Когда оператор нажимал на клавишу, он таким образом вызывал серию электрических импульсов, которые зажигали одну из лампочек. Но высвечивалась не всегда одна и та же буква. Например, когда оператор нажимал на клавишу «р», то в первый раз зажигалась буква «к», но если он нажимал на «р» еще раз, уже высвечивалась буква «о». Так машина преобразовывала предложение в набор букв, на первый взгляд не имеющий никакой логики. При получении подобного послания оператору для расшифровки требовалось лишь настроить машину в режиме таких же электрических импульсов, как и машина отправителя, и отстучать полученный текст. Тогда машина переключалась на обратный режим, и высвечивались уже буквы оригинального текста. Для того чтобы перехватить такую передачу, необходимы были две вещи: во-первых, сама машина «Энигма», а во-вторых, нужно было точно знать импульсную настройку аппаратов отправителя и получателя. «Энигма» была запатентована и выпущена, но особым спросом она не пользовалась. Тем не менее в 1926 году ее взял на вооружение немецкий флот, а в 1928 году – армия. Польской разведке удалось вклиниться в немецкую систему связи через «Энигму» лишь где-то к 1932 году, купив в свободной продаже аппарат и раздобыв документацию, которая позволяла узнать, как немцы его адаптировали к своим потребностям. Но к 1939 году, перед самой войной, немцы внесли в аппарат ряд сложных технических усовершенствований. Поляки передали по одному аппарату «Энигма» французам и англичанам вместе со всеми имевшимися у них на тот момент сведениями. Стюарт Мензис лично получил предназначенный англичанам экземпляр и передал его коммандеру Элистеру Деннистону, главе ГШКШ в Блетчли-парке.Блетчли-парк, средних размеров дом, расположенный на обширной территории в пятидесяти милях от Лондона, был куплен СИС на случай эвакуации из столицы. Теперь он стал резиденцией ГШКШ. насчитывающей в своем составе 10 тыс. человек, и основным источником «Ультра» – название, которое получили материалы, расшифрованные при помощи аппаратов «Энигма». Говоря вкратце, процесс был следующим. Радисты прослушивали те волны, на которых, как уже было известно, работали различные немецкие службы, и записывали все, что им удавалось услышать. Затем этот сырой материал передавался в Блетчли-парк, где криптоаналитики прилагали максимум усилий для их расшифровки. Потом вступали в игру офицеры разведки, которые пытались каким-то образом интерпретировать сообщения, чтобы затем передать полученный материал со своими комментариями тем «потребителям», кто был более всего заинтересован в конечной продукции.В Блетчли-парке работал по преимуществу молодой народ, люди в возрасте от 25 до 30 лет, имевшие примерно одинаковую подготовку, то есть получившие хорошее образование выходцы из средних слоев общества. Как было однажды кем-то сказано: «Это место кишмя кишело талантами». У этих людей были одинаковые взгляды на жизнь, на работу, дисциплину и одна и та же шкала ценностей, что, по словам Питера Калвокоресси, который являлся одним из них, «в какой-то мере объясняет тот невероятный факт, что секрет «Ультра» тщательно хранился не только в течение всей войны, но и на протяжении тридцати лет после ее окончания – феномен, не имеющий аналогов в истории»(4).Было бы полной бессмыслицей расшифровать немецкие коды, а затем позволить информации об этом просочиться наружу. В этой связи были предприняты двойные меры безопасности: работы в Блетчли-парке были полностью засекречены, а также старательно делался вид, что материалы «Ультра» добываются из какого-то другого источника. Все новые сотрудники Блетчли получали предупреждение, что обратного хода нет (по принципу: «всех впускать – никого не выпускать»), и, таким образом, устранялся риск того, что бывший сотрудник может попасть в лапы противника или же его вынудят или соблазнят выдать секрет ГШКШ. Материалы «Ультра» поступали только к четырем клиентам: руководителю СИС, начальнику военно-морской разведки, начальнику разведки сухопутных войск и заместителю начальника разведки Королевского воздушного флота. Никаких сведений «Ультра» не поступало ниже уровня командования армией, а нижние эшелоны получали эту информацию в виде оперативного приказа – предосторожность, имевшая, как мы увидим позже, катастрофические последствия. По материалам «Ультра», содержавшим сведения о передвижении танковых колонн или кораблей в море, нельзя было немедленно вести военные действия, ведь существовала вероятность того, что немцы, что-то заподозрив, вздумают проверить надежность своих кодов и, таким образом, догадаются о тайне Блетчли-парка. Поэтому вместо немедленных действий приходилось сначала проводить разведку с воздуха, причем в такой открытой форме, что немцы при всем желании не могли бы ее не заметить, и только после того наносить бомбовый удар по танкам и кораблям(5).Американцы, стремясь как можно лучше использовать информацию, полученную из перехваченных и расшифрованных радиограмм японцев (то, что они называли материалами «Мэджик»), столкнулись с такой же проблемой. Расшифровка японского «ро»-кода Существует расхождение во мнениях относительно того, как этого достигли. Американцы утверждают, что это было сделано благодаря талантам их криптоаналитиков. Японцы же говорят, что американские подводники сняли книгу кодов с японской субмарины J-124, затонувшей во время боевых действий неподалеку от Дарвина 20 января 1941 года

позволила американской военно-морской разведке захватить врасплох японский флот у атолла Мидуэй в июне 1942 года. Но вначале американцам пришлось тщательно взвесить все «за» и «против», то есть подумать, стоит ли рискнуть использовать материалы радиоперехвата и, таким образом, поставить под угрозу раскрытия операцию по дешифровке, но при этом получить возможность нанести сокрушительное поражение японскому флоту в переломный момент войны. Они предпочли рискнуть и, таким образом, повернули ход войны на Тихоокеанском театре военных действий в пользу союзников.Однако после поражения при Мидуэе японцы что-то заподозрили. На следующий год адмирал Ямамото Исороку, главнокомандующий Соединенным флотом, нанес визит на базы. График его движения был передан кодом по радио местным командирам. Когда командующий японской 11-й воздушной флотилией узнал об этом, он заявил своим штабным офицерам: «Что за непростительная глупость – передавать длинное и подробное сообщение о планах главнокомандующего в такой близости к фронту. Подобные вещи нужно немедленно прекратить» И он был прав. Американцы перехватили шифровку и уничтожили Ямамото, человека, разработавшего план атаки на Перл-Харбор. Его самолет был сбит неподалеку от острова Бугенвиль 18 апреля 1943 года

(6).В Блетчли же, где были абсолютно уверены в сохранности тайны «Ультра», события развивались своим чередом, и наконец дешифровальщики смогли отслеживать малейшие продвижения противника. Криптографы смогли разобраться в немецких кодах при помощи изрядной доли везения, хитроумия и ошибок, совершенных самими немцами. Один немецкий агент, перевербованный англичанами, передал им абверовскую книгу шифров. В середине 1941 года книга морских кодов была снята с субмарины U-110. Русские передали книгу кодов люфтваффе, и еще одна была добыта в Северной Африке. Криптоаналитики искали повторы, а, несмотря на строжайший запрет, немецкие радисты изо дня в день передавали одни и те же сообщения типа «ничего нового» или отбивали трехбуквенные слова (что они должны были делать согласно установленным правилам), используя одни и те же буквы (опять же в нарушение приказа). Калвокоресси приводит в Качестве примера действия немецкого радиста в Бари, который неизменно отбивал три инициала своей подружки, так и не узнав никогда, какую «свинью» он таким образом подложил своей организации.Среди первых, кто распознал, каким «золотым дном» для разведки являются работы Блетчли-парка, был глава СИС того периода Стюарт Мензис. Как мы видели, СИС находилась в таком развале с начала войны, что, если бы материалы «Ультра», в особенности перехват абверовских шифровок, не стали бы вдруг доступны с 1940 года, Мензис и его организация не выжили бы.Мензис был достаточно умен, чтобы осознать это, и достаточно хитер, чтобы максимально использовать предоставившуюся возможность. Уинтерботем, представитель СИС в ГШКШ, получил приказ постоянно передавать руководству лучшие из полученных в Блетчли-парке материалов, и каждый день сам Мензис или его личный помощник Дэвид Бойл относили пачку разведывательных документов Черчиллю. (По выходным Уинтерботем зачитывал самые важные вещи Черчиллю по телефону.) Ежедневный набор, как правило, состоял из смеси переговоров люфтваффе, обзора шифровок абвера, некоторого количества переговоров полиции и военно-морского флота. Мензис, приносивший бумаги в специальном портфеле, и Бойл, перевозивший их в своей шляпе, передавали документы Черчиллю с кратким комментарием о состоянии дела в ГШКШ в виде доклада о состоянии дел в своем департаменте. Черчиллю это нравилось («Он вел войну на основании этих материалов», – говорил Уинтерботем), и его доверие к Мензису и СИС возрастало(7).Такой поворот событий, естественно, не прибавлял любви к СИС у ГШКШ, где подчиненность Мензису рассматривали лишь как чисто административную. Сотрудники ГШКШ презирали «эту СИС, которая паразитирует на наших достижениях», и это отношение сохранялось еще очень долго после войны. Гарри Хинсли, который пришел на службу в ГШКШ, будучи еще на выпускном курсе, а впоследствии стал вице-канцлером Кембриджского университета и официальным историографом британской разведки военного периода, как-то сказал о СИС: «Вы знаете, у этих людей из разведки было что-то от ящериц. Специфика службы, по-видимому. А сотрудники Блетчли-парка были суровые, прямые, очень обаятельные и профессионально грамотные мужчины и женщины. Они жили в другом мире. Существует принципиальная разница между их работой и деятельностью обычных шпионов»(8).И тем не менее в начале операции «Ультра» полевым командирам предписывалось принимать на веру версию, что все эти великолепные сведения, получаемые от СИС, исходят не просто от одной из этих «ящериц», но от некой суперъящерицы, которая умудряется находиться в нескольких местах одновременно. Это была идея Мензиса, придуманный им способ защитить его «самый секретный источник», а в результате некоторые получатели информации «Ультра» отвергали ее с ходу. Для разрешения возникшей проблемы было создано специальное подразделение под руководством Уинтерботема, осуществлявшее связь с армейскими штабами, сотрудники которого должны были разъяснять командирам важность и достоверность сведений «Ультра». Но даже после этого «Ультра» не сыграла той роли, в которую те, кто ныне ее восхваляет, пытаются заставить нас поверить. Согласно оценкам, с определенного момента в войне только от 5 до 10% разведданных «Ультра», полученных на местах, использовалось в деле(9). Ни один из генералов не составлял отчета о том, как он использовал «Ультра», возможно, по вполне понятной человеческой причине – это могло плохо отразиться на его репутации.Однако есть некоторые данные, что по крайней мере один командир, генерал Макартур, прижимал материалы «Ультра» к груди так крепко, что это скорее помешало ходу военных действий, чем оказало помощь союзникам. Если принять во внимание личные качества генерала Макартура, то его действия становятся вполне объяснимыми. Как пишет австралийский историк Д. М. Хорнер, «остается только гадать, была ли уверенность Макартура в том, что японцы не собираются прямо нападать на Австралию, основана на этих радиоперехватах. Если дело было так, то, по крайней мере, нечестно с его стороны приписывать лично себе все лавры за изменение стратегии союзников»(10).Другие генералы никак не могли понять, почему младшие офицеры не желали выполнять приказы, в правильности которых их заверяли, но к этим заверениям не могли добавить никаких логических подкреплений. Генерал Джон Лукас, командовавший корпусом при высадке в Анцио в январе 1944 года, не имел прямого доступа к материалам «Ультра», но его начальники, генералы сэр Гарольд Александер и Марк Кларк, имели. Из этих материалов они знали, что немцы не смогут оказать сопротивления Лукасу, если он вздумает пойти на прорыв в глубь побережья, однако начальники не имели права сказать об этом Лукасу. Они принуждали его атаковать, но их оптимизм выглядел весьма фальшиво при сопоставлении с имеющимися у самого Лукаса данными, поэтому он решил соблюдать осторожность и оставаться на занятых позициях. Немцы собрались с силами и задержали высадившиеся на побережье войска. Лукас, освобожденный от командования за то, что он не проводил наступательных действий, писал в своем дневнике: «Похоже, всем были известны намерения немцев, кроме меня» – очень правильная оценка фактов(11). С другой стороны, существовала опасность того, что распространение слишком большого количества материалов «Ультра» будет контрпродуктивно. Офицер из подразделения Уинтерботема писал, что «Ультра» может способствовать лености командного звена, поскольку способна подменить анализ и оценку других разведданных; «Ультра» необходимо оценивать как один из источников информации; эти материалы не должны заменять кропотливую работу с другими данными(12).Короче говоря, «Ультра» не может превратить посредственного командира в военного гения. Тому по-прежнему приходится разрабатывать план военных действий, стимулировать своих подчиненных, вдохновлять людей и приспосабливаться к меняющимся условиям уже начавшихся военных действий. Материалы «Ультра» даже могли стеснять командира в его действиях, поскольку он знал, что его начальство, также получая эту секретную информацию, может, справедливо или нет, считать себя вправе не только давать ему советы, но и отстранить его от должности, если он будет действовать не так, как действовало бы оно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80