За это капусту получаете, фирму отхватили… Сегодня вечером пойдем оценивать квартиру одного дерьмового коллекционера. Задумал сявка ремонтироваться, ему трекнули про нашу фирму. Кто потопает со мной?
Компаньоны в очередной раз обменялись понимающими взглядами. Значит, планируется налет на бедного коллекционера. Однажды было нечто подобное — Красуля посоветовала отремонтировать офис одной финансовой компании. Вместе с официальным оценщиком отправился Хвост. А через несколько дней Савчук принес газету, в которой сообщалось об ограблении компании, убийстве двух охранников. Как водится, преступники скрылись, не оставив следов.
И вот — подготовка очередного преступления!
— Ремонт большой?
Хвост насмешливо улыбнулся.
— Тысяч на пять долларов. Побелить, покрасить, перенести перегородку, поменять входные двери.
Солидно подготовились бандюги, узнали что и как делать.
— Тогда он и пойдет, — кивнул Федоров на друга. — Похоже предстоит не ремонт — целая реконструкция, обычному оценщику не по зубам… Ты тоже собираешься?
— А как же? Похаваю, отдохну и пошлепаем… А тебя ожидает хозяйка. Соскучилась дамочка по родному фрайеру… Завидую тебе, офицерик, такую центровую бабу подцепил, одни фуфеля чего стоят. Гляди только не фрайернись. Плохо сработаешь — можешь на пику налететь. У нашей Красули не заржавеет… Приказано тебе появиться часам к пяти вечера. Не вздумай опаздывать.
После обеда Федоров решил перед визитом к любовнице посетить несколько ремонтируемых квартир и офисов, поглядеть, как там управляются работяги. Странно, почему ни одно из этих помещений не подверглось нападению красулинских боевиков? Наверно, они действуют, так сказать, выборочно — меньше привлекают внимание сыщиков.
Эх, упаковать бы барахлишко да умотать из Москвы подальше, на тот же Дальний Восток, где они с Фимкой прослужили почти четверть века! Нельзя, красулинские «ребятишки» всюду достанут, и в России, и за рубежом. Остается покрепче сжать зубы и ожидать удобного момента. Авось, сыщики повяжут банду, освободят отставников от тяжкого пресса, под который они по наивности и глупости сунули головы.
Дай— то Бог!
После осмотра ремонтируемых об"ектов — к Надежде. За обеденный стол и… в жаркую постель. Не сбежать, не вывернуться.
Погруженный в нелегкие думы «ремонтный» президент доехал на метро до нужной станции. Потом — на автобусе. Метрах в пятистах от остановки — огромный жилой дом, на первом этаже которого — офис компании. Арендуемый ею подвал фирма Федорова перестраивает под склад. Как и положено, договор на ремонт и реконструкцию заключен по наводке Красули.
Оглядеть, оценить уже сделанное и остающийся об"ем работ, потолковать с работягами и поехать на другой конец города, в шестикомнатную квартиру финансового воротилы. Решил банкир соорудить дополнительных две ванных и один туалет. Наплевать ему на то, что придется ломать перекрытия трех этажей, отселять на время жильцов. Деньги решают все проблемы.
Потом — офис торговой фирмы…
Казалось бы, живи и радуйся — пухнет папка с договорами, соответственно наращивает мускулы счет в банке. Но радости не было. Ибо в неволе смех и счастье — противоестественные чувства, а они с Фимкой — обычные рабы без права голоса и выбора.
Раздумывая над нелегкой своей судьбой, то и дело вспоминая покинувшую его жену, Федоров медленно пошел по тротуару к подземному переходу. Он не обратил внимания на немолодого мужчину, плотного, с большой головой, который двигался в том же направлении, выдерживая дистанцию в десять шагов — ни шагом больше или меньше.
Это был Поршень.
Киллер с досадой осматривал многочисленных прохожих, с опаской провожал взглядами милицейские машины, прогуливающихся ментов. Попробуй поработай в такой обстановке: не успеешь выстрелить — налетят скрутят, и прощай свобода. Если — не жизнь. Рисковать Засядько не любил. Тем более, в таком тонком деле, как заказное убийство. Залезет, скажем, Тамара в карман фрайеру, поймают, посадят в СИЗО. Что ей грозит? Три годика, всего-навсего три! А попадется Иван — пятнадцать на ушах обеспечено. Поэтому и ходит он за клиентом, будто приклеенный, выжидает удобный момент. А этот самый момент никак не дается в руки.
Федоров остановился напротив почты.
Оленька! Будто подталкиваемый неожиданным чувством тоски и одиночества, Михаил вошел в операционный зал. Вызвать по межгороду? Нет, только не это, он может сорваться и завыть в трубку одиноким волком.
Ограничиться телеграммой.
Поршень пристроился рядом, тоже взял бланк, достал из внутреннего кармана ручку. Кому и что писать — неважно, главное следить за клиентом. Засядько мысленно зафиксировал адрес, который Федоров написал на бланке. На всякий случай, авось, пригодится. Не ему, конечно — после ликвидации офцерика он не собирается посылать телеграмм соболезнования — боссу.
Так— так, значит, Рига, Федоровой. Матери или жинке?
Написав адрес, Федоров надолго остановился. То, что он хотел сказать Оленьке, не укладывалось в скупое телеграфное сообщение. Повиниться, попросить прощения, сослаться на какую-нибудь психическую болезнь… То-есть, в очередной раз соврать… Нет, телеграммы он посылать не станет — сегодня же вечером напишет подробное письмо, в которое вложит душевную боль, одиночество, сознание вины… просьбу о помиловании.
Пустой бланк телеграммы порван в клочья. Михаил поднялся и вышел на улицу. Походка — твердая, уверенная, голова вызывающе поднята. Дескать, не жалейте меня, сам напаскудил — сам за собой уберу.
Вслед за ним двинулся Поршень.
Подземный переход перекрыт полосатой лентой. Ремонт, черт бы побрал муниципалитет вместе с префектурами и мэрией, с досадой подумал Федоров. До следующего перехода метров двести топать, а время подпирает — опаздывать на любовно-деловое свидание с Красулей не хочется, мало ли что взбредет на ум взбаламошной дамочке!
Огляделся Михаил, придвинулся к краю тротуара. Переход, конечно, закрыт не полностью — второй вход-выход работает. Но там — плотный поток людей, потных, раздраженных, многие — с колясками и туго набитыми сумками. Толкаться в толпе, когда тебе наступают на ноги, подталкивают сумками, больно ударяют коляскам — избави Боже.
Лучше нарушить правила, дождаться, когда светофор на перекрестке перекроет движение и перебежать улицу. Маневр не раз опробован — никакой опасности не предвидится.
Рядом с ним пристроился еще один человек, плотный, в распахнутой на волосатой груди безрукавке. Видимо, тоже не терпит многолюдия и норовит перескочить дорогу.
Наконец! С одной стороны, нетерпеливо пофыркивая, машины сгрудились возле закрытого перекрестка, с другой — рванули по прямой, некоторые — заворачивают на трассу, которую должен пересечь отставник. И следящий за ним киллер.
Вперед! Стараясь не сорваться на бег, Федоров поспешил проскочить опасный участок. Поршень замешкался и ринулся вслед за клиентом с опозданием всего на несколько секунд. Но и этих секунд оказалось достаточно, чтобы вывернувшаяся из-за поворота иномарка налетела на него. С визгом шин, с густым матом. Опытный водитель умудрился все же вывернуться, ударил прохожего не бампфером — боком.
Когда добежавший до осевой разметки Федоров оглянулся, пострадавший ворочался на асфальте, пытался подняться. Не обращая внимания на хлынувший из-за светофора поток транспорта, Михаил бросился к нему.
— Давай, друг, шевелись. Налетят гаишники, станут измерять да рисовать. Не на «зебре» же попал под машину — скажут: сам виноват.
Упоминание милиции придало Поршню силы. Он сел и просительно протянул перед собой руки. На подобии ребенка, который просится на колени к мамаше. Федоров помог ему подняться, но итти на своих двоих Засядько был не в силах. Обвис на руках спасителя, сполз на асфальт. На этот раз потерял сознание.
К месту происшествия подкатили сразу две гаишных машины. Рядом с ними притормозил микроавтобус «скорой помощи».
— Жив? — подбежал плотный капитан. — Кто вы — свидетель или родственник?
— Родственник, — не думая о глупости, которая втягивает его в неприятную историю, пробурчал Федоров. Более уверенно повторил. — Родственник! Вместе шли…
— Черт бы вас подрал! Сложно, видите ли, в подземный переход спуститься, суют глупые головы под колеса!… Давай, помоги погрузить родственника в «скорую» и езжай с ним в больницу. Да не роняй слюни, мужик, может выкарабкается.
Пришлось «грузить» тяжелое тело на носилки, вместе с санитаром заталкивать в салон. Машинально, не думая о непонятных своих поступках, Михаил влез в машину, прижался к стене у выхода, возле разбросанных толстых ног пострадавшего. Заранее распланированная вторая половина дня рухнула. И ради кого — неизвестного мужика, попавшего по собственной глупости под машину?
Иначе, как умственным расстройством таких поступков не назовешь!
Недовольно ворча, доктор принялся бегло осматривать пострадавшего: щупал пульс, задрав веко, вглядывался в зрачок, тискал руки и ноги.
— Ничего страшного. До больницы довезем, а там врачи осмотрят более подробно.
На перекрестке врач пересел к водителю, оставив больного на попечении «родственника» и санитара. Санитар немедленно задремал. Федоров пересел ближе к голове мужика, оглядел жирную, туповатую его физиономию. Обычный работяга, возможно — безработный, которого Михаил никогда раньше не встречал.
Поршень заворочался, открыл глаза, оглядел салон.
— Где это я?
— Очухался, мужик? Отлично. Ничего страшного не произошло — поцеловался с иномаркой. Сейчас доставим тебя в больничку, врачи осмотрят, подремонтируют…
Пострадавший принялся шарить рукой за поясом брюк под рубашкой.
Федоров склонился к его лицу.
— Не волнуйся, друг, «пушку» я забрал. Оклемаешься — возвращу…
— Ты?… Пушку?…
В глазах Засядько — недоумение и ужас. Нашел бы врач оружие — немедля сдал бы больного ментам, а там — пошла бы раскрутка: тюремный лазарет, следствие. Докопались бы сыскари до прошлых полузабытых «подвигов», за которые он уже отсидел свое на зоне, принялись бы искать новые, скрытые.
И кто спас киллера от многолетней отсидки за решеткой? Человек, которого Засядько подрядился замочить, даже аванс получил от посланца заказчика! Как же теперь поднимется рука, как же сдвинется с места занемевший на курке палец?
— Спасибо, дружан, за мной не заржавеет, — тихо прошептал Поршень.
Закрыл глаза и стал лихорадочно придумывать причину, которую он выставит жене и Свистуну, когда придется возвращать аванс. Не возвратить — залететь за беспредел, исход которого ясен — пика в бок или пуля в лоб. А возвращать нечего, деньги, попадающие в жадные руки Тамары, исчезают с такой скоростью, что не проследить. Продать обстановку, вещи — много ли выручишь за это барахло?
Придется уговаривать Свистуна — пусть поручит замочить кого-нибудь другого, даже политика либо бизнесмена высокого ранга. Засядько согласен на любую замену, иного выхода просто не существует… * * *
Свистун, не подозревая неожиданного поворота в четко очерченной схеме ликвидации красулинского хахаля, торопился в лесную резиденцию. Все складывалось на редкость гладко и удачно. Сейчас доложит Жетону о выполнении его поручения и двинет в Клин к Вике.
Сомнения не грызли душу парня. Конечно, он сожалел об убийстве охранника, его кореша в жетоновской банде, но такова уж мужская игра — одного поднимает, второго вгоняет в землю. Как кому повезет. Выхода не было — бдительный боевик, до поноса боящийся грозного босса, ни за что не согласился бы отпустить Вику. Просто оглушить — нажить еще одного врага.
Да и что перед спасением Вики жизнь тупоголового шестерки Жетона?
Свистун ехал быстро, но осторожно. На оживленных, несмотря на ночную пору, магистралях плелся по средней полосе вслед за каким-нибудь пенсионным «запорожцем», подобострастно улыбался гаишникам, послушно останавливался перед запрещающим светом светофора. Зато на проселочных дорогах лихачил, гнал бедную «оку» по колдобинам и рытвинам.
К воротам жетоновской усадьбы сразу не под"ехал — остановился под прикрытием кустов и внимательно огляделся. Ничего подозрительного, обычная мирная обстановка. Во дворе не валяются трупы, в окнах погашен свет, не слышно криков, гневной матерщины.
Неужели Жетон так быстро смирился с исчезновением пленницы? Не похоже на взрывчатого босса, способного за меньшее прегрешение шестерок если и не пристрелить их, то, во всяком случае, расквасить в кровь физиономии. И вдруг — тихо и спокойно.
На всякий случай, Свистун ошупал заткнутый за пояс «макаров». Так просто он не дастся! Под"ехал к воротам, развернул машину носом к дороге и, не выключая двигатель, осторожно нажал на кнопку звонка.
— Кто там? — послышался грубый голос.
Злой? Когда Валерка уезжал из усадьбы, его не было.
— Это я, Свистун. Открывай, дружан, мне срочно нужен босс.
Заскрежетали запоры. Свистун шагнул в открытую калитку. Сильный удар по голове свалил его с ног. Когда очнулся, Злой и второй охранник старательно обшмонали пленника. Пистолет перекочевал в карман Злого.
Голова кружилась, во рту пересохло, мучила одна мысль — где он прокололся? Разгневанный побегом красулиной дочки Жетон обязательно должен притянуть к ответу помощника, которому поручена охрана Вики, но не в такой же форме?
И вдруг вспомнил! Монтировка! Свистун оставил ее на лестнице, когда тащил к машине убитого охранника. Единственная улика… А почему улика? Мало ли кто мог оставить в прихожей инструмент?
Парни втащили «преступника» на второй этаж, открыли дверь в комнату, обычно занимаемую Жетоном, и бросили Свистуна к ногам сидящего в кресле босса.
Несколько минут хозяин испытующе глядел на советника. Будто высверливал у того во лбу дырки. Потом тихо спросил:
— Куда дел телку?
— Какую телку? — Валерий артистически изобразил обиду. — Ездил выполнять твое задание, все сделал, как велено, и вот… получил награду. За что?
— Спрашиваю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37