лучше не угрожать — спокойно поговорить, предупредить о гибельных последствиях.
Вечером пришла в коннату Вики, присела рядом на кровать. Постаралась внушить, раз"яснить, предостеречь. Вика насмешливо улыбалась, но слушала внимательно. Авось, проникнется материнской тревогой, поймет грозящую ей опасность.
Несколько дней дочка держалась — во время приходила домой, была необыкновенно ласкова. Новые точечки вроде не появились.
И вот — новый «загул»!
Надежда Савельевна прошла в гардеробную, сбросила халат. Стараясь не смотреть на обнаженное тело, натянула обычный «выходной» костюм: плотно облегающий фигуру черный свитерок, такие же шаровары. Волосы скрутила, спрятала под берет. Короче, превратилась в юркого парнишку. Единственное место не удалось замаскировать — пышные холмики грудей. Переодевание завершил небольшой плоский пистолетик в кобуре пристегнутой между ногами.
— Петенька!
Рыжий снова заглянул в комнату.
— Слушаю, хозяйка?
— Вызывай машину. Ты — за руль, Хвост — рядом. Жадюга и Верткий — со мной на заднем сиденьи. Поедем искать Вику. Снаряжение — боевое.
Боевое означает — снаряженные автоматы, под сидением — гранатомет. Прогулка по ночной Москве сравнима разве с рейдом в тыл противника во время войны. * * *
Небо нахмурено — ни одной звезды. Уличные фонари тускло освещают пустые тротуары и припаркованные к ним легковушки. Черные глазницы окон незряче вглядываются в невидимую жизнь, протекающую под деревьями скверов и парков. Иногда, покачиваясь, проходит бомж, безнадежно осмотрит безлюдную улицу «безработная» проститутка. Поневоле вспомнишь застойный период, когда — массовые гуляния, целующиеся в укромных уголках парочки, прогуливающиеся перед сном пенсионеры… Все это — в прошлом, не дай Бог, возвратится. Ибо сегодняшняя преступная Москва для таких, как Красуля, — средство жизни, сфера обитания…
Мимо «мерседеса» проехал милицейский «жигуль». Будто опомившись, резко развернулся, загородил дорогу. Из него выбрались парни в бронежилетах с автоматами. Осторожно подошли к машине Сотовой.
— Документы?
Надежда Савельевна обворожительно улыбнулась, спокойно протянула паспорт с вложенной бумажкой в сто баксов. Меньше дашь — неудовольствие, могут задержать для «выяснения личности», больше — подозрение.
Сержант наклонился, вглядываясь в лицо пассажирки. Внешностью — мужик, по паспорту — баба. Нормальные, законопослушные люди так не маскируются.
— Остальные?
— Успокойтесь, сержант, мои телохранители. Без охраны нынче ездить опасно. Вот и нанимаю.
— Куда следуете?
— Обычная прогулка перед сном… Разве запрещается?
Не поверит дотошный патрульный, начнет ковыряться, еще хуже — обыскивать, наготове более веские аргументы. Стреляющие. Перестрелка на улицах Москвы — обычное дело, пока доберется еще одна патрулька — «мерседес» будет далеко.
— Можете ехать, — спас свою жизнь и жизнь напарника милиционер. — Лучше всего — домой, под бочок к мужу, — игриво засмеялся он, закидывая автомат за спину. — И безопасней и не без приятности…
Был бы муж, отрешенно подумала женщина, ни на минуту бы его не оставила, дневала бы и ночевала рядом в теплой постели. От одной мысли о «муже» снова перехватило дыхание.
Рыжему можно не подсказывать — маршрут поисков самовольной Вики давно известен. Заодно хозяйка захочет проверить работу своих ночных бабочек. Так сказать, совместит нужное с приятным.
Перая остановка рядом с девятиэтажной башней. Здесь, в полуподвальном помещении — бордель, закамуфлированный под «отдых для состоятельных мужчин». Таких борделей у Сотовой четыре, они приносят устойчивую и, главное, не облагаемую налогами прибыль.
Не успел «мерседес» припарковаться — подошел рослый парень в милицейской форме. Охрана злачных мест предусмотрительно поручается не крутым парням — купленным ментам. Пусть это обходится дороже, зато — надежно.
— Добрый вечер, Никитушка, — ласково поздоровалась Надежда Савельевна. — Как дела?
— Какой там вечер? — вздохнул парень. — Добрые люди давно спят… Дела — приличные, хозяйка, теремок полон, денежки стекают в кассу, будто весенние ручейки в реку. Видишь, иномарки выстроились?
Действительно, за домом, подальше от любопытных глаз — «стадо» зарубежных легковушек. «Опели», «Ауди», «Вольвы», «Мерседесы». С краю стоит невесть как попавшая в это великосветское общество украинская «консервная банка».
— А «запорожец» чей?
— Из-за бугра прибыл, — коротко хохотнул мент. — Тоже — зарубежье, хоть и ближнее.
— Вика не появлялась? — задала Сотова главный вопрос.
— Не видел… Снова, значит, слиняла доченька? Порадовать тебя не могу. Она сейчас либо на игле сидит, либо под мужиком дрожит…
Шутка тяжеловесная и… опасная. Ответом на нее вполне может быть либо выстрел, либо удар ножом. Хозяйка не терпит панибратства, расправляется с шутником мгновенно, не раздумывая. Поэтому мент запнулся и отодвинулся.
На этот раз обошлось без крови. Надежда Савельевна сделала вид — не услышала. Возможно, действительно, не услышала — мысли заняты поисками исчезнувшей дочери.
— Конкуренты не появлялись?
Под «конкурентами» подразумевается владелец другого борделя, расположенного на сопредельной «территории» и контролируемого ненавистным Жетоном.
— Жетон? Нет, спокойно. Его бордель охраняет Васька из нашего отделения, в случае чего даст знать.
Попрощавшись и, как принято, одарив парня несколькими зелеными бумажками, Надежда Савельевна погладила наманикюенными пальчиками по плечу Рыжего. Ночь коротка, а предстоит еще проверить несколько «точек». И не только в поисках Вики, но и с целью контроля над «производственным процессом». Шестерки и пехотинцы должны знать: хозяйка не дремлет, работает в одной с ними упряжке, от ее вгляда ничего не спрячется.
В глубине квартала — двухэтажный деревянный дом, доживающий свой век за «спинами» многоэтажных монстров. Казалось бы, слишком уж выпячивается, так и просится на заметку сыскарей. Только ведь сыскари, как и дома, разными бывают. Одни берут на заметку, другие эти «заметки» стирают. Нередко — кровью.
— Погляди, Хвост, все ли там ладно. А ты, Жадюга, погуляй вокруг хаты, покопайся в кустах.
Оба телохранителя послушно отправились на задание. Один на второй этаж дома, где находился «штаб», ведающий экспроприацией — так нарекла Сотова малину грабителей и убийц. Второй скрылся в кустах, окаймляющих задний фасад здания. Надежде Савельевне знакомы повадки сыскарей: окружить «об»ект", заслать во внутрь «разведчиков», потом громогласно предложить сдаться по собственному желанию. Впрочем, как и в операциях с недвижимостью, имеются «варианты». Неожиданный штурм с последующим устройством засады — типа паучьей сетки для безмозглых мух, или ожидание «гостей» во дворе, не трогая «штаба».
Петенька глядел на хозяйку с восторгом и обожанием.
Молоденький парнишка, щуплый, худющий, а затылок — как у хорошего бычка. Да и силенкой Бог не обидел — вон какие бугры вспухают под короткими рукавами летней рубашки!
Все же, не пришла ли пора развеять вдовью тоску? Возвратиться домой, раздеться, вытянуться поверх простыней, постараться принять самую сооблазнительную позу и позвать Петеньку. Войдет — поманить полусогнутым пальчиком. Второй рукой выключить торшер…
Томительная слабость охватила тело, зародившись в тазу, поползла по спине, груди. Закружилась голова, прервалось дыхание. Усилием воли женщина востановила недавнее хладнокровие. Не к чему растравлять себя, всему — своое время. Раньше ее тоже одолевали смутные желания, бросало в дар, мерещились упоительныеи картинки с мужскими об"ятиями, порывистыми движениями, но подобных приступов не было. Уж не связаны ли они с появлением Федорова? Странно, один только раз встречались и — вот…
Возвратились телохранители.
— Все спокойно, — тихо проговорил Хвост. — Там ждут тебя.
— В кустах, кроме куч дерьма, — никого, — смешливо доложил Жадюга.
Сотова поднялась по скрипящим на разные голоса, будто клавиши пианино, ступеням. Впереди, показывая хозяйке давным-давно знакомую ей дорогу, косолапит Хвост. Сзади охают ступени под тяжелыми шагами Жадюги и Верткого. Пусть все спокойно, нет ни малейшей опасности — лучше переусердствовать, чем превратиться в мертвяка. Телохранители существуют для того, чтобы своими телами закрыть хозяйку от опасности, за это она платит им немалые башли.
Вошли в обычную квартиру, на первый взгляд, населенную обычными жильцами.На кухне возится благообразная старушка в косынке и цветастом вытертом почти до дыр халатик. В комнате с очками на крючковатом носу читает газету старик-хозяин. На нем — теплый халат, из под которого выглядывает грязная коричневая рубашка.
Никому в голову прийти не может, что эти полунищие, доживающий свой век старики не уступят в богатстве самому крутому «новому русскому», что не старость, а непомерная, никогда не утихающая жажда наживы скрутила им пальцы рук, пробороздила морщины на лицах, лишила покоя.
— Здравствуйте, дедушка.
Очки сами по сбе взлетели на лоб. Губы искривила жалкая улыбка.
— Здравствуем, здравствуем, доченька. Вот только лекарства подорожали, никак выкупить не можем — пенсии разве на хлеб с молочком хватает…
— А ты, дедок, покопался бы в кубышке, авось, нашел бы там не один лимон. — не выдержав, хмуро посоветовал Хвост, но под неодобрнительным взглядом Сотовой замешкался. — И тебе от нас — здравствуй, — вывернулся он.
— Как дела, как радикулит? — заботливо расспрашивала хозяйка, будто интересовалась здоровьем мерина, которого завтра с утра погонит на пашню. — Сердечко постукивает?
— Бывает — с перезвоном, — охотно поддержал разговор о болезнях дед. — Скоро согнусь до самого пола с этим самым радикулитом, — со вкусом просмаковал он модную болезнь, даже губы вытер несвежим носовым платком. — Дела-делишки идут, ползают. Шибенник богатую квартиру взял, цельный грузовик вывез… Баламут иностранца подковал… на все четыре ноги.
Надежда Савельевна внимательно слушала «доклад», запоминала приблизительную стоимость похищенного и пограбленного, мысленно переводя ее в доллары и марки.
Старик, поглядывая на потолок, так и сыпал кликухами, адресами, цифрами. А еще жалуется — склероз, подумала Сотова, голова работает, как хороший компьютер.
Наконец, умолк. Отпил из стоящей на поручне кресла чашки крепкий, заваренный на травах чаек и уставился немигающим взглядом на хозяйку. Он не выпрашивал указаний, как действовать дальше — сам знает, долгая жизнь вора и убийцы научила — требует вознаграждения.
— Спасибо, дедушка.
Надежда Савельевна расстегнула висящий на поясе «кошель», одарила барыгу тошей стопкой баксов. Когда прятала оставшиеся деньги, поймала потускневший взгляд деда, в котором пряталась угроза смерти. Он не собирался выпускать из своей квартиры доллары.
Телохранители насторожились. Знали, что в стариковском взгляде — не пустая угроза, вслед за ним может последовать удар ножом или яд, спрятанный старухой в подаваемых пирожках с капустой.
— К вам моя Вика не заглядывала? — беззаботно спросила Сотова. Обожает отчаянная женщина играть с огнем, к тому же, знает — ничего с ней не произойдет, верные шестерки заслонят ее жизнь своими. — Не приложу ума, куда могла деваться.
— Нет, не заглядывала, — глубоко вздохнул старик, так глубоко, что выпуклая, далеко не стариковская грудь едва не порвала рубашку. — Редко навещает стариков Викочка, давненько ее не видали…
Благополучно покинув квартиру барыги, Надежда Савельевна села в машину и задумалась. Нужно, конечно, навестить еще парочку заповедных мест, поглядеть, чем занимаются фармазоны, изготовляющие поддельные бриллианты, велик ли «надой» у уличных проституток, как налажен сбыт фальшивых баксов? Короче, пробежаться по организованным еще покойным мужем отраслям доходного бизнеса.
Хватит! Еще одно место, куда почти каждую ночь заглядывает хозяйка и — все, домой!
— Двигай к Павлу Егорычу, — приказала Сотова. — И — поторопись, спать пора.
Павел Егорович — единственный человек в красулиной группировке, которого именовали не по кликухе или фамилии — по имени-отчеству. Художник, гравер, механик, он занимался изготовлением фальшивых денег. Окладистая с проседью борода, такие же усы, умнейшие глаза, казалось, просвечивают собеседника не хуже рентгеновскх лучей. Высказывает свое мнение, нередко противоположное мнению хозяйки, резко и откровенно.
Открыл дверь сразу же после звонка, не таясь и не опасаясь появления сыскарей. Не ожидая когда «гости» войдут в переднюю, повернулся спиной и, шаркая поношенными тапочками, прошагал на кухню.
— Здравствуйте, Павел Егорыч, — угодливо поздоровалась Красуля. — Простите за позднее вторжение…
— Добрые люди давно сны видят, недобрые — по городу шастают, — пробурчал в бороду фальшивомонетчик. — И тебе привет, бандитская королева. Зачем пожаловала?
Обидное обращение — бандитская королева — пришлось проглотить. Наоборот, засмеялась. Дескать, ценю ваше остроумие.
— Сколько купюр выбросили на рынок?
Изучающий взгляд из-под густых бровей, ироническая улыбка на губах.
— Не крути, Красуля. Еще вечером прибегал твой подхалим, требовал отчета. Так что говори, что надо?
Хитрить с прозорливым до тошноты человеком не только бесполезно, но и вредно. Обозлится, упрется взглядом в угол комнаты — никакими увещеваниями слова не вытащить.
— Вика к вам не заглядывала?
— Понятно. Значит, загуляла девочка и ты ее разыскиваешь… Вчера утром заходила, попросила денег.
— Дали?
— Не отказал. Выдал два куска. Не фальшивых, конечно, — настоящих. Так что не волнуйся, царица разбоя, принцесса грабежей. Отправляйся на покой и мне дай отдохнуть.
Ехидные выражения фальщивомонетчика больно ранили самолюбие Сотовой. Поэтому она поторопилась покинуть неприветливую квартиру.
Понимала — дочь ей не найти. У Вики — множество путей-дорог, у ней — одна:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37