Он собирался лишить союзников возможности пользоваться портом, который был им жизненно необходим для обеспечения войск, если они планировали быстрое продвижение к Руру, удерживая оба берега реки Шельды. Два дня спустя другой радиоперехват шифровки Гитлера, переданной немецким войскам в Нидерландах, подтвердил достоверность планов немцев. Однако в течение десяти дней союзники не предпринимали никаких мер по защите берегов реки между Антверпеном и Северным морем, а потом было уже поздно. Беннет пишет, что даже если элементарная осторожность и покинула союзников в эйфории достигнутого успеха, то имелась «Ультра», чтобы привести их в чувство. «Почему ее предостережение пропало втуне, совершенно непонятно»(27).Другие командиры тем не менее настолько полагались на «Ультра», что, если эти материалы не поступали, они считали, что ничего и не происходит(28). То, что такой подход таил в себе большую опасность, получило подтверждение при наступлении в Арденнах в декабре 1944 года, когда немцы предприняли отчаянную попытку остановить продвижение войск союзников. Их нападение было практически внезапным для союзников, потому что «Ультра» не смогла предупредить о готовящихся действиях. Гитлер наложил запрет на радиопереговоры и взял специальную клятву о соблюдении тайны с людей, разрабатывавших операцию.Сложность оценки вклада «Ультра» в войну лучше всего иллюстрируют результаты весьма интригующей конфронтации на конференции в Штутгарте в ноябре 1978 года. На этой конференции, специально организованной для изучения исторического значения операции «Ультра», немецкие историки неоднократно вынуждали ее английских участников, каждый из которых так или иначе во время войны был лично связан с Блетчли-парком, ответить, сыграли ли материалы «Ультра» решающую роль в той или иной битве, и просили дать суммарную оценку значимости этой операции на протяжении всей войны. Англичане не смогли этого сделать(29).Одной из причин тому, возможно, была мучительная мысль, что немцы знали о расшифровке англичанами кодов «Энигмы». Давайте рассмотрим имеющиеся для этого свидетельства. Конечно, немцы прекрасно отдавали себе отчет в том, что теоретически возможно «вскрыть» «Энигму». Один из их криптоаналитиков, доктор Георг Шредер, продемонстрировал такую возможность еще в 1930 году, использовав алфавитную шкалу. Шредер заметил при этом: «Энигма» – дерьмо». Урок не пропал даром для немецких криптографов, которые постоянно вносили в свою работу усовершенствования, так как знали, что машина не является совершенно надежной и ее коды можно «вскрыть», особенно если в распоряжении союзников имеется хоть один аппарат. Немцы могли предположить, что такой аппарат у союзников был, поскольку вначале «Энигма» имелась в свободной продаже и, хотя в дальнейшем она была значительно модифицирована, ее основа оставалась прежней.11 сентября 1942 года немцы захватили британский военный корабль и нашли на борту документы, отражающие последние подробные схемы передвижения немецких морских караванов и проходы в минных полях. Эту информацию можно было почерпнуть лишь из сообщений, зашифрованных с помощью «Энигмы». Более того, в августе 1943 года в Берлине знали через секретную службу Швейцарии, что один американец швейцарского происхождения, работавший в военном департаменте в Вашингтоне и часто совершавший поездки в Великобританию, говорил, будто англичане регулярно читают шифровки немецкого военно-морского флота, передаваемые с помощью «Энигмы»(30).Наконец, явное предпочтение, отдаваемое немцами кабельной связи везде, где только возможно, позволяет предположить, что они осознавали угрозу возможного перехвата и расшифровки союзниками их радиограмм. На ту же мысль наводит и использование немцами лингвистических уловок в передаваемых ими радиограммах. Например, во время рейда на Ковентри вся операция проходила под кодовым наименованием «Лунная соната», а цели обозначались цифрами. Гитлер запретил всякие переговоры по радио перед наступлением в Арденнах, так как подозревал, что союзники могут читать коды «Энигмы». А зачем немцы пытались в радиограммах дезинформировать союзников о местонахождении некоторых своих военных подразделений (указывая, будто часть находится в одном месте, хотя она находилась совсем в другом), если они не были уверены в том, что союзники читают их сообщения? В противном случае подобного рода действия были бы бессмысленны. Зачем немцам потребовалось проводить летом 1944 года специальную конференцию по надежности шифров, на которой было указано на недостатки «Энигмы», после чего были приняты меры по их устранению? Немцы не были дураками. Они знали, что любой транспозиционный код уязвим, если есть время проиграть все возможные перестановочные комбинации, и что они должны исходить из худшего – союзники найдут пути проникновения в «Энигму», так же как немцы сумели «взломать» коды союзников.Победителю в войне достаются не только военные трофеи, но и вся шумиха вокруг. Читая о триумфах «Ультра», можно подумать, что у немцев не было такого рода побед. Но это далеко не так.
У немцев было много организаций, занимавшихся дешифровкой. Несмотря на некоторую слабость, вызванную их большим количеством и соперничеством между ними (по сравнению с единой структурой Блетчли-парка), эти организации тем не менее достигли поразительных результатов.Втайне от противника немцы читали шифровки французов, из которых узнавали о численности и намерениях британских и французских частей в те отчаянные дни 1940 года. Если дальнейшие успехи союзников в войне подлежат переоценке в свете «Ультра», то почему бы не пересмотреть «блицкриг» Гудериана в свете успехов немецких шифровальщиков? Материалы «Ультра» оказали англичанам существенную помощь в Северной Африке, но Роммель тоже не остался без поддержки со стороны немецких шифровальных служб. Британская армия грешила недостатком внимания к безопасности собственных кодов, включая и чрезмерное использование сверхсекретного кода CODEX. Пленный немецкий лейтенант, занимавшийся радиоперехватами, заявил на допросе: «У нас не было особых забот с шифрами. Нам требовались только лингвисты из тех, кто до войны были официантами в Дорчестере»(31).В 1941 – 1942 годах американский военный атташе в Каире полковник Боннер Феллерс радировал в Пентагон обо всем, что происходило в Северной Африке, часто сообщая о намерениях и боевой мощи англичан. Немцы перехватили шифровки Феллерса, затем, как сообщает Дэвид Кан, «быстренько их расшифровали, оценили, перевели, перекодировали и переслали генералу Эрвину Роммелю. В январе 1942 года он успешно использовал полученные сведения. Роммель заставил англичан отступить на 300 километров через пустыню, а сам вплотную подошел к воротам Александрии». Благодаря своим успехам немецкие шифровальщики заслужили со стороны немецкого главного командования такое же отношение к себе, которое позже испытывало к «Ультра» командование союзников. Глава отдела «Иностранные армии Запада» полковник Ульрих Лисс называл их «любимым детищем всех шефов разведки»(32).Немцы даже умудрились встрять в радиотелефонную сеть между Лондоном и Вашингтоном, и, /несмотря на то что все важные разговоры по этой линии зашифровывались, они преуспели в их расшифровке. Таким образом, немцы имели возможность время от времени подслушивать разговоры между Черчиллем и Рузвельтом, однако были весьма разочарованы услышанным. Оба лидера были слишком осторожны в своих высказываниях, чтобы немцы могли извлечь из этого какую-либо пользу.Но самым большим успехом немецких шифровальщиков была, несомненно, расшифровка кодов английских морских конвоев. С самого начала войны английские морские коды один за другим раскрывались немцами, и к 1942-1943 годам они перехватывали порядка 2000 радиограмм с конвоев ежемесячно, расшифровывали их и передавали немецким лодкам, это происходило как раз перед началом бойни, известной как битва за Атлантику. «В течение всего времени, что лучшие умы Блетчли-парка прилагали огромные усилия к раскрытию немецких кодов, защита их собственных кодов оставалась примитивной», – пишет Эндрю Ходжес, биограф Алана Теринга, гения из Блетчли(33).Проблема заключалась в том, что в ГШКШ пренебрегали надежностью собственных кодов и шифров, занимаясь более привлекательным делом – раскрывая шифры противника. А ведь собственные успехи в расшифровке должны были бы насторожить англичан. В ГШКШ знали из перехваченных еще в начале войны шифровок немецкого флота, что немецкий военный атташе в Вашингтоне был слишком хорошо информирован об английских конвоях, уходящих от берегов Соединенных Штатов(34).Но только когда две трети войны уже остались позади, англичане сообразили, что немцы получали из перехваченных с конвоев шифровок детальную информацию о продвижении караванов, например, что координаты конвоя SC-2 в полдень 6 сентября 1940 года будут такими: 50°00' северной широты и 19°50' западной долготы(35). Была срочно разработана программа по введению новой системы шифров. Королевский флот получил ее 10 июня 1943 года, но торговый флот продолжал работать по старым шифрам до конца года. Однако было уже слишком поздно. Большая часть из 50 тыс. моряков союзных флотов, погибших во время войны, уже лежала на морском дне.Козлом отпущения за эти промахи сделали главу британской морской разведки адмирала Дж. X. Годфри – он стал единственным офицером флота такого ранга, не получившим признания по окончании войны(36). Но вина лежала не только на Адмиралтействе. За надежность шифров отвечал Блетчли-парк, а там пренебрегли своими обязанностями.У немцев были и другие успехи по части проникновения в британскую систему связи. Можно рассказать о двух наиболее выдающихся случаях. С точки зрения стратегического значения они не уступали операции «Ультра», и в обоих случаях успеху немцев послужили непростительные промахи самих англичан, причем настолько непростительные, что до сих пор весьма сложно получить от британских властей признание, будто такое вообще имело место.Первое событие произошло утром 11 ноября 1940 года, когда британский пароход «Отомедон» был перехвачен немецким рейдером «Атлантис» в Индийском океане. Капитан английского судна вез совершенно секретную почту и книгу кодов в Сингапур. Материал был настолько важен, что запечатанный и привязанный к грузу пакет хранился на мостике, чтобы в случае, если возникнет опасность того, что бумаги могут попасть в руки немцев, его можно было скинуть за борт. Но когда «Атлантис» ударил по палубным надстройкам «Отомедона» из всех калибров, капитан и все находившиеся на мостике или рядом с ним матросы и офицеры были убиты на месте. Немцы нашли уцелевший пакет и вскрыли его. Это оказался сущий клад.Здесь были коды торгового флота, вводимые с 1 января 1941 года, несколько обзоров еженедельных разведывательных докладов Адмиралтейства. Но что больше всего обрадовало немцев, так это копии протоколов заседаний британского Военного кабинета и оценки, содержащиеся в докладе руководства Генштаба, относительно британских планов на Дальнем Востоке в случае войны с Японией. Красной нитью там проходила мысль о том, что англичане чрезвычайно озабочены тем, чтобы иметь возможность как следует защищать свои интересы, и что им придется «отступить на базу, откуда позже можно будет восстановить британские позиции». Гонконг, Малайя и Сингапур были беззащитны, не было никакой надежды на то, что на Дальний Восток будет послан британский флот, а незначительные военно-воздушные силы практически не могли прикрывать суда в Индийском океане. Приоритет отдавался концентрации войск в Малайе, и страны Содружества должны были перекинуть туда одну дивизию целиком.Документы срочно переслали в Кобе (Япония), а оттуда в посольство Германии в Токио, где военно-морской атташе адмирал Пауль Веннекер разобрал и рассортировал их. Веннекер понял, что доклад руководства Генштаба представляет огромный интерес для японцев, и переслал его резюме в Берлин, запросив одновременно разрешение на то, чтобы передать бумаги японцам. Японский военно-морской атташе в Берлине получил посланное Веннекером резюме от немецкого верховного командования и передал его по радио в Токио. (Так, по иронии судьбы, англичане имели двойную возможность перехватить и расшифровать радиограммы, которые подтвердили бы захват их секретных документов. Но Веннекер применял на своей «Энигме» такой код, который в Блетчли-парке так никогда и не расшифровали, а японский военно-морской атташе пользовался шифром JN 25, который американцы сумели «вскрыть» лишь в 1945 году.)Как только в японском штабе военно-морских сил увидели эти документы, Веннекера тут же вызвали и объявили ему о том, что эти бумаги просто бесценны. Имеется еще одно подтверждение того, насколько высоко японцы оценили документы, захваченные на «Отомедоне». Когда пал Сингапур, император Хирохито подарил капитану «Атлантиса» самурайский меч, один из трех, полученных немцами за всю войну. (Остальные два были вручены Роммелю и Герингу.) Однако Черчилль, похоже, так никогда и не узнал об этой потере, из чего можно сделать вывод, что эти документы были посланы без ведома Военного кабинета, что их захват был скрыт и этот факт утаивается и по сей день(37).Другой серьезный прокол англичан связан с захватом 10 мая 1942 года немецким рейдером «Тор» австралийского лайнера «Нанкин», следовавшего из Сиднея в Коломбо. Капитан «Нанкина» сумел выбросить за борт книгу кодов и другие секретные бумаги, но на борту находились 120 мешков с почтой, в которых были и доклады Разведывательного комитета по совместным операциям (РКСО) союзников, находящегося на Новой Зеландии, в Веллингтоне. И снова Веннекер проанализировал содержимое почтовых пакетов и передал по радио обобщающий доклад немецкому верховному командованию. Помимо сведений о моральном состоянии жителей Австралии и Великобритании и их отношении к войне из докладов РКСО явствовало, что союзники раскрыли японские шифры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80