Нечего сказать, да? Будешь помогать мне строить следовательскую дачу или мне Никиту просить?
— Буду! — решительно согласился я. Авось, Тихон не вспомнит о наличии извозчика, а если даже вспомнит — не отыщет. — Не надо говорить Никите. Дело это наше, семейное, а Никита сегодня Фимкин муж, а завтра вполне могут разбежаться по углам…
2
В очередной раз мне удалось, не без труда, выцарапать «бесплатный» отпуск. Причина — болезнь матери. Эту же «болезнь» использовал отец. Две недели в нашем распоряжении. Вернее — в распоряжении — черт бы его побрал! — Вошкина.
В первую же субботу мы с отцом поехали за Дмитров, где купил участок земли удачливый следователь. Дорога предстояла неблизкая, и я весь вечер пятницы занимался машиной.
Как на грех, на выезде из Москвы носом к носу встретились с Никитой. Стоял бравый гаишник в полной форме, с пистолетом на пузе и с рацией на боку. Стоял рядом с «патрулькой» и внимательными взглядами провожал каждую легковушку. Особо — престижные иномарки.
Пришлось остановиться. Не дай Бог, заметит в проезжающей машине нас с отцом, заподозрит неладное — крику не оберешься. Оправдывайся тогда, выдумывай несуществующие причины.
— Ба, родственники! — обрадовался Никита, торжественно промаршировав к нам. — Куда нацелились? Рыбачить или лесным духом подышать? Если желаете, могу сопроводить в отличное место — лесок, речка, коммерческий ресторанчик.
— По делу, — неприветливо отозвался батя, отворачиваясь от новоявленного родственника. — Некогда нам бездельничать — чай, деньги зарабатываем не на асфальте, ручками да ножками. Без сопровождающих тоже обойдемся. Не дай Бог, подумают люди, что мент задержал честных работяг.
Никита обиделся, но от «москвича» не отошел. Отлично зная характер тестя, он ожидал, когда тот изольет непонятное неудовольствие и сменит гнев на милость. Не тут-то было! Батя продолжал ворчать и щипать зятя намеками на мздоимство.
Придется мне вмешаться.
— Подрядились с отцом малость подзаработать, — полуоткрылся я, не придумав ничего другого. — Одному бизнесмену домишко построить. На одних зарплатах нынче не прожить, вот приходится…
— Время-времечко… И далеко ваш друг окопался?
— За Дмитровом.
— Далековато… Много с него слупите? Глядите, не прогадайте, на одном бензине разоритесь… Я вот сам подумываю построиться, деткам оставить какую никакую хибарку…
— А что, уже наклевываются детишки? — с неожиданным интересом спросил отец, мечтающий о внучатах. — Фимка затяжелела? Чтой-то не говорит матери…
Никита засмеялся, загадочно покачал головой. Дескать, у баб другая психология, мужикам их не понять. Особо, когда речь идет об интимных вещах, таких, как беременность.
— «Изотопщиков» повязали?
Теперь за свое здоровье я был спокоен. Оно тесно связано со здоровьем Тихона и Владика, а те, будто огурцы на грядках, растут и толстеют.
От ответа Никиты зависело многое в другом плане. Взаимоотношения со следователем. Если грабители арестованы, и Фимка по-прежнему блаженствует дома — она к преступлении' не причастна. Значит, можно постепенно отваживать Вошкина, не реагировать на его постоянные просьбы, а то настырный следователь вошел во вкус. Сегодня — ремонт осточертевшего «жигуленка» и строительство дачи, завтра — покраска квартиры и перестановка мебели, после войдет в азарт и потребует еще чего-нибудь…
— Слыхал — повязали, — охотно проинформировал Никита. — Оба лежат в больнице, откачивают из них эту самую радиацию. Доктора сказали: долго не протянут, обеспечена, мол, бесплатная путевка на тот свет.
— Жаль, — будто гвоздь вогнал отец. — Я бы их подвесил за это самое место рядышком с институтом. Чтоб другим неповадно было грабить да убивать…
— Закон — прежде всего, — гордо, с придыханием, стал на защиту юридических основ нашей жизни Никита. — Вешать у нас не положено. Меру наказания определяет суд, а не мы с вами.
— Вот потому и растет преступность, что мы не определяем. Закон существует не для прощения или помилования, он карать должен!
Все. Теперь раньше чем через час с места не тронемся. Для бати разговоры о борьбе с преступностью — что сигнал горна для строевого коня.
А Никита-то каков! Ишь ты, выискался законник. Расправил и без того широченные свои плечи и вещает, будто останкинский диктор.
Родственники спорили, я — молчал. Главное достигнуто: знаю, что Вошкин вешает лапшу на уши… Хватит, покатался на нашей семье, пора и честь знать!
Не дождавшись окончания нескончаемого разговора отца и Никиты, я тронулся с места. Последние, заключительные слова отца попали и пустоту. Тем более что Никита поспешно уселся в свою «патрульку» и погнался за слишком резвым водителем «мерседеса» Тоже подрабатывает своячок, готовит материальную базу для будущих деток… А что, правильно делает, время пришло такое — хватай все, что можно схватить, до чего можно дотянуться, прошляпишь — не вернешь…
Возьмем, скажем, меня. Тихон помалкивает, и ежедневно я теряю, как минимум полтинник тысяч.
Большая поляна, окруженная со всех сторон густым лесом, огорожена сетчатым забором с такими же сетчатыми воротами, Не хватает доски с надписью: «Частное владение. Посторонним вход и въезд запрещен!»
Нисколько не сомневаюсь, что шикарный забор построен такими же «подопечными», как и мы с отцом, и, конечно, бесплатно. В виде благодарности за судьбы родственников и друзей. Посредине участка — рваная, черно-рыжая рана. Котлован уже готов, дело — за нами. В стороне автокран, в кабине спит водитель. Тоже родственник вошкинских клиентов?
— Спать придется в шалаше, — с места в карьер стал диктовать условия Вошкин, сразу после обмена рукопожатиями. — Лучше бы, конечно, в палатке, да нет ее у меня, никак не соберусь купить.
По моему телу пробежала нервная дрожь. Уж не намек ли сделан — завтра постарайтесь приобрести мне палатку, а то не вытанцовывается следствие по делу вашей дочери-сестры.
— Переспим в машине, — сухо ответил я. — Познакомьтесь с отцом Серафимы Ивановны…
— Простите, ради Бога… Поздоровался-то сразу, а вот представиться — упустил. Никогда не думал, что у Серафимы Ивановны такой молодой отец…
Ишь, как распинается, облизывает батю сладким сиропом комплиментов, едва не обнимает! Еще бы не обнимать — строительство дома по нынешним временам миллионы стоит, а он получает его задарма.
Вошкин еще раз горячо пожал руку старому каменщику. Батя поморщился, но неожиданно расплылся в улыбке и так сжал узкую ладонь следователя, что тот охнул от боли.
— Ну, и силенка же у вас, Иван Васильевич!
— Не жалуюсь… Фундаменты готовы?
Вопрос — на дурака. Котлован пуст, фундаментные блоки свалены по его краям
— Какие фундаменты? — удивился Вошкин. — Простите, я не специалист, думал, вы все сделаете. Моя задача — цемент, песок, блоки… Ваш сын сказал… '
— Мало ли что скажет птенец! — загорелся праведным гневом старый каменщик, взбросив на лоб лохматые брови. — Научился языком болтать, а не руками трудиться!… А ты, паря, похоже, хочешь проехать на дармачка. Не выйдет, я таких ловкачей много повидал за жизнь, ни один из них меня не обжулил!
Все, батю понесло. Сейчас он такое наговорит, что потом жалеть станет. А Фимке достанется! Разобиженный следователь мигом упечет ее за решетку.
— Погоди, батя, — неуважительно дернул я отца за рукав. — Дай мне сказать… Все сделаем, Сергей Сергеевич, как уговорились — и фундаменты, и стены… Крышу и внутрянку — не получится… Не обижайтесь на отца — горячий он больно; к тому же за дочь переживает.
Обижаться Вошкин и не думал, поскольку обида не входила в его планы — главное, получить бесплатный каркас дома. Я почему-то был уверен — и кирпич, и цемент, и песок, и блоки были завезены на участок такими же бедолагами, как мы с отцом
Ловкач, ничего не скажешь!
— А я и не обижаюсь, — заулыбался следователь. — Характер у меня покладистый, необидчивый… Пищу готовить можете на костерке, а продукты я доставил… Правда, не густо, но при желании — магазин в деревне хороший…
Продуктами Вошкин именовал полведерка проросшей картошки да две банки рыбных консервов… Хорошо еще, что, предчувствуя подобную «заботу», я захватил три банки тушенки, Ольгины котлеты, с десяток пачек концентратов, добрый кус сала. Мать приплюсовала к этому сверток свежеиспеченных пирожков с капустой.
Выживем, не погибнем с голоду!
— Великое спасибо за помощь, — прижал руку к сердцу следователь. — Вы — замечательные люди, добрые, отзывчивые… теперь, простите, вынужден покинуть вас. Сегодня — допросы свидетелей по делу Серафимы Ивановны. Думаю, мне удастся окончательно доказать ее невиновность…
Я всегда поражался, глядя, как отец работает. Поражался и завидовал. Он азартно покрикивал крановщику, умело набрасывал раствор, споро распрямлял и укладывал на блоки арматуру. В эти мгновения исчезала его ворчливость, недовольство. Батю переполняло добродушие, радость. Он колдовал над каждым кирпичом, оглаживал его мозолистыми ладонями, бережно укладывал на постель из раствора и припечатывал рукояткой мастерка.
В первые два дня мы смонтировали фундамент, положили гидроизоляцию и выгнали пять рядов кладки. Если и дальше пойдет таким темпом — выгоним дом под карниз не за две недели, максимум за полторы.
Я тоже втянулся в работу — расстилал раствор, раскладывал перед отцом кирпичи, подавал половняк. Пот заливал глаза, стекал по телу, мускулы ныли, требуя отдыха… Но душой я отдыха;! Нет необходимости ожидать телефонных звонков, думать о беспросветном своем будущем. Нет ни Тихона, ни Владьки с их осточертевшими приказами, никто не требует отчета, не оглядывает недоверчиво «посылки»… Благодать!
— Не сдавайся, Колька, не отлынивай! — весело кричал отец, когда я со стоном потирал ноющую спину. — Разминай мышцы, шевели руками, сынок. От работы не помирают, и не болеют, она — наилучшее лекарство от всех бед. Крепче спать будешь!
Действительно, после сытного ужина я буквально проваливался в сон. Хоть из пушек стреляй, хоть земля трясись. Ели жадно и много. Я опасался — продуктов не хватит, придется ехать в магазин за подкреплением.
3
Возвратился я домой изломанный бешеной работой, но необычно бодрый и веселый. Вошкин может быть доволен — выгнали ему домишко по всем правилам строительной науки, с узорами и выпушками вокруг оконных и дверных проемов, с кокетливыми рядами кладки под карнизом. Батя старайся изо всех сил, приговаривал: это тебе за Фимку, стервец! Ежели не высвободишь от подписки — приеду, собственными руками разберу по кирпичику!
Ольга встретила радостно. Обычно — недовольная, злая, она при виде мужа приветливо заулыбалась… Может, наладится семейная жизнь? Дай — то Бог.
— Как дела? — осведомился я, получив стандартный поцелуй в макушку. — Мать здорова?
— Не жалуется. В магазин ушла за хлебом… Снова подорожал. Ежели так пойдет дальше — не хватит наших достатков…
Привычный намек на необходимость пополнения «казны». А что я могу сделать? Тихон молчит.
— Запрягу «москвича» — подработаю…
— Хорошо бы… Почему не спрашиваешь: звонил ли кто? Или это не интересует?
— Очень интересует… Кто звонил?
— Не назвался. Мужской голос с этакой хрипотцой. Сначала думала: твой Вошкин. Спросила. Нет, отвечает, это не Сергей Сергеевич. Ну, пришлось пояснить: муж, дескать, в отъезде. А он недовольно: куда, зачем?… Может быть, с работы интересуются?
— Может быть, — согласился я, хотя знал, кому я понадобился, кто недоволен моей «самовольной» отлучкой. — Ничего передать не просили?
— Обещали перезвонить на неделе. Я ведь не знала, что вы с отцом раньше приедете…
И снова двойственное чувство охватило меня. С одной стороны, горечь от предстоящей встречи с Тихоном, с другой, радость от возможности заработать… Чего больше — горечи или радости, не знаю, не оценивал.
На следующий день утром действительно позвонили с работы. Любимый начальник поинтересовался: не устал ли подчинённый отдыхать, как здоровье мамаши, нет ли желания досрочно возвратиться в прорабку?
Особого желания я не высказал, но вскользь упомянул: если есть такая необходимость — выйду. Оказывается, необходимость имелась, и довольно основательная. После сдачи в эксплуатацию девятиэтажного «питомца» управление получило заказ заложить ещё два корпуса. Один из них предстоит пестовать мне.
— Все, кончился мой отдых, — уныло сообщил я Ольге. — Завтра выхожу.
— Значит, получишь аванс, — высчитала она.
— Возможно, получу, а возможно, и нет…
— Как ты можешь так спокойно говорить, зная наши трудности? Тунеядец, каких мало, вот кто ты такой!
Вот тебе и налаженная семейная жизнь! Все возвращается на прежнюю колею.
В этот момент снова заверещал телефон. Ольга выслушала абонента и бросила трубку на стол мне. В ее глазах мелькну если не подозрение, то нечто очень близкое к нему.
— Тебя. С работы. Раньше звонили мужики, сейчас интересуются бабы!
Действительно странно… Впрочем, ничего удивительного — начальник мог поручить переговорить со мной секретарше. Есть в нашем управлении такая девица, кокетливая и не в меру болтливая особа… А зачем шефу вовлекать в наши взаимоотношения секретаршу? Тем более, когда все вопросы мы с ним разрешили и завтра я заступаю в дневную смену…
— Это звонят не с работы, извозчик, — услышал я мелодичный, насмешливый голос Любаши. — Прости за вмешательство в твою личную жизнь, но… мне необходимо срочно повидать тебя… Немедленно!
— Что стряслось?
— Встретимся — скажу… Измайловский парк знаешь? Выйдешь из метро к олимпийскому мишке, прогуляешься по аллее, Подойду сама… Двух часов на переговоры с женой, сборы и дорогу хватит?
— Сейчас выхожу…
Разговаривая с Любашей, я физически ощущал на себе вопрошающий взгляд жены. Ольга — весьма проницательна, она уже заподозрила неладное, поэтому нужно приложить все силы, мужское умение, чтобы успокоить ее. То есть соврать нечто глобальное, максимально приближенное, как говорят военные, к
боевой обстановке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28