим, что исчезла… милиция. Сколько проживет Чубайс после этого? Я думаю часа полтора. Именно столько потребуется нам, чтобы добраться до штаб-квартиры РАО ЕС и протащить этого ржавого Толика на тросе за грузовиком. Его ведь никто не будет защищать.
Ответом Кузнецову был восторженный рев зала.
– Что, не согласны с методом расправы? Хорошо, принимаю ваши возражения. Но замечу, что этот метод хорош тем, что грузовик можно сильно не гнать. Эта гнида будет мучиться столько, сколько мы захотим.
Новый рев и шквал аплодисментов. Телекамеры крупным планом брали рубленное лицо Кузнецова и его выдвинутую вперед неандертальскую челюсть. Лицо, прямо скажем, далеко не красавца. Но такие слова должен был произносить человек именно с таким лицом.
– Итак, господа, – продолжал Кузнецов. – Что же мы видим из этого примера. Что спасает господ реформаторов? Деньги? Нет. Их спасает наша доблестная милиция. Или еще шире, наш государственный аппарат в целом. Разбейте этот аппарат, и никакие деньги не помогут этой реформаторской сволочи.
Как же так, – скажет нам иной патриот. – Ведь милиция в основном русская, а наши враги евреи!
Этому патриоту я отвечу, что он дурак. А дурак опаснее врага. Кто больше всех свирепствовал в 1993 году в Белом доме? Владимирский ОМОН. Не было в нем ни одного еврея.
На этот раз зал промолчал. Убедительный пример с Чубайсом заставил всех призадуматься.
– И не надо меня на основе этих слов причислять к друзьям семитов. Я им не друг. Но я твердо знаю, что если бы не было среди самих русских массы сволочи, готовой выполнять любые приказы, в том числе и еврейские, и кавказские, никакие инородцы были бы нам не страшны.
Поэтому я не буду ходить вокруг да около. А скажу прямо – главный враг русского народа Российское государство и те генетические деграданты, которые этому государству готовы холуйски служить при любых обстоятельствах.
Этих уродов нельзя считать русскими. Ибо холуй не имеет национальности. В свое время великий Гете сказал, дискутируя с подобными болванами: «Вы думаете, вы немцы, и я должен быть похож на вас? Нет! Это я немец, и вы, чтобы быть полноценными немцами должны походить на меня».
И настоящий русский националист не может не быть хоть в какой-то степени анархистом. Не быть врагом этого антирусского государства построенного инородцами в интересах инородцев на костях русского народа. А тем, кто полагает иначе, мы скажем, по аналогии с тем, что сказал когда-то Гете «Вы не русские!».
Мой тезис о том, что государство наш главный враг, подтверждается на каждом шагу. Надо просто внимательнее присмотреться к действительности. Вот вам простой пример. Некая частная авиакомпания возит грузы из Китая в Европу. Компания российская. И промежуточную посадку самолеты делают в России. Бюджет получает какие-никакие налоги, наши сограждане работу.
И вот на эту компанию наезжают менты. Руководители говорят, – ребята, сколько вам надо. Заплатим, только не мешайте работать, не ломайте бизнес.
Но менты спесиво отворачиваются. Тормозят работу компании на неделю. А потом… все же берут взятку и уходят восвояси, ничего не объясняя и не делая даже никаких замечаний. Руководители компании говорят между собой, – мы бы дали в три раза больше, но только чтобы они не мешали работать.
Ладно, заработали снова. Но за ментами наехали таможенники. Потом эфэсбэшники, потом налоговики.
Результат, господа?
Компания стала делать промежуточную посадку в Риге. А если и это не поможет, перерегистрируется на Украине. Там берут сразу, откровенно, гораздо меньше, чем в России, но главное при этом не мешают работать.
А россиянский бюджет в результате действий всей этой сволочи в разноцветных погонах не получит с этой компании налогов. Вообще. И наши люди лишатся работы. Ее получат в Латвии и на Украине.
Из этого примера мы видим, что главный враг русского производственного бизнеса это все то же государство в лице этих паразитов в разноцветных погонах.
А помните из классики, кто является социальной базой национализма? Правильно. Национальный производственный мелкий и средний бизнес.
Тот бизнес, врагом которого это государство и выступает. Так что не может быть русский националист так называемым патриотом. Не может он это государство поддерживать. А тем более любить. Он его должен стремиться уничтожить. И все, кто хочет того же – его естественные союзники. Все! Вы слышите, все!!! Ибо на войне, как на войне.
Хотя мы и не скажем, что союзники это друзья, или, тем более, учителя и наставники. Это союзники. Не меньше, но и не больше.
Что не нравятся мои выводы? А я не стодолларовая купюра, чтобы всем нравиться. После перерыва мы останемся с теми, кому это нравится. А пока потерпите еще чуть-чуть.
Итак, мое национал-анархистское видение мира не приемлемо для многих из тех, кто называет себя русскими националистами. Но это просто люди, не умеющие думать самостоятельно. Они вслед за Гитлером готовы бороться за строительство империи. Но империй национальных не бывает! Империя всегда смешивает нации! Смешивает мочу и вино. После чего вина уже нет, а есть только моча.
И потом, а кто такой этот Гитлер для русского человека? Почему мы должны вдруг его любить как друга и наставника? Он же хотел нас уничтожить. Как может националист испытывать симпатию к тому, кто хотел уничтожить его отцов и дедов? Тогда это не националист, а урод. Националист борется не за абстрактную идею, а за свой народ. Национальное чувство биологично. А если говорить проще, утробно. И национальная идеология прагматична до предела.
А про Гитлера великолепно сказал крупнейший современный националист Ле Пэн. Гитлер, – сказал он, – не столько националист, сколько социалист.
В точку, господин Ле Пэн! Но с красной сволочью нам не по пути. Красная сволочь не дала сбыться предсказаниям великого Менделеева, кстати, одного из основателей «Черной сотни». Так вот, черносотенец профессор Менделеев предрекал, что численность русских возрастет к нашему времени в пять раз. Но Россия стала красной. И в красной империи СССР численность русских за сто лет возросла всего в полтора раза. Зато в пять раз возросла численность… узбеков.
Таков результат красного правления для русских! И одного этого результата достаточно, чтобы русский националист посылал к черту любую красноту. А тот, кто хочет совмещать красноту с национализмом, пусть обратиться к психиатру. Ибо такой деятель дурак, не умеющий оценивать очевидные факты.
Ну, а тем, кто любит Гитлера за те пакости, что он сделал евреям, напомним восточную мудрость «если крокодил съел твоего врага это не значит, что он твой друг».
Знаете, поклонники германского фашизма напоминают мне обычных совковских халявщиков. Взяли на халяву чужой брэнд, свастику, и думают, что стали страшными, как эсэсовцы.
Но тем самым они лишь продемонстрировали, что они не эсэсовцы, а обычные совки, не способные ни на что, кроме халявы.
Нам халява не нужна! У нас есть собственные символы. Вот они.
Кузнецов показал рукой назад, на знамена, развешанные за президиумом.
– И мы сделаем эти знаки страшными для врагов! Сами. Без помощи страшилок прошлого века!
Зал разразился аплодисментами.
– Ладно, господа. Пора заканчивать. Вам, наверное, все и так ясно. Мы, это мы. Любители свастики, любители совка, разные социалисты и коммунисты, любители государства и его моральной опоры, православной церкви – все это не наши соратники.
Мы ненавидим нынешний режим. Мы будем с ним бороться. И у нас есть шанс. Понимаете только шанс! А отнюдь не гарантия, победы. Но мы этот шанс все равно попытаемся использовать.
Сами. Без идиотов с красными знаменами, свастиками, православными крестами и прочими дурацкими символами.
Все. Перерыв. Наших в перерыв прошу перерегистрироваться. Остальных получить командировочные в администрации и покинуть наш съезд. Желательно, побыстрее.
Охрана будет пускать в зал только с вновь выданными карточками делегата.
Да, господа из СМИ. Продолжение съезда закрытое. Можете брать любые интервью в кулуарах. Но в зал вас больше не пустят. Потом будет небольшой фуршет для вас. Пресс-конференция завтра.
Все свободны.
В перерыве к Кузнецову подошла Тамара. Она была великолепна в строгом платье жемчужно-серого цвета. В ушах ее были серьги, сильно напоминающие те, фамильные с бриллиантами. И этим княжна хотела показать, что желает остаться на торжественную часть.
– Господин Кузнецов, не откажите в краткой беседе?
– К чему такие формальности, княжна? Ужасно рад тебя видеть, ваша светлость!
– Излишние формальности? Да у вас тут, Михалыч, смесь гестапо и ордена тамплиеров.
– Не надо преувеличивать. У нас просто порядок. Арийский. Но что ты хотела? Для тебя все, что угодно.
– Врешь, серый кардинал. Но я тебя поймаю на слове. Хочу присутствовать на вашем шабаше и дальше.
– А собственно, где ты сейчас и кто?
– А! Не хочешь держать слова!
– Нет, просто надо знать на кого выписывать соответствующую карточку особого гостя.
– Выписывай на княжну Полоцкую.
Кузнецов поднял руку. К нему тут же подошел один из стоявших чуть поодаль крепких молодых людей, одетых так же, как и он.
– Вызовите кого-нибудь из орготдела.
Адъютант отошел, и что-то сказал в рацию.
– Михалыч, не надо прикалываться. Выпиши на корреспондента Эй Би Си, госпожу Мыльникову.
– А, так ты теперь госпожа Мыльникова, да еще и корреспондент опальной в России компании? Поздравляю и с тем, и с другим.
– Спасибо.
– Кстати, почему ты все же продолжаешь работать? Ради интереса, или деньги уже кончились?
– В Штатах на такие вопросы не отвечают.
– А мы не в Штатах.
К Кузнецову подошла миловидная девушка. Одетая в изящный приталенный черный кожаный пиджачок, черную юбку и ослепительно белую блузку.
– Святослав Михайлович? – полу вопросительно сказала девушка.
– Выпишете особый гостевой пропуск этой госпоже. Мыльникова Тамара Петровна.
– Будет исполнено. Тамара Петровна, подойдите, пожалуйста вот к тому столику, как только освободитесь. Впрочем, если вы еще немного постоите здесь с профессором Кузнецовым, я принесу вам пропуск сама.
– Спасибо, не стоит. Я подойду к вам немного попозже. Хорошо?
– Как вам будет угодно, госпожа Мыльникова.
– Да ты тиран, поклонник свободы. Вон какие порядки завел, – со смесью иронии и восхищения произнесла княжна. – Кстати, замечу как женщина, ваша партийная униформа весьма эффектно смотрится. Но учти, она может не всем идти.
– Она пойдет всем нашим. А сейчас, извини княжна, труба зовет. Но я всегда рад тебя видеть. И если будет настроение, вечером к твоим услугам.
– Понимаю. Я найду тебя. Удачи.
– С нами Бог!
После перерыва Тамара оглядела зал. Она ожидала, что народу останется совсем немного. Но ошиблась. Осталось около половины. Даже чуть больше.
Президиум занял свои места. И председательствующий Булаев сказал:
– Я приветствую вас, соратники! Приветствую своих среди своих! Святослав Кузнецов, проведите перекличку!
Профессор подошел к трибуне. И вдруг в зале погас свет. Остались только прожектора, направленные на знамена и на трибуну, за которой стоял Святослав. Тамаре показалось, что очень тихо заиграла какая-то музыка. Очень тихо, на грани слухового восприятия. Но именно от этой музыки у нее пробежали мурашки по коже. Душу охватила смесь восторга и ужаса.
Откуда-то появились два атлетически сложенных соратника, одетых в «партийную униформу». Они стали под знаменами сзади стола президиума. В одном из них Тамара узнала Виталия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52