Ручка есть?
– Одну секунду. А кто вы?
– Слушайте внимательно.
Он разборчиво продиктовал адрес и номер, поглядывая на оторванный листок календаря, где они были записаны.
– Да кто говорит, в самом деле? – опять спросил Лем, после того как Серилья убедился, что все записано правильно.
Ничего не ответив, Рудольф повесил трубку, вытащил зажигалку и поджег листок календаря. Он держал его до последнего мгновения, пока на мраморный пол не упал кусочек пепла. От черного «Кадиллака» на него пристально смотрели сквозь стеклянную стену водитель и помощник.
Но Серилье уже было все равно.
* * *
– Я очень рад, мистер Серилья, что вы пришли.
Он ничего не ответил.
Роман Маковски откашлялся.
– Я не хочу доставлять вам неприятности, и, несмотря на ваши преступные действия – иначе я их не могу назвать, – положение еще можно спасти, если вы нам поможете. Вы соглашаетесь сотрудничать с нами, я сейчас же включаю магнитофон, и вы нам рассказываете все, что знаете об этих ненормальных экстремистах, которые называют себя «Патриотами». Вы готовы начать?
– Нет, мистер Маковски.
Тот странно посмотрел на него.
– Вы даже отказываетесь называть меня, как того требует протокол?
– Я мог бы назвать вас разными именами, как вы того заслуживаете, но не стану делать этого из-за уважения к посту, который вы занимаете волей слепого случая. Президент еще жив. Для меня не является достойным поступком с вашей стороны то, что вы пытаетесь разогнать старую администрацию при живом президенте.
– Серилья, не надо обманывать себя – он не выживет, и мы оба знаем это. А если и останется жить, то превратится в беспомощное существо, в растение. Он получил такие серьезные увечья, когда «Харриер» упал, что врачи не могут даже понять, как ему удалось дожить до сих пор. А мне ваше упрямство уже надоело.
Серилья поднялся с кресла.
– А мне надоели вы. Вы можете до посинения заставлять меня подать в отставку, но пока жив тот человек, за чьим столом вы сидите, черта с два вам это удастся. Вы хотите превратить мою страну в то, чем она не хочет становиться. Вы можете придумывать сколько угодно законов и проводить их через угодный вам Конгресс, но никогда вам не удастся сломить волю американского народа к свободе и поставить его на колени.
Он повернулся и твердым шагом направился к выходу из Овального кабинета. За спиной раздались слова Маковски:
– Значит, пришел конец твоей карьере, идиот.
Серилья взялся за ручку и на мгновение оглянулся.
– Я тебя еще не отпускал! – рявкнул новоиспеченный президент. – Назад!
Серилья засмеялся, вышел и хлопнул дверью.
* * *
Дэвид медленно спускался по лестнице, с усилием передвигая ноги в туфлях, которые, однако, были легкими и, видимо, дорогими. Одежда тоже оказалась удобной и выглядела недешевой.
Таким же был и дом, в который он попал. Вдоль коридора и лестницы тянулась толстая и мягкая ковровая дорожка, расшитая восточными узорами, а на лестничной площадке лежал такой же ковер ручной работы. В углу стояла высокая ваза тончайшего фарфора с цветами. Огромная люстра, свисающая с потолка в холле, в который выходил коридор, была явно из натурального хрусталя.
Он преодолел еще несколько ступенек и остановился, чтобы немного передохнуть.
– Холден! Вы меня удивляете. Я и не думал, что вы сможете подняться сегодня…
Дэвид повернулся в ту сторону, откуда неожиданно послышался голос, говорящий по-английски с небольшим испанским акцентом, словно в каком-нибудь старом кинофильме. Его владелец оказался невысоким худым человеком, чуть толще сигары, которая торчала изо рта незнакомца.
Он вышел из дверей комнаты, похожей на библиотеку, и быстро приблизился к Холдену, не переставая улыбаться.
– Отлично! Обопритесь на меня. Вас еще шатает.
– Живот очень болит, – выговорил Холден. И это было правдой.
– Понимаю, понимаю, – закивал тот. – После всего, что вам довелось пережить, вы должны благодарить только свою железную волю и физическую выносливость за то, что оклемались так быстро. – Он вынул сигару изо рта. – Позвольте представиться, я – Хуан Эмилиано Ортега де Васкес. Можете называть меня любым из этих имен.
И он усмехнулся.
– Где я? – пристально взглянул на него Дэвид. – И что это все значит, черт побери?
– Давайте удалимся в библиотеку, я угощу вас кофе, и мы обо всем поговорим, – ворковал Ортега, поддерживая его под руку. – Я хочу, чтобы вам понравилось пребывание у нас.
– Не надо тратить зря время…
– Por favor! – перебил его тот. – Выслушайте меня, сеньор.
Холден чувствовал себя чересчур уставшим, чтобы продолжать спор.
Они вошли в библиотеку, и он осмотрелся по сторонам. Стены, высотой футов в двенадцать, были уставлены от пола до потолка книгами в роскошных кожаных переплетах. В центре просторного помещения, находился широкий письменный стол, обшитый спереди и по бокам кожей. За ним поток солнечного света врывался в высокие окна с распахнутыми тяжелыми шторами золотистого цвета.
Напротив стола стояло кресло из светлой кожи, к которому Ортега и подвел Дэвида. Тот опустился на мягкие подушки, но болевые спазмы в животе не отпускали.
– Если хотите, сеньор, я могу вам дать обезболивающие таблетки.
Холден взглянул на радушного хозяина – или кем там он был – и облизал пересохшие губы.
– Нет, спасибо, не надо.
Ортега улыбнулся и уселся за столом на стул с высокой резной спинкой.
– Давайте сразу поговорим о деле. Вы знаете, где сейчас находитесь?
– Где-то к югу от экватора, возможно, в Латинской Америке. Судя по вашему испанскому, а не португальскому акценту, – явно не в Бразилии. Принимая во внимание политические симпатии ваших друзей, число стран уменьшается.
– Bueno! – засмеялся Ортега и захлопал в ладоши. – Больше вам пока и не надо знать. А как вы угадали, что находитесь к югу от экватора?
– По воде в ванной. Она закручивается не в ту сторону, как у меня дома.
– Вот это да! – Ортега был по настоящему удивлен. – Вы чрезвычайно сообразительны, сеньор. Ну что же, потому мы и вывезли вас из Штатов, вырвав из рядов «Патриотов», что вы ценны для нас. Но не забывайте и сами о себе. Скажите мне, что вы предпочитаете – чистую постель, заботливый уход, свободу гулять, где заблагорассудится, или процедуры, с которыми вас познакомил товарищ Борзой?
Холден достал из кармана пачку сигарет, зажигалку и закурил.
– Глупый вопрос и глупые обещания. Я не свободен здесь. Разве мне разрешат выйти из дома и гулять, например, в саду?
– Конечно, сеньор, как только вы почувствуете себя лучше.
– И можно будет выходить за забор?
Ортега усмехнулся и экспансивно замахал рукой.
– Пока – нет. Ваш мир будет здесь, внутри. Но, уверяю вас, этот мир – очень приятный, вы сами скоро убедитесь в этом.
– Ладно, посмотрим. Что вы от меня хотите?
– Сначала – чтобы вы поправились. Затем я хочу, чтобы вы откровенно рассказали мне все, что знаете о «Патриотах», – имена, адреса и остальное. О Федеральном Бюро Расследований и о его директоре, Рудольфе Серилье. О всем том, что может представлять ценность для меня и других товарищей. После этого у вас будет выбор – мы предлагаем вам остаться почетным пленником до того времени, пока «Фронт» не одержит окончательную победу и не придет к власти в США, после чего вы получите полную свободу. Более того, вы можете помочь нам быстрее победить, если согласитесь выступать в телепрограммах для народа Америки и рассказывать им правду об эксплуататорах. Если же вы будете упрямиться и не захотите сотрудничать с нами, то в этом случае никакого выбора у вас не будет…
В первый раз в его благодушном голосе прозвучали угрожающие нотки.
– Можно пару вопросов? – спросил Дэвид.
– Пожалуйста, – снова заулыбался тот.
– Скажите мне, если я попал в банду самодовольных товарищей, которые руководят «Фронтом», то как так получилось, что я сейчас не на Кубе? И еще – если Борзой командует всеми террористами Америки, то кто командует им самим?
Ортега ничего не ответил.
* * *
После кофе, который оказался чрезвычайно крепким и вкусным, Холден ушел в свою комнату, отказавшись от помощи Ортеги. Он открыл дверь и замер на пороге.
В комнате находилась очень красивая девушка, типичная латиноамериканка. Ее густые черные волосы тяжелыми волнами опускались на голые плечи, стройную фигурку плотно облегали белая открытая блузка и цветастая юбка. Она сидела на кровати Дэвида, которую, видимо, только что заправила.
– Я вас слушаю, – обратился он к ней.
– Нет, это я вас слушаю, – улыбнулась она в ответ. – Мне сказали, что вам нужна помощь…
– Какая помощь? – шагнул он к девушке.
– Ну, я знаю, что вас ужасно пытали и вы можете беспокоиться по поводу своего здоровья, – она замолчала, не закончив двусмысленного предложения.
– Вы имеете в виду, работает ли мой…
– Да, – не дала она ему договорить.
– Спасибо, что вы так волнуетесь о моем здоровье, – шутливо поклонился ей Холден, – и что согласились на такую проверку. Как вас зовут?
– Мария.
– Наверное, у латиноамериканок нет других имен. Вы пришли сюда по просьбе сеньора Ортеги? Он хочет показать, как мне будет хорошо, если я соглашусь сотрудничать с ним?
– Я и сама постараюсь сделать так, чтобы вам было хорошо.
И Мария – если это было ее настоящее имя – засмеялась.
Холден скривился от боли в мышцах живота, пересек комнату и присел на кровать рядом с девушкой.
– Что делает такая красавица в компании этих сволочей? – спросил он, чтобы поддержать беседу.
Она молча усмехнулась, пристально посмотрела на него, но ничего не ответила.
– Я очень признателен, Мария, за твое предложение, но, честное слово, живот так болит, что о том, что ниже, я пока и не вспоминаю.
– Врач говорит, что вы выздоровеете.
– Вот и хорошо. Сеньор Ортега утверждает то же.
– Вы думаете, что у меня какая-нибудь нехорошая болезнь? Не бойтесь, меня недавно проверяли, со мной вам ничего не грозит…
– Вот в этом я сильно сомневаюсь, – честно ответил ей Дэвид.
Глава двадцать пятая
Томас Эшбрук почувствовал, как его расталкивает жена.
– Том, проснись. Звонок из Америки…
Он резко приподнялся и сел в кровати, борясь с остатками сна. Ему снилось, будто во время венчания Элизабет и Дэвида в церковь ворвались вооруженные бандиты и стали расстреливать всех присутствующих на церемонии. Томас сидел в первом ряду, и под одеждой у него был пистолет, но он почему-то не мог пошевелить рукой, чтобы выхватить оружие и постараться спасти от смерти окружающих его людей, которые валились под бандитскими пулями, а сам он оставался без единой царапины.
– Женский голос. Она говорит, что знает Дэвида.
Эшбрук кивнул и взял у жены трубку.
– Томас Эшбрук слушает.
Женщина на другом конце провода как будто замерла в нерешительности, затем негромко произнесла:
– Вы меня не знаете. Я – близкий друг Дэвида и хочу сказать вам, что он попал в беду. Вы ведь его тесть, правильно?
– Правильно. В какую беду он попал? И кто вы?
– Вы уверены, что ваш телефон не прослушивается?
– Думаю, что да. В Швейцарии это сделать не так просто, как теперь в Америке. Если Дэвид действительно попал в беду, я сделаю все возможное, чтобы помочь ему.
– Ладно. Меня зовут Рози Шеперд.
– Вы – подруга Дэвида? – прямо спросил Том.
– Да…
– Понимаю. Так что случилось?
В трубке послышались всхлипывания.
– Может, его уже нет в живых… Я не знаю, что делать и никто не в состоянии помочь мне найти его.
– Мистер Эшбрук, я в отчаянии…
– Успокойтесь, я помогу вам, – проговорил Том, чувствуя, как Дайана положила руку ему на плечо.
* * *
Дэвид проснулся, обливаясь холодным потом от преследующих его во сне кошмарных пыток.
Солнце садилось, а когда он вышел из душа, наступила ночь. Он понял по резко наступившей темноте, что место его заточения находится недалеко от экватора, где, как правило, сумерки совсем короткие. Перу? Боливия? Возможно, даже южный Эквадор, если ему не изменяет знание географии. В шкафу оказался довольно большой выбор одежды подходящего для Холдена размера – видимо, хозяева дома надеются на его долгое пребывание в нем. Ладно же, придется их разочаровать…
Он выбрал прочные джинсы – ни в одних брюках не было ремня, плотную рубашку защитного цвета, носки и кожаные кроссовки. «Ролекс» показывал восемь часов. Мария сказала, когда уходила, так и не уговорив Дэвида, что в это время будет ужин. Во время их разговора он попытался задать ей несколько ненавязчивых вопросов, чтобы определить, в насколько серьезный переплет он попал. Из ее ответов ему удалось понять, что он находится в большой асиенде, которая расположена недалеко от какого-то города.
Дэвид спустился к ужину, его встретила Мария и провела в ярко освещенную столовую. Там за столом уже сидел Ортега и разговаривал с каким-то рослым человеком атлетического сложения.
– А вот и Холден! – воскликнул хозяин дома. – Вы выглядите хорошо отдохнувшим.
Тот заставил себя улыбнуться.
– Да, мне немного лучше, но аппетита что-то нет. Так что заранее прошу прощения у вашего повара.
Дэвид и Мария заняли места за столом. Здоровяк оказался напротив Холдена. Своими пухлыми щеками и завитками кудрявых волос надо лбом он напоминал херувима-великана. Левая сторона его пиджака немного топорщилась – под ней явно был пистолет.
– Хотя вы не знакомы лично с моим другом, вам уже приходилось встречаться, – сказал Ортега. – Холден, позвольте мне представить вам сеньора Инносентио Эрнандеса. А это – Дэвид Холден.
– Рад знакомству, – усмехнулся здоровяк.
– И мне очень приятно, – с иронией отозвался Дэвид. – Сеньор Ортега говорит, что мы уже встречались?
Эрнандес посмотрел на двух женщин, расставляющих на столе блюда с угощением.
– Да, – с ухмылкой кивнул он. – Только в то время вы были не в состоянии разговаривать.
– Понятно, – протянул Холден. Он сомневался, что его желудок примет что-нибудь из еды. Как же его кормили в течение четырех дней? Вводили глюкозу или какую-нибудь питательную смесь внутривенно? Но перед тем, что он задумал, подкрепиться нужно обязательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15