— закричал Римо, бросаясь к двери.
* * *
Мастер Синанджу по ту сторону двери уловил неподдельную тревогу в голосе ученика и принялся раздвигать неподдающиеся створки толстой стальной двери, просунув между ними свои тонкие пальцы с длинными ногтями. Железо упрямо стонало и никак не хотело поддаваться. С другой стороны двери к нему на помощь в это время рвался Римо.
— Скорее, Римо! Я слышу шум двигателей!
— Ты стоишь в шахте ядерной ракеты, как раз под соплом, а ракета того гляди взлетит! — завопил Римо.
И огромные, бронированные двери из закаленной стали пусть нехотя и медленно, но поддались могучему натиску двух самых сильных людей на земле. Мастер Синанджу, подобно призраку, скользнул в приоткрывшуюся щель и снова стал свободным. В этот момент за его спиной раздался приглушенный низкий рев реактивных двигателей.
— Бежим! — завопил Римо.
И они кинулись прочь от смертоносной шахты.
Китайцы тоже побежали, но, будучи нетренированными и не обученными правильному дыханию, слишком медленно, чтобы остаться в живых.
Только Римо с Чиуном было под силу обогнать неотвратимую смерть. Они быстрее молнии неслись к выходу из блокгауза, перескакивая через трупы. Выбравшись наружу и отбежав на несколько сотен метров, Римо крикнул:
— Ложись!
И распластался на земле. Учитель упал рядом. Земля вздрогнула, с окрестных деревьев взметнулись ввысь ошалевшие птицы.
Из открытого люка шахты, словно проснувшийся гигант, медленно и величаво показался красный конусообразный нос межконтинентальной ракеты. Она поднималась все выше и выше, пока наконец из-под земли не рванулся столб ослепительно белого пламени. Температура окружающего воздуха моментально подскочила, и птицы на лету стали превращаться в угли и падать на землю.
С чудовищным ревом ракета наконец ушла в небо.
Когда все стихло, Римо поднялся на ноги:
— Вставай, учитель, мы живы.
— Да уж, — сказал мастер Синанджу, чувствуя приторный запах горелого человеческого мяса из приоткрытой двери блокгауза.
— Зачем тебя сюда понесло? — сердито спросил Римо.
— Я хотел стать первым среди корейцев космонавтом, — печально отозвался Чиун.
— Ты чуть было не стал первым среди корейцев барбекю! Кстати, помнишь тех парней, что обстреляли наш дом? Оказывается, они были китайцами, как я только что понял.
— С чего ты взял?
— Они все время ругались по-китайски. Может, знаешь, что значит «фанг тунг»?
Чиун кивнул:
— Это — китайское ругательство, переводится как «яйцо черепахи». Идем, Римо. Как видно, китайцы больше не захотят воспользоваться услугами Дома Синанджу.
— И куда мы теперь?
— В Россию.
— Ну и ну! — разочарованно протянул ученик.
— Рад, что ты одобряешь мой маршрут, — невозмутимо проговорил мастер Синанджу, ожидая, пока Римо распахнет перед ним дверь китайского лимузина.
— Я бы предпочел отправиться в Канаду, — недовольно поморщился Римо. — Канадцы почти не знакомы с насилием.
— Тот, кто не боится Синанджу, не сможет оценить его по достоинству, — фыркнул Чиун. — Даже Смиту хватило ума выстрелить в меня, когда он понял, что потерял Синанджу.
Римо мигом оказался за рулем и удивленно спросил, трогая машину с места:
— Смит стрелял в тебя? Почему ты раньше ничего не сказал?
Мастер Синанджу заботливо расправил складки измятого кимоно.
— Мы тогда уезжали из Америки, и я хотел, чтобы у тебя остались о нем хорошие воспоминания.
Глава 42
Никто не знал, когда это случится и случится ли вообще. Но все прекрасно знали, как именно. Все участники вот уже более сорока лет стояли на своих местах вдоль самой укрепленной и оснащенной боевой техникой границы за всю историю человечества. Сценарий был тщательно проанализирован и отрепетирован бесчисленное множество раз. И каждый раз отправной точкой являлась неожиданная атака с севера, под напором которой южные войска отступали и Сеулу грозил неизбежный захват, а потом окончательное поражение. Предполагалось, что победа южных войск, если она вообще возможна, могла быть результатом контратаки.
Но варианты сценария оказались в корне ошибочны по одной простой причине — все они основывались на предположении о том, что Северная Корея нападет на Южную. На самом деле все произошло иначе.
* * *
Генерал Уинфилд Скотт Хорнуоркс прекрасно знал, что это было ошибкой, колоссальной ошибкой, самой ошибочной ошибкой из всех ошибок.
Он любил говорить «самая ошибочная ошибка из всех ошибок». А еще любил говорить «самый геморроидальный геморрой из всех геморроев». Во время войны в Персидском заливе, «самой военной войны из всех войн», именно он привел к победе многонациональные войска ООН, и решение, год назад принятое комитетом начальников штабов, показалось ему величайшей глупостью на свете.
— Вы что, совсем растеряли свои куриные мозги, сэр? — орал генерал Хорнуоркс в телефонную трубку, отказываясь верить своим ушам.
— Генерал, решение принято на самом высоком уровне. Мы передаем оперативное управление всеми южнокорейскими военными силами самим южным корейцам. С вас отныне снимается всякая ответственность за действия южно корейской армии.
— Прошу прощения, сэр, — громыхал генерал Хорнуоркс, — но если этот чертов Ким Джонг Иль вздумает бросить свои войска на юг, для победы непременно понадобится единое командование всеми силами! Разве мы не хотим одержать победу здесь, в Стране восходящего солнца?
— Это Страна утреннего спокойствия. Страна восходящего солнца — Япония.
— Пусть так, — нисколько не обиделся генерал. — Но если подобное решение будет принято окончательно, мы окажемся на грани катастрофы!
— Все уже решено. Придется смириться, генерал.
— Я не могу свыкнуться с тем, что терзает мою душу, сэр. Больше миллиона северных корейцев только и ждут подходящего момента. Как только они узнают об этом решении комитета начальников штабов, так сразу же ринутся в демилитаризованную зону с криком «Манзай!».
— Генерал, вы, кажется, опять спутали их с японцами.
— Позвольте на сей раз мне поправить вас, сэр. Японцы кричат «Банзай!», а корейцы — «Манзай!». Мой старый отец рассказывал мне множество историй из времен корейской войны, от которых кровь стынет в жилах. Та война была похлеще вьетнамской. И я не хочу на своей шкуре испытать то, что испытал мой отец. Сэр, вы должны отменить это самоубийственное решение!
— К сожалению, уже невозможно. Вашингтон считает, что пхеньянский режим скоро падет сам собой и тогда Южная Корея сможет взять контроль над ситуацией без единого выстрела.
— Это все теории, сэр! Знаете, как говорят корейцы?
— Как?
— Если я умру, то и ты умрешь, и все умрут!
Председатель комитета начальников штабов ничего не ответил. Он только пожелал генералу Хорнуорксу всего наилучшего и на прощание сказал: «Да поможет вам Бог!» Тому ничего не оставалось, кроме как поблагодарить председателя. В последующие месяцы не проходило и дня, чтобы генерал не высказался в адрес тупоголовых вояк, засевших в комитете начальников штабов.
Все ждали, что после триумфа в Персидском заливе генерал Уинфилд Скотт Хорнуоркс с почетом уйдет в отставку. Поговаривали и о том, что его ждет назначение на высокий административный пост. На самом же деле генералу вовсе не хотелось в отставку или на «бумажную» работу. Поэтому, когда ему предложили должность верховного командующего объединенными корейскими войсками, он с удовольствием согласился. Генерал Хорнуоркс вырос во времена «холодной войны» и хорошо знал, что это такое. Он не понимал только так называемых невоенных операций Пентагона. Как солдат он был обучен воевать, а не сохранять мир.
Зато он отлично понимал, что значит держать оборону против проклятых коммунистов. Поэтому, когда южнокорейские войска решением комитета начальников штабов вывели из-под его начала, он принялся за личный ежедневный обход колючей проволоки, пытаясь найти в ней дыры или тайные подкопы.
Колючая проволока тянулась вдоль тридцать восьмой параллели, словно незаживающий шрам, и вряд ли в случае чего могла сдержать натиск северокорейских войск. КНДР имела самую многочисленную армию в мире, и с каждым месяцем ее пограничные войска становились все голоднее и злее. Теперь они явно выходили из подчинения Пхеньяну.
Впрочем, неизвестно, кто там у власти. Одни говорили, что Джонг мертв. Другие утверждали, что он заключен под стражу, а страной правит его сводный брат, Ким Пхень Иль. Третьи и вовсе стояли на том, что оба брата давно убиты, а страной правят генералы.
Несмотря на то что Хорнуоркс и сам был генералом, третий вариант казался ему наихудшим. Северная Корея постепенно сползала в пропасть жестокого повального голода и нищеты, а военные ничего не смыслили в промышленности и сельском хозяйстве. Накормить голодных они не могли, их научили только одному — воевать. И если дойдет до крайности, то они скорее бросят войска на благополучных южных соседей, чем допустят, чтобы разъяренный и доведенный до отчаяния народ перевешал их самих на фонарных столбах.
Совершая очередной обход границы, генерал почувствовал в воздухе запах осени. По ту сторону колючей проволоки вражеские солдаты уже сменили зеленые фуражки на меховые шапки-ушанки в русском стиле. Скоро наступит зима, а с ней усилится и голод, что может спровоцировать исхудавших солдат на отчаянное наступление в надежде хотя бы наесться досыта.
Удовлетворенный осмотром, Хорнуоркс вернулся к своему армейскому джипу. Неожиданно до его слуха донесся шум винтов военного вертолета ОН-58.
Винтокрылая машина осторожно опустилась на землю; оттуда выпрыгнул майор. Бледный, словно смерть, на ходу машинально отдав честь, он опрометью бросился к генералу.
— Генерал! Они идут!
— Не может быть! Только не это! Неужели эти проклятые северокорейцы решили перейти в наступление?
— Нет, сэр!
— Тогда чего же ты орешь? — облегченно выдохнул генерал.
— Сэр! Сюда движутся войска Южной Кореи!
— И что?
— Они полным ходом идут сюда, в демилитаризованную зону!
— Проклятие! Что им тут надо?
— Не знаю. Но выглядят они очень воинственно!
Когда генерал Хорнуоркс забрался в самолет, пилот тут же поднял машину в воздух, и она, сердито стрекоча, полетела на юг.
По шоссе № 1, основному для вторжения в соседнюю Северную Корею, двигалась колонна танков по трое.
— Очевидно, им известно что-то такое, чего мы пока не знаем. Где аппарат военно-полевой связи?
Тяжелый аппарат тут же оказался в руках генерала Хорнуоркса.
— Алло! Дайте мне разведку! — В трубке что-то щелкнуло. — Что там происходит в Северной Корее?
— Ничего особенного, сэр. А почему...
— Южнокорейские танки движутся к демилитаризованной зоне. Почему не сообщили об этом заранее?
— Очевидно, им не понравилось, что мы вступили в переговоры с Северной Кореей...
— Не надо вешать мне на уши эту политическую лапшу! Я хочу знать последние разведданные относительно дислокации войск КНДР.
— Одну минуту, сэр.
В ожидании ответа генерал Хорнуоркс взглянул на горы рядом с Сеулом. Там сосредоточилась южнокорейская тяжелая артиллерия. Каждое орудие размещалось в бронированном люке, крышка которого мгновенно откидывалась в момент выстрела, а потом так же быстро закрывалась.
Наконец в трубке послышался голос дежурного офицера:
— Генерал, на Севере все спокойно. Повторяю, все спокойно.
— Тогда что за чертовщина творится здесь, в демилитаризованной зоне? Какая муха их укусила?
Никто ответить не мог. Но колонна танков двигалась все так же быстро, а в воздухе появились корейские истребители, взлетевшие с военно-воздушной базы Онсан.
— Ох не нравится мне все это, — проговорил генерал, явно сдерживая эмоции.
* * *
В тот день на грузовике дежурил сержант Марк Мердок. Он ненавидел такие дежурства, но все в его подразделении должны были по очереди сидеть за рулем этой огромной машины.
Армейский грузовик весом в две с половиной тонны стоял точно посреди моста между Северной и Южной Кореей. Мотор круглосуточно работал на холостом ходу, и машина была готова в любой момент сорваться с места. Грузовик упирался задом в барьер с надписью «Военная линия демаркации». За мостом находилась Северная Корея, страна самого опасного на земле режима.
В случае сигнала тревоги Мердоку надлежало развернуть грузовик поперек моста, чтобы перекрыть единственный возможный путь для наступления войск КНДР.
Впрочем, попытка северокорейских войск вторгнуться на территорию соседей не представлялась неизбежной или неотвратимой. В последнее время, похоже, сложилась самая спокойная ситуация за все сорок лет противостояния. И все же в глубине души сержанта Мердока таилось убеждение, что сейчас две Кореи, как никогда, близки к братоубийственной войне.
Все произошло в день его дежурства. Когда Мердок услышал отдаленный рев танковых двигателей, кровь застыла у него в жилах. Нашарив рукой рычаг коробки передач, он стал ждать сигнала тревоги. Сирена молчала, а танки все приближались. Их было невероятно много — во всяком случае, не одна сотня. Низкий рев эхом отражался в горах и рокотом отдавался в воспаленном мозгу Мердока. Он напряженно вглядывался в ночную тьму.
— Господи, почему не дают сигнал тревоги? Почему молчит сирена? — испуганно бормотал сержант.
Эти идиоты из ООН, наверное, заснули! Он бы уже давно выскочил из кабины и собственноручно подал сигнал тревоги, врубив сирену на полную мощность. Но он прекрасно знал, что за самовольный уход с поста ему грозит расстрел, ибо его первейшей обязанностью была охрана моста.
Мост представлял собой весьма узкое сооружение из поржавевшего железа, и Мердок знал, что не сможет выбраться из кабины, если развернет грузовик, — двери не откроются. И он, сержант, станет первой жертвой в новой войне, в которой, по подсчетам армейских аналитиков, может погибнуть до двух миллионов.
С другой стороны, если никто так и не включит эту проклятую сирену, всех его товарищей ждет неминуемая гибель.
В конце концов он решился — выпрыгнул из кабины грузовика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33