В течение нескольких последующих дней к пылкой любви, лежащей в основе их отношений, примешивался сильный привкус горечи: они оба обладали сильной волей и собственным мнением.
На очередном симпосиуме для мастеров, когда наступило время награждения, неожиданно громко прозвучал голос Дионисия:
— Вы прекрасно знаете Зопириона из Тарента, ярчайшую звезду в короне наших гениев-изобретателей. Я был уверен, что изобретение катапульты — достижение, триумф, способный озарить своим светом целую жизнь. Однако Зопирион превзошел сам себя. Его последнее божественное озарение подарило нам метод, посредством которых правитель может выявить всех шпионов, вредителей и заговорщиков.
Дионисий широко улыбнулся и медленно обвел взглядом собравшихся.
— Естественно, я не собираюсь раскрывать секреты этого уникального метода. Замечу только: он удивительно прост. Любой из вас хлопнул бы себя по лбу и удивился, что сам не додумался. О, Зопирион, подойди ко мне, Дионисию, и получи награду — один фунт серебра — сто только что отчеканенных драхм!
Зопирион, придав лицу загадочное выражение, направился через зал к Дионисию. Архонт ослабил тесемки мешочка с деньгами, зачерпнул горсть серебряных монет и со звоном высыпал обратно. Монеты, мерцали в свете ламп, как крошечных металлический водопад.
Несмотря на то, что последовали аплодисменты, вполне соответствующие награде, юноша ощутил легкое беспокойство. Вышло так, что не один, а несколько мастеров смотрели на товарищей с явным беспокойством.
На следующий день в Арсенале появился отряд наемников. Предводитель останавливался и по очереди задавал вопрос всем строителям и бригадирам. Наконец, очередь дошла и до бригады по производству катапульт.
— Вы видели сегодня Алексита из Велии?
— Нет.
— Вы видели его после вчерашнего пира для мастеров?
— Нет.
— Не говорил ли он вам о своем намерении уехать?
— Я вообще не разговаривал с ним. А для чего все эти расспросы?
— Приказ ничего не рассказывать, — ответил предводитель.
Чуть позже Зопирион встретился с Архитом. Последний, как всегда, был в курсе всех событий.
— Совершенно верно, старик, он удрал. Скорее всего, после вчерашнего симпосиума собрал деньги и драгоценности и сбежал, спустившись по веревке с городской стены. Думаю, теперь совершенно ясно, кто подпилил твои катапульты.
— Неужели, несмотря на любезные речи, его снедала жестокая зависть?
— Очевидно, да. Попытаюсь воссоздать ход событий: по слухам, Дионисий отказался санкционировать постройку больших кораблей Алексита. Они не оправдали себя. Их преимущества перед обычными триремами не покрывают дополнительных затрат на строительство. Глубоко разочаровавшийся Алексит не смог пережить твой успех. И однажды ночью, изрядно выпив, он решился привести в исполнение свои планы. Попасть в Арсенал для него не составило большого труда: нужно было проскользнуть мимо одного единственного поста…
— И счастливого пути! Интересно, куда он отправился?
Архит пожал плечами. Возможно, отправится в Карфаген, Афины или бог знает куда. Наверняка переполнен прекрасными идеями и готов дать по яйцам любому, кто встанет у него на пути. Он достаточно разумен, чтобы обходить стороной города, на которые простирается власть Дионисия. Послушай, может, и ты вынашиваешь злобные планы?
— Только не я! Конечно же, сначала я был в ярости. Но если подумать, он не причинил мне особого вреда. К тому же, какой смысл беспокоиться из-за подобных людей? Гораздо больше я переживаю из-за хода выполнения моих проектов и уровня жалования. А на врагов у меня просто нет времени.
— Значит, никакой непримиримой вражды или вечной междоусобицы? Интересно, к какому типу эллинов ты сам себя относишь? Если бы все эллины думали как ты, мы бы правили миром!
Капитан Зопирион легким галопом приближался к заливу Мотии. По обочинам дорог, окаймляющих поля и виноградники, пышно распустились цветы. Юноша подъезжал к Мотии со стороны Акраганта и Селинунта. Его путь лежал вдоль южной части побережья. Вдоль берега возвышались огромные нагромождения известняковых глыб. Ветер и дожди предали им фантастические формы: наполовину погребенными в земле черепами давно вымерших чудовищ поднимались они над равниной.
Большую часть пути Зопириону пришлось провести в седле. В дорогу он надел легкие кожаные сапожки для верховой езды. Поверх плотной туники была надета кираса из многослойного льняного полотна: слои были прошиты, проклеены и специальным образом отформованы. Несомненно, она хуже защищала от копий и стрел, но была гораздо легче бронзовых лат пехотинцев. Позади стратега трусили два мула: на одном сидел нанятый на время военных действий слуга, а другой был нагружен поклажей Зопириона, щитом и оружием.
За поворотом дороги с левой стороны открылся вид на спокойные воды залива. За ним далеко на горизонте, виднелись поросшие редким кустарником дюны Эгифалийского полуострова. Вдоль побережья большого острова, где лежал путь Зопириона, большими отдельными группами стояли несколько сотен палаток. Дионисий собрал здесь основные силы, готовясь к разрушительному набегу на финикийские земли западной Сицилии. Залив буквально кишел пузатыми торговыми судами: одни причаливали к берегу, другие, закончив отгрузку, неспешно шли на веслах или под парусом. На берегу рядами лежали триремы. Их прочно привязали и закрепили при помощи клиньев, чтобы они не перевернулись или не соскользнули в воду.
Слева в центре залива возвышался над водой остров Мотия. На таком расстоянии можно было разглядеть только хмурые стены да верхние этажи высоких зданий. К северу от острова узкая полоска косы соединяла Мотию с большой землей. Зопирион увидел, как по ней в обе стороны, будто муравьи, передвигались крошечные точечки. Когда юноша подъехал поближе, крапинки, постепенно вырастая, превратились в людей, которые несли в обе стороны различные грузы. Жители Мотии успели почти полностью разобрать дамбу, соединяющую остров с берегом. А теперь по приказу Дионисия солдаты из его войска методично подносили к разрушенной части дамбы корзины с кирпичом и грязью, укрепляли ее и возвращались за новыми материалами.
Зопирион подъехал к большой палатке главнокомандующего. Ее раскинули в северной части бухты. Недалеко от берега работала бригада плотников. Далеко разносились удары топоров и визг пил: шло интенсивное строительство передвижных осадных башен и стенобитных орудий — таранов. Строительные войска рыли траншеи в поисках свинцовых водопроводных труб, по которым в Мотию поступала чистая питьевая вода. Трубы были проложены по дну залива. На берегу Зопирион нашел Лептиния, который следил за ремонтом дамбы, и передал ему приказы тирана.
— …триремы нужно как можно быстрее спустить на воду, чтобы достойно встретить флот Гимилка. Всех трудоспособных людей следует направить на ремонт дамбы. Ее следует в несколько раз расширить, чтобы по ней смогли проехать осадные машины. Каждый человек должен получить корзину или любую другую тару для переноски земли.
Дионисий, удивительно похожий на своего брата, Дионисия, широко улыбнулся. Зопирион уже давно составил о нем мнение как о хорошем добросердечном человеке, в котором полностью отсутствовали свойственные Дионисию напористость и холодная страсть к власти.
— Хорошо сказано, Зопирион. Но сегодня уже поздно начинать спуск кораблей. Займемся ими завтра утром, — ответил Лептиний. — А что касается корзин, то я просто ума не приложу, где можно достать такую уйму корзин за столь короткий срок.
— А что, если один будет грузить камни и песок на щит, а двое других займутся переноской? — предложил Зопирион.
— Превосходно! Мой брат не ошибся, определив тебе должность, на которой ты должен искать средства и способы решения различных проблем. Спокойной ночи!
Зопириону пришлось устроиться в одной палатке с несколькими стратегами, расположенной неподалеку от ставки главнокомандующего. Оставив слугу распаковывать багаж и передав лошадь рабу-конюху, юноша отправился пешком в расположение войск артиллерии. Из Сиракуз выехали тридцать три катапульты на специальных повозках, три из которых так и не смогли закончить путешествие: у двух сломались повозки, а третья сломалась, когда повозка опрокинулась. Предполагалось, что они должны будут подъехать с некоторым опозданием. Однако Зопирион был почти уверен: возницы постараются найти любые причины, чтобы задержаться в пути и приехать по завершении военных действий.
— Где стратег Сеговак? — обратился он к воину.
— В той большой палатке, — показал тот.
Зайдя в палатку, Зопирион увидел Сеговака: он сидел на койке в обнимку с бутылью вина. Кельт поднял на друга затуманенный взгляд.
— Клянусь рогами Кернунна, это мой старый друг Зопирион! Как дела у храброго тарентийского парня, такого красивого и одетого в великолепные доспехи?
— Я ужасно устал, ты не мог бы…
— Конечно, конечно! Наливай! Или нет, давай я тебе налью. В палатке редко когда удается насладиться утонченной беседой со старым другом., — Сеговак икнул. — И вот ты здесь. И видишь перед собой солдата в полностью разобранных чувствах. Уже который день я сижу на заднице: безделье абсолютное. Не удивительно, что приходится коротать время за бутылкой вина.
— Да, полный крах!
— Да уж точно! Но… Я думал, что ты сопровождаешь архонта в опустошительном набеге на земли проклятых финикийцев. Каким ветром тебя занесло к нам?
— Прибыл с донесением для Лептиния. А Дионисий приедет завтра.
— Удалось ли ему взять города, как он и планировал?
— Нет. Он снял осаду Интеллы и во главе войска идет сюда. Дионисий узнал, что суфет Гимилк ведет на помощь Мотии карфагенский флот.
— Этот парень атаковал Сиракузы? Здесь ходят разные слухи, вплоть до того, что он взял город и перерезал всех жителей.
— Нет. Гимилк совершил лишь набег на гавань Сиракуз. Пустил на дно немало торговых кораблей, но даже не пытался высадиться на берег. Потом зашел на переоснастку и ремонт в Карфаген, а теперь держит курс сюда. А как дела с катапультами?
— С ними все прекрасно, чего нельзя сказать о людях. Мне бы хотелось провести несколько практических занятий стрельбы по мишеням, однако в бухту нам нельзя стрелять, чтобы не расходовать понапрасну снаряды, а по направлению к берегу стрелять тоже нельзя из опасения случайно зацепить наших солдат. У тебя есть какие-либо приказы на этот счет?
— Все приказы предназначались Лептинию. Однако тебе стоит узнать о распоряжении, имеющем к тебе непосредственное отношение. Архонт хочет поставить катапульты вдоль берега между стоящих у причала трирем в узкой части входа в залив. Он хочет установить половину на этом берегу, а другую — у Агифаллоса.
— Хм, — Сеговак дернул себя за ус. — Ты случайно, не принес для меня приказа в письменной форме?
— Нет. Все у меня в голове.
— Ты хочешь сказать, что долгие вечера, которые можно было посвятить любовным утехам с белокурыми красотками или провести за стаканом доброго вина, я корпел часы над странными значками, своим видом напоминающими рыболовные крючки, вилы или клопов, и теперь могу прочитать приказ, а ты так просто передаешь его мне!
— Не унывай, дружище, ты очень скоро найдешь применение полученным навыкам чтения и письма! Думаю, тебе стоит привести свой отряд в состояние готовности, но клянусь Герой, не нужно до получения приказа от Лептиния передвигать катапульты. Дионисий придает слишком большое значение, кто и кому передает приказы. Он постоянно говорит о необходимости соблюдать субординацию.
На следующее утро подул южный ветер из африканских пустынь, покрывая все — людей, животных, палатки — толстым слоем пыли, вздымая огромные волны у входа в залив. На расстоянии полета стрелы ничего не было видно. В результате до наступления темноты, когда на дороге вдоль побережья появилось войско Дионисия, на воду были спущены только три триремы.
Впереди, то и дело посылая лошадей в галоп, заставляя их делать курбеты и караколи, с пронзительными криками, ехала легко вооруженная конная разведка. За ней двигалась многотысячная кавалерия Дионисия. Тиран ехал во главе войска на огромном черном жеребце: будто божество в отполированной до блеска железной кирасе и ниспадающем алом плаще. Обычная лошадь не выдержала бы тяжести его доспехов. Поговаривали, жеребца контрабандой привезли из Персии, где такие лошади были специально выведены для могучей кавалерии Бессмертных.
Вслед за кавалерией под звуки флейт шла пехота. Ее составляли жители Сиракуз и дружественных Дионисию городов Сицилии, тысячи наемников-варваров — сикулы луканцы, кампанцы, самниты. Здесь был даже батальон переодетых в брюки кельтов из долины Пада , лежащей в отдаленной северной части Италии: характерные свисающие по бокам рта усы, в руках — огромные щиты в форме эллипса, за плечами — связки дротиков, на поясе — длинные мечи.
Дионисий старался по возможности вооружать отряды наемников так как принято у них на родине, понимая, что воин будет гораздо увереннее сражаться в бою с детства знакомым оружием, нежели пусть более совершенным, но чужим, греческим. За длинными рядами пехоты в кильтах и блестящих шлемах с плюмажами, показался тысячный отряд кавалерии.
Пережидая полуденную жару в тени палатки главнокомандующего, Зопирион оказался невольным свидетелем того, как Дионисий сердито выговаривает брату за недостаточное количество спущенных на воду кораблей. Были слышны и правдивые ответы Лептиния. Юноша сходил перекусить вместе с другими предводителями и вскоре вернулся. Несмотря на ужасную усталость после долгой дороги, долгое время он никак не мог заснуть. В голове одна за другой кругами проносились идеи по усовершенствованию катапульт, тоска по семье и сомнения по поводу правильности принятого решения о поступлении на военную службу к Дионисию.
Когда заиграли подъем, Зопириону показалось, что он даже не успел заснуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45