Ее окружала массивная стена. Выходящая из нее трирема шла мимо торговых кораблей как акула в черепашьей луже. Далеко разносились громкие крики с угрозами и просьбами очистить путь.
Достигнув края мола, путники подошли к одним из ворот главной стены. Ворота располагались между двумя башнями. Также, как и в Ортигии, они были укреплены подъемными решетками, за которыми начинался главный вход: пара деревянных дверей, собранных из цельных стволов деревьев, скрепленных между собой бронзовыми скобами. Сейчас подвесные решетки оказались подняты, а ворота открыты. У ворот стояли часовые — несколько воинов в позолоченных металлических доспехах. Один из них тщательно расспросил Зопириона и его спутников, прежде чем впустить их в город.
Войдя в город, путешественники направились за мальчишкой и его ослом мимо торгового порта. За ним виднелась внутренняя часть храма Танит и Ваала Хаммона — усыпальницы, склепы и стелы, окружавшие дом божественной пары. Они прошли мимо закругленной стены военно-морской гавани и погрузились в лабиринт мощеных булыжных мостовых прилегающего к ней города.
— Храни нас Валетудо, но здесь дома еще выше, чем в Мотии! — испуганно поглядывая на возвышающиеся по обе стороны улицы побеленные фасады. Высокие здания отбрасывали длинные тени на суетливые улицы, редкие лучи жаркого солнца могли пробиться на мостовую. От летающей в воздухе пыли Зопирион закашлялся. Вонь, стоявшая на улице, была просто чудовищной.
Путешественники шли по многолюдному городу. Их окружали финикийцы, одетые в свободные длинные одеяния, покрытые татуировкой ливийцы в головных уборах с плюмажами из страусиных перьев, смуглые нумидийцы в чалмах из шкур диких кошек. В толпе встречались негры, пришедшие из прилегающих к городу пустынь. Среди них были как крепкие, мускулистые великаны, так и крошечные пигмеи ростом не выше пяти футов.
Они шли мимо заклинателей змей, колдуний и нищих, выставляющих напоказ покрытые коростой язвы и иссохшиеся конечности. Едва успевали уворачиваться от носилок, которые тащили на плечах высокие крепкие негры. В них сидели увешанные драгоценными камнями вельможи. Шли мимо стад овец и коз, текущих по узким улочкам как весенние ручейки в сопровождении бородатых пастухов и собак, проворно шагающих вслед за своими стадами.
По обе стороны улиц стояли лавки. Их легко можно было узнать по деревянным вывескам с надписями на финикийском языке, справа налево. Лавки были полны роскошные товаров, привезенные из ближних и дальних стран. В дверях лавок стояли продавцы и зазывали прохожих, привлекая их внимание не только чарующими словами, но низкими поклонами и призывными жестами. Один продавал этрусские свечи, другой — персидские зонты. Египтянин торговал двумя видами товаров, привезенными с родины. Это были целебный бальзам от перхоти, произведенный из натурального гиппопотамьего жира, и большие ручные змеи. Последних в жаркие летние дни знатные египтянки оборачивали вокруг шеи или пояса, чтобы немного охладиться.
Повсюду — на перекрестках, у дверей лавок, в гуще толпы люди разговаривали, обсуждали дела или заключали сделки на чистом финикийском языке. В отличие от любивших громкие разговоры греков, финикийцы были более энергичны и деловиты. Создавалось впечатление, что все вокруг куда-то спешат. Никто не прогуливался, рассуждая на философские или политические темы и сопровождая ключевые моменты изящными жестами. Казалось, что у каждого жителя Карфагена есть неотложное дело, и он озабоченно и сосредоточенно стремится к его выполнению.
Дом Илазара стоял на вершине холма в Мегаре, неподалеку от храма Ишмума, среди виноградников и оливковых, миндальных и гранатовых рощ. Привратник привел хозяина. Инв передал последнему рекомендательный знак, который получил от Абариша, представился сам и представил своих спутников.
Илазар бен-Ахирам был высоким мужчиной крепкого телосложения, с тяжелой головой. Его лицо с грубоватыми чертами украшали коротко подстриженные усы и борода. В ушах и на пальцах сверкали кольца. На голове была одета шляпа, напоминающая перевернутое ведро. Одежды Илазара, надетые одна поверх другой, были сшита из тонких и легких тканей. С плеч ниспадало льняное платье, доходя до колен. Поверх него было надето некое подобие льняного фартука, и уже поверх последнего был надет шерстяной плащ с разрезом спереди и длинными, доходящими до локтя рукавами.
Илазар перевел подозрительный взгляд небольших черных глаз с путешественников на обломок монеты.
— Подождите, — проворчал он и ушел.
Но вскоре возвратился со второй половинкой монеты, убедившись, что сломанные части совпадают.
— Да, вы действительно прибыли от Абариша, — раскатисто произнес он. — И, несомненно, собираетесь остановиться в моем доме?
Зопирион бросил взгляд на карийца: интересно, как он отнесется к высказанному в столь неучтивой форме приглашению?
— Мы воспользуемся вашим гостеприимством, господин Илазар. Обещаю, что мы не будем злоупотреблять им.
Илазар нахмурился и бросил из-под тяжелых черных бровей пронзительный взгляд на говорившего, желая убедиться в отсутствии сарказма в словах последнего.
— Предупреждаю, что здесь вы не найдете ни излишней роскоши, ни танцующих девушек, ни ночных возлияний. В этом доме живут непьющие люди, которые трудятся в поте лица. Мы придерживаемся строго распорядка и молимся богам.
Инв все также улыбался.
— После стольких таверн и кораблей ваш тихий приют покажется нам раем, подобным тому, в который, как полагают египтяне, уходят их фараоны.
Илазар что-то пробормотал себе под нос, звякнул половинками шекеля и в конце концов произнес:
— Входите.
Дом бы со внутренним двориком и очень походил на жилище преуспевающего эллина. Исключение составляли солнечные часы, сооруженные в центре внутреннего двора на месте обычной греческой статуи. С одной стороны в нем был установлен навес. Там под присмотром чернокожей няни играл с игрушечной колесницей четырехлетний мальчуган. Няня склонилась над шитьем, и черные груди пышно выступали из ворота ее платья.
— Я как раз собирался отправиться в Бирсу, чтобы проследить за ходом строительства дома. Без заботы хозяина лошадь сдохнет, вы же знаете. Мои слуги помогут вам устроиться и позаботятся о завтраке. Чувствуйте себя как дома. Я вернусь к полудню.
Илазар вышел. Зопирион слышал, как он отдает приказы. Вот хлопнула входная дверь, и, грохоча по булыжной мостовой, отъехала колесница.
Оказавшись в выделенной для него комнате, Зопирион с удивлением отметил, что оштукатуренные стены покрывала роспись в мягких пастельных тонах — вместо обычных мифологических или пасторальных сцен. По периметру комнаты шел бордюр с геометрическим орнаментом, составленный из кругов и линий. Но в остальном обстановка комнаты была весьма скромной.
Юноша привел себя в порядок и вышел во дворик. Первым делом ему было нужно подружиться с мальчиком. Зопирион с сожалением думал, насколько ему сейчас не хватало помощи Архита. Тот легко находил контакт с детьми, в отличие от Зопириона: присутствие детей ввергало юношу в трепет.
Тем не менее, когда он вышел во двор, то обнаружил там Сеговака, мирно беседующего с ребенком: кельт рассказывал мальчугану фантастические кельтские легенды. В прихожей, ведущей к двери на улицу, лениво опирались на копья два охранника. На поясе у каждого из них висела дубинка. Илазар не оставил похитителю ни одного шанса.
— Здравствуй! Тебя зовут Ахирам бен-Илазар? — спросил мальчика Зопирион.
— Да, это я. А ты грек? Я говорю по-гречески. Nai. Ouk. Haire. Parakalo. Eucharisto. Моя мама — гречанка.
— Я… — начал было Зопирион, но мальчик перебил его.
— Обещай, что не скажешь ни слова! Я так хочу дослушать историю Сеговака!
Кельт подмигнул Зопириону и продолжил рассказ. Зопирион направился к скучающим охранникам.
— Вы не скажете, когда вернется хозяин? — простодушно глядя на мальчугана, спросил он.
Стражники наклонились и самодовольно улыбнулись, но не произнесли ни слова. Один из них распростер руки и пожал плечами. Но когда Зопирион повторил свой вопрос по-финикийски, в глазах засветилось понимание, и оба одновременно заговорили. Илазар может вернуться в любой момент от полудня до обеда. У него не было строгого распорядка.
Зопирион вернулся к Сеговаку и ребенку.
— Мне нужно будет поговорить с тобой, когда закончишь, — сказал он по-гречески. — И с тобой, Инв, — добавил он появившемуся во дворе карийцу.
Сеговак быстренько закончил рассказ.
— … итак, принц Дивико женился на дочери короля эльфов, а ведьму-мачеху изрубили на мелкие кусочки и скормили свиньям. А что случилось, Зопирион, мой мальчик?
Няня увела Ахирама. Слуги начали накрывать во дворике стол к завтраку. Зопирион тихо рассказал по-гречески друзьями печальную историю Коринны.
— Значит, это та самая женщина, о которой нам рассказывал дворецкий? А ты все знал, но ни словом не обмолвился? — пробормотал Инв.
— Ох, а он хитер, — заметил Сеговак.
— Я не рассказал вам до сих пор, потому что не время было Но я должен выполнить важное задание, и мне очень нужна ваша помощь.
— То есть, — начал Инв и глазами указал на дверь, за которой скрылись няня и Ахирам. — Ты хочешь исчезнуть вместе с ребенком?
Зопирион утвердительно кивнул.
Инв хлопнул себя по лбу.
— Клянусь чревом Геры, вот это идея! Да ты в своем уме? Ты хочешь, чтобы всех нас сожгли заживо в брюхе огромного бронзового идола?
— Дорогой Зопирион, ты же высоконравственный человек, — добавил Сеговак. — У нас здесь серьезное дело, мы не можем позволить тебе сорвать его только из-за твоего романтического бреда.
— С вашей помощью или без нее, но я попытаюсь это сделать!
— Нет, и нет! — отрезал Инв. — Я сказал последнее слово.
— Неужели вы оставите малыша на сожжение живьем в статуе Ваала Хаммона?
— Это не наше дело. Люди постоянно убивают один другого. Одним финикийцем больше, одним меньше — какая разница.
— Ты забываешь, что этот ребенок может стать моим пасынком. Конечно, если мне удастся его спасти.
— Ты так считаешь, но не мы. В данный момент твоя задача заключается в наблюдении за ходом нашей миссии. В конце концов, ты можешь после вернуться в Карфаген и заняться похищением, это твое личное дело…
Спор разгорался и стихал несколько раз в течение завтрака: спорщики говорили спокойно и непринужденно, чтобы не вызвать подозрений. Стражники снисходительно поглядывали на путешественников, по их виду было очевидно, что разговор за столом их совершенно не касается.
Наконец, приложив большие усилия и весьма неохотно, спорщики все же пришли к соглашению. До окончания вербовки конструкторов Зопирион не должен предпринимать каких-либо действий. После этого, если он захочет отстать от группы и в одиночку попытаться похитить ребенка, никто не станет ему мешать. При условии, что сначала остальные беспрепятственно покинут Карфаген.
Незадолго до заката у дома послышался грохот колесницы Илазара. Занятые приготовлениями к обеду, забегали слуги. С хмурым видом подрядчик вышел во двор. Зопирион собрался с мыслями, готовясь к неприятному обеду. И тут во двор выбежал Ахирам. Илазар поднял ребенка на руки и поцеловал. Мальчуган, схватившись за бороду отца, щебетал о дневных происшествиях.
Перед обедом и во время него вино не подавали. Однако после трапезы Илазар позволил себе немного выпить. За столом не возлежали, а просто сидели на стульях. Главным блюдом в меню было наивкуснейшее тушеное мясо.
— Ваша честь, что мы едим? — поинтересовался Сеговак.
— Щенка, — ответил Илазар.
Сеговак хлопнул себя ладонью по рту. Зопирион прерывисто вздохнул. Даже широкая улыбка, никогда не сходящая с лица Инва, стала слегка натянутой. Илазар острым взглядом оглядел сотрапезников, и его губы дернулись в улыбке.
— Я знаю, что это не в ваших обычаях. Но если я обедаю среди греков, то либо я вынужден есть свинину, либо ухожу голодным. Никого не волнует тот факт, что карфагеняне не едят свинину — для нас это нечистая еда.
Зопирион справился с собой и принялся за еду. Как оказалось, мясо собаки было совсем не дурно, если отбросить воспитанное с детства предубеждение.
— Как идут дела, господин? — поинтересовался он.
— Сожги Ваал Хаммон всех покупателей домов! — взревел Илазар и в приступе ярости так ударил кулаком по столу, что свечи вздрогнули в своих подсвечниках. — Грязные ублюдки никогда не начнут соображать! Не важно, насколько тщательно с самого начала разработан план. В последний момент они вносят изменения. А каждая перепланировка стоит немало денег. Негодяи пытаются уклониться от оплаты, списывая все на несчастного строителя и понося его, будто вора. И почему я не начал заниматься каким-нибудь простым и спокойным делом вроде охоты на львов или пиратства?
Большую часть обеда Илазар сотрясал воздух обличениями беззакония и произвола со стороны покупателей домов, от которых он достаточно настрадался. Зопирион сделал попытку переменить тему разговора.
— Твой малыш такой смышленый!
— Да, поистине, это так, — глаза Илазара засветились гордостью. — Несмотря на то, что мальчику нет еще и пяти, он знает финикийский алфавит. Несомненно, он преумножит наше доброе имя, если боги не возьмут его к себе раньше.
— Ты говоришь… о вашем обычае? — переспросил Зопирион.
— Конечно, именно об обычае, если можно так выразиться. В отличие от других народов, мы — по крайней мере, истинные верующие среди нас — по-настоящему уважаем своих богов. Разве существует лучший способ выразить преданность богам, нежели отдать им самое дорогое и любимое?
— Но ведь не все в равной мере настолько сильны в своей вере? — отважился спросить Сеговак.
Илазар вздохнул.
— Этот вопрос никоим образом не касается смертных. Но наши мудрые жрецы до сих пор не пришли к согласию в вопросе, как же смогли добрые боги допустить в мире появление такого количества зла? Когда-то давно, когда город был еще молод, народ Карфагена стремился жить в роскоши и пользоваться привилегиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45