Началась война. Анна оказалась крепким орешком, и Грановская решила унять ее пыл и дать ей время подумать. С этой целью ей подбросили наркотики в дом и навели на нее оперативников. Пришлось подбросить деньжат судье, чтобы тот вынес приговор построже. Условия простые: если Анна захочет вернуть бумаги, ее тут же освободят, но Анна решила бежать. Соответственно Грановская приказала разыскать беглянку.
— Кто именно ей подбросил наркотики?
— На это дело послали трех человек. Имя того, кто подбрасывал героин, могу назвать: все тот же Филипп Самохвалов. Он не знал, что его напарники снимают весь процесс на видеокамеру.
— Зачем?
— Если Анна согласится отдать бумаги, то ее придется вытаскивать из тюрьмы. Тогда пришлось бы пожертвовать Самохваловым, сдать пленку в следственные органы и подать документы на пересмотр дела. Девушку посадили ни за что. С учетом взяток дело закрыли бы в течение месяца, и Анну выпустили бы на свободу.
— Скажите, Федор Иваныч, вы готовы все это повторить для протокола и подписать его?
— А почему нет? Кстати, уважаемая Ксения, у вас в папке лежит диктофон и вы ведете запись. Или вы думали, я этого не замечу? — Задорина покраснела. — Я не обижаюсь. Что касается меня лично, то ко мне вы не подкопаетесь ни с какой стороны. Я координатор, а наказывают исполнителей и заказчика. Приказ подложить героин в дом Железняк отдавала Грановская, а исполнял Самохвалов. Но видеоматериалов у меня нет. Протоколы я подпишу, но этого мало. Грановская вам не по зубам. Радоваться рано. С чем пришли, с тем и уйдете. Я могу вам только посочувствовать, как и Анне Железняк. Ее все равно достанут, и Грановская перемелет бедняжку в муку. Ни я, ни вы ничего сделать не можем.
— Уверены?
— Конечно.
— Хорошо. Но давайте попытаемся. Начнем с протоколов.
Ксения открыла папку, достала диктофон, выключила его и вынула бланки. Она не ожидала от встречи с Корякиным таких результатов и торопилась побыстрее все задокументировать. Неслыханная удача!
— Итак, начнем?
Генерал злорадно улыбнулся.
***
Сидеть и ждать не имело смысла. Время шло, небо затягивалось тучами.
Коньяк возымел свое действие, как новокаин при зубной боли, страшная картина притупилась в памяти. Они старались не думать о плохом. Поначалу Юзов, тряся тройным подбородком, не хотел идти дальше. Но оставаться одному в пустом доме без замков казалось еще страшнее. Веским аргументом был и появившийся в руках Никиты пистолет егеря. От этого психа всего можно ждать, пальнет не задумываясь.
— Будем идти с ружьями в руках. Нам надо торопиться, пятый час. Хорошего компаса больше нет, с ним шел Сеня. Но я чую, мы уже близки к цели.
— Ружье от капкана не спасет, — пробормотал Юзов. — Ты так и не понял, что Сенька попал в капкан?
— Все! Встали и пошли! Меня тошнит от этой хибары.
Темная стена соснового бора казалась зловещей. Они передвигались как партизаны, пригнувшись с ружьями наизготове. Шли гуськом, соблюдая расстояние метра три друг от друга, озираясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху.
Крупнов поранил себе ногу о какую-то колючку. Пришлось сделать привал. Юзов выдернул из ноги Крупнова три толстые длинные иглы. Рана не кровоточила, но нога покраснела и опухла. Юзов наложил ему повязку из разорванной рубахи, они даже бинт с собой не прихватили, не говоря уже о йоде.
— Спустись, Аркаша, набери воды, слышишь, журчит на дне оврага.
Все подали Юзову свои фляги. С большой неохотой доктор пошел вниз. Шум ручья был отчетливо слышен, и казалось, он совсем рядом.
— Ногу жжет! — скривился Крупнов. — Ядовитая тварь! Будто пчела укусила. Ты видел, какие здоровые иголки?
— Уж лучше бы здесь пустые бутылки валялись. Ладно, недалеко осталось.
— Тяжело идти будет.
— Не останешься же ты здесь один!
— Нет, подыхать, так всем вместе. Никита засмеялся.
— А что, каратист, слабо медведя вырубить? Или только пацанов безусых укладывать можешь?
— Скажешь, медведя! Он лапу на тебя положит, и кости хрустнут.
И словно в подтверждение сказанному раздался рев. Они схватили ружья и прислушались. Когда рев слился с человеческими воплями, они поняли, откуда он исходит. Крупнов забыл о больной ноге. Они побежали вниз.
У ручья валялись фляги, из которых вытекала вода. Песок впитывал кровь, оставляя бурые пятна на поверхности. Тело Юзова они увидели не сразу. Какая-то неведомая сила тащила его за ноги в кустарник. Огромная туша хирурга оставляла глубокий след. Из кустов высунулась огромная кошачья морда. Одновременно выстрелило два ствола. Обе пули попали в цель, и морда превратилась в кровавое месиво.
Эхо откликнулось и затихло. Было слышно только прерывистое дыхание охотников.
— Кто это? — спросил Котельников, облизывая пересохшие губы.
— Похоже на тигрицу.
— А если она с самцом?
— Уходить надо.
— Уходим. Наполни флягу, без воды сдохнем.
Никита держал ружье, прижав приклад к плечу, и прикрывал Крупнова, пока тот набирал воду. Рюкзаки остались наверху, но они не стали за ними возвращаться. Перейдя ручей и миновав овраг, они осмотрелись.
— Кажется, лес редеет. Тут хоть видно, что вокруг тебя творится, — не опуская ружья, бормотал Котельников.
— Я вижу просвет среди деревьев! — обрадовался Крупнов.
— Небо почернело, сейчас ливанет.
— Ничего, мозги промоет.
Расстояние до просвета сокращалось, но двигались очень медленно. Вдруг оба замерли. Шагах в двенадцати от них шел медведь. Он остановился, посмотрел на незваных гостей, но они его не заинтересовали. Проворчав себе что-то под нос, он скрылся за деревьями.
— Кажется, пронесло, — вздохнул Крупнов.
— Пока да. А вот Аркаше с кошками не везет. Рысь от него сбежала, зато тигрица нагнала. Твари поганые! Всех перестрелять пора, а они какие-то сезоны выдумали! Пошевеливайся, Лева, я уже не могу здесь находиться.
— Нога пухнет! Ткани отмирают, я уже не чувствую того места, где меня укололо. Камень!
— Прекрати ныть! Подумай о ребятах. Им горло перегрызли, а ты хнычешь.
Лес не кончился. Они вышли на прямую, как стрела, просеку шириной метров двадцать. Котельников глянул на компас.
— Она идет на северо-восток. Как по заказу! Их радости не было предела.
***
В то время как Ксения хвасталась своими протоколами перед полковником Саранцевым, генерал Корякин был у губернатора. Котельников немедленно согласился его принять, чем немало удивил генерала. Впрочем, все станет понятным после двух-трех фраз. Губернатор ждал Корякина в своем кабинете. Они пожали друг другу руки и старались быть приветливыми.
— Рад с вами познакомиться, Федор Иваныч. Наслышан о вас от своего старого приятеля Попова.
— Думаю, он вам меня правильно отрекомендовал.
— Очень лестно о вас отзывался.
— Не могу сказать о нем того же, Алексей Бенедиктович. Попов — грязная лужа, которую следует обходить стороной, чтобы не запачкать хорошую обувь. Жаль, что мы не были знакомы раньше, возможно, сегодняшний день казался бы светлее и жизнь прекрасней, имей вы дело непосредственно со мной.
— У вас ведь ко мне есть какое-то деловое предложение или я ошибаюсь?
— Разумеется, иначе я не стал бы беспокоить такого занятого человека, как вы. Я знаю, как вы цените свое время.
— Слушаю вас.
— Вопрос в следующем. Вы даете задание людям, которые не способны его выполнить. Это задание выполняю я своими силами, остальные морочат вам голову и, естественно, ничего не приносят. Но это ваше личное дело, что называется. Вы промахнулись и вините в этом самого себя. Я человек деловой, серьезный и не обещаю того, чего не могу. Результат налицо. Работу сделал я сам и хочу получить соответствующее вознаграждение.
— Можно поконкретнее?
— Безусловно! — Корякин вынул из портфеля дневник губернатора, повертел его в руках и пролистал, позволяя видеть исписанные страницы издали. — Очень любопытный документ. Вы так не считаете? — Корякин видел, как напряглось лицо Котельникова, и генерал убрал тетрадь в портфель. — Это продается за десять миллионов долларов. Цена, по моему мнению, приемлемая. Судя по вашим записям, вы получаете взятки постоянно, и по моим подсчетам десять миллионов долларов — ваш доход за три-четыре месяца. Тетрадь того стоит.
— Я не хочу торговаться с вами, генерал, но вы не учитываете того, что я еще и бизнесмен. Я не храню деньги в «чулке», они работают, крутятся и делают новые деньги. У меня в бумажнике больше тысячи долларов не бывает. Я привык жить скромно, как все политики, находящиеся на виду у публики и под пристальным наблюдением журналистов и коллег, постоянно роющих друг другу яму.
— Шикарная тирада, но я из нее ничего не понял. Вы отказываетесь от товара? Я найду другого покупателя. Я решил дать вам шанс, как бывшему владельцу дневника, — Я не отказываюсь, но, чтобы набрать такую сумму, мне понадобится не меньше двух недель. Вы готовы подождать? Только не подумайте, что я блефую. Я серьезен как никогда.
— Нет, я не тороплюсь. Сумма значительная даже для вас, и две недели я могу подождать. Точнее, десять дней. По миллиону на день. Такой компромисс меня устроит.
— Хорошо. Приложу все силы.
— Тогда позвольте откланяться. Через десять дней я к вам приеду за деньгами.
— Буду рад вновь увидеть вас.
Корякин встал и вышел. Наступил самый ответственный момент. Он шел медленно, не торопясь. Если он сейчас сядет в свою машину и уедет, то можно забыть о десяти миллионах, но если… Двое крепких ребят подошли к нему у самой машины. Телохранители были вежливы, но настойчивы.
— Извините, генерал, но портфель вам придется оставить здесь.
— А если я откажусь?
— Вынуждены будем применить силу. Не хотелось бы обижать пожилого человека.
— Конечно, вы молодые, сильные. Кажется, я вас уже видел. В «девятке» работали?
— Нет, мы сибиряки.
— Компромисс исключен?
— Исключен.
— Понимаю, — Корякин протянул портфель охраннику, — но только я пока уезжать не буду. Подожду десять минут. Мне кажется, ваш хозяин захочет меня вновь увидеть.
— Как хотите. Ворота вам откроют в любую минуту.
Охранники ушли в дом. Корякин открыл дверцу машины, сел на сиденье и закурил. Сработало! Может, он рано записал себя в маразматики?! Котелок еще иногда работает, надо только приучить себя им пользоваться, хватит на чужие мозги надеяться. Они вернулись раньше, чем генерал успел докурить сигарету.
— Губернатор приглашает вас к себе.
— Видите, я оказался прав. А вы не хотели идти на компромисс. С таким хозяином вы скоро окажетесь на улице.
Корякин неторопливо вернулся в кабинет.
— Вы что-то еще хотели сказать, Котельников?
— Что это такое?! — губернатор ткнул пальцем в тетрадь.
— Хорошо сделанная копия. А вы сочли меня за сумасшедшего и решили, что я поперся в чужой огород с оригиналом в надежде встретить здесь джентльмена и радушный прием?! Нет, Котельников, я на ваш счет не имею иллюзий. Достаточно было прочитать ваш дневник, чтобы понять, что вы за фрукт.
— Где оригинал?
— Спрятан в очень надежном месте. Вам его не найти. И никто не найдет, если я того не пожелаю.
— Хорошо. Я достану деньги через десять дней.
— Только теперь я вам не верю, губернатор. Сначала деньги, потом дневник. Привезете деньги туда, куда я вам скажу, и уедете. Деньги я предварительно проверю, все до единой купюры, а потом позвоню вам на мобильник и скажу, где вы сможете забрать свою тетрадь. И никаких компромиссов, губернатор! Это мое последнее слово. Если через десять дней денег не будет, я вас уничтожу. Прощайте!
Корякин взял со стола свой портфель и ушел. На этот раз беспрепятственно.
Котельников вытер со лба пот и, подойдя к соседней комнате, распахнул дверь. За ней стоял Попов.
— Ну что скажешь, генерал? Слышал, какие он давал тебе характеристики? Хорошего дружка нашел, ничего не скажешь. Змей Горыныч! Он опасней любого змея. Теперь все. Тетрадь пропала.
— Не паникуй, Алексей Бенедиктыч! Что-нибудь придумаем.
— Только не с твоими куриными мозгами! Я все уже решил.
— Уверен, твое решение правильное.
— А ты его выполнишь! Двое суток даю. Сам лично пойдешь и пристрелишь этого пса. Ты лично!
— Боюсь, у меня…
— Заткнись! Из-за твоей бездарности мы оказались в полном дерьме! Вот ты и расхлебывай! Или ты уже не хочешь быть генеральным директором?
— А это еще возможно?
— Я пока своего слова назад не брал.
— Но где же я найду дневник?
— А его никто, нигде и никогда не найдет. Или ты не слышал, что он сказал? Он его в землю зарыл, пусть там и гниет вместе с Корякиным. И учти, никаких наемных киллеров. Сам лично его пристрелишь. Тайну дневника он унесет с собой в могилу. Это твой последний шанс, генерал. Он тебе такой же враг, как и мне. Надеюсь, у тебя рука не дрогнет.
— А ты сдержишь слово, Алексей?
— Мы теперь одной веревочкой повязаны до гробовой доски. Навек вместе.
— Хорошо, я тебе верю. Нас слишком многое связывает, здесь ты прав. Можешь и мне верить. Я убью сволочь.
Котельникову стало легче.
— Давай по стакану, и в баньку. А утром выспишься — и за работу. Ты еще молодым фору дашь!
***
Дверь распахнулась, и в избу ввалился Бычара. Иван, как пришел, сел у окна и сидел не шевелясь весь день. Ему проще было бы еще один сейф вскрыть, но только не мучиться в безделье, сознавая свою ненужность и беспомощность.
Появление Тимохина, растрепанного и разъяренного, его ничуть не удивило, а увидев запекшуюся на волосах кровь и наручники за его спиной, Иван тихо сказал:
— Допрыгался, неуловимый мститель.
— Надо разрубить наручники, ключей у меня нет!
— Какие там ключи, булавка сгодится.
В избе нашлась шкатулка с нитками и иголками. Наручники — не сейф, много времени не требовали.
— Благодари Бога, что жив остался, Пинкертон.
— Они не пройдут! Там столько ловушек заготовлено, мало не покажется!
— А они везучие. Разве не замечал?
Тимохин полез под кровать и достал два обреза.
— Я короткую дорогу знаю. Вездеходка здесь есть. По прямой, по просеке за сорок минут доберемся. Мы их обгоним в любом случае. — Капитан положил на стол обрез и патроны. — Бери. Пора и тебе в работу включаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37