) Композитор Бетховен Музыкальный инструмент Фортепьяно Герой в реальной жизни Баярд. Дамьен Героиня Наверное , Флоренс Найтингейл , хотя знаю о ней только понаслышке Актеры и пьесы Эдуард Терри. Фред Лесли . « Каста » Мое любимое животное Лошадь. Сеттер Имена Этель. Грейс. Клод. Хьюберт Мое состояние духа в настоящее время Довольно растерянное Мой девиз Никогда не делай сегодня то , что можно отложить до завтра Моя подпись Джон Голсуорси. 29 декабря 1889 г.
Единственным серьезным чувством тогда в жизни Голсуорси была любовь к Сибил Карлайл, но девушка не отвечала на его чувства. Сибил Карлайл (иногда ее называют Сибил Карр) была дочерью миссис Карлайл Карр, которая некоторое время работала учительницей пения. Молодые люди познакомились на вечеринке в доме полковника Ренделла в Уай-Вэлли. Частью праздника стал неизменный любительский спектакль, где Сибил играла роль Полли, а Джон – Сэма в пьесе «Каста» Т. У. Робертсона. Спектакль сыграл важную роль в жизни обоих молодых «актеров»: Джек Голсуорси влюбился в Сибил, а Сибил влюбилась в сцену. (Впоследствии она стала профессиональной актрисой, а Дж. М. Барри написал для нее роль миссис Дарлинг в «Питере Пэне» Барри Джеймс Мэтью (1860–1937) – английский писатель. Наибольшую популярность получила его пьеса "Питер Пэн" (1904), трогательная фантастическая история о мальчике, который никогда не стал взрослым. Драмы Барри сыграли значительную роль в возрождении английского театра в начале XX в.

, которую она играла много лет.) Голсуорси же ей просто нравился, о любви она и не помышляла.Родители Голсуорси не одобряли выбор сына. В октябре 1888 года Лилиан писала в своем дневнике, что отец «очень переживает и беспокоится за Джека, который, несмотря на все возражения папы и мамы, принял приглашение Роуландов погостить у них на каникулах». Сам Голсуорси, вспоминая эту затянувшуюся историю – ведь она была главной его заботой в течение ряда лет, – считает ее вполне заурядной. В 1906 году он писал начинающему писателю Ральфу Моттрэму Моттрэм Ральф Хейл (1883–1972) – английский поэт и прозаик, автор воспоминаний о Джоне Голсуорси "Для тех, кого мы любили" (1956).

, который сам страдал от несчастной любви: «В возрасте от 19 до 24 лет я был полностью поглощен одной особой, которой это было совершенно безразлично, и теперь мне остается только робко благодарить свою счастливую звезду, которая сохранила меня для Нее». Глава 5ЮРИСТ Годы после возвращения Голсуорси из Оксфорда были периодом сомнений и колебаний. В 1889 году он закончил университет, получив диплом юриста второй степени; по сведениям Мэррота, он лишь немного не дотянул до первой степени. И хотя учился он весьма добросовестно, юриспруденция, похоже, не вызывала в нем особого энтузиазма, и лишь следуя воле отца, желавшего, чтобы его сын стал адвокатом (этот род занятий самому Голсуорси-старшему очень нравился), Джон поступил на работу в «Линкольнз инн» "Линкольнз инн" – одна из четырех "Судебных корпораций" в Лондоне. Готовит преимущественно адвокатов Канцлерского отделения Высокого суда правосудия и защищает их интересы. Название дано по имени первого владельца здания корпорации Томаса де Линкольна.

, а к Пасхе 1890 года стал членом коллегии адвокатов.Возможно, полному отсутствию интереса к юридической карьере способствовало и романтическое увлечение Голсуорси Сибил Карлайл. Первые два года после окончания учебы Голсуорси весьма неприязненно относился к своей профессии: «Я произносил речи в разных палатах, почти не имел практики и очень не любил свою работу».К тому времени Голсуорси переехали из своих загородных домов в Кумбе в Лондон; теперь, когда трое старших детей имели постоянные занятия в Лондоне, такое решение стало необходимым и разумным. Обладавший незаурядной деловой хваткой, Джон Голсуорси-старший, взяв в партнеры своего брата Фреда, купил землю неподалеку от Риджент-парка. Здесь они построили в ряд десять домов, получивших название Кембридж-Гейт. В 1887 году семья Голсуорси поселилась в доме номер восемь, и именно отсюда Джон Голсуорси, модный светский молодой человек, каждый день направлялся в свою «контору», здесь обедал по вечерам, после чего у него оставалось вдоволь времени, чтобы развлечься в театре или на скачках.31Его дела на службе огорчали отца, который связывал отсутствие успехов у Джона с его увлечением мисс Карлайл. Но дело было не только в этом: Джон не любил юриспруденцию; он с трудом представлял себе, что всю жизнь будет заниматься делом, которое ему так мало интересно. Похоже, что уже тогда он испытывал сильное желание писать (хотя и считал, что из этого вряд ли что-нибудь получится).Именно в это время в доме Голсуорси был принят новый человек – художник Георг Саутер, который и силой своего характера, и своим примером доказывал, что стремление посвятить себя служению музам вполне правомерно. Георг Саутер был всего на год старше Джона Голсуорси. К 1890 году он стал приобретать в Лондоне славу хорошего портретиста. Он должен был написать портрет Джона Голсуорси-старшего и благодаря этому впервые появился в их доме. Георг подружился с младшими членами семьи и влюбился в Лилиан, которая ответила ему взаимностью. Если учесть, что старшие Голсуорси долго сомневались, прилично ли сажать его вместе со всеми за обеденный стол в перерывах между сеансами (этот вопрос очень скоро и однозначно решила Лилиан), то можно представить себе, что менее всего они предполагали увидеть в нем своего будущего зятя: он – иностранец, не джентльмен (его родители – крестьяне из Баварии), к тому же он художник. Но у Лилиан хватило решимости сломить сопротивление родителей – хотя, скорее всего, это было очень нелегко, – и в 1894 году молодые люди поженились.Георг описал свое первое впечатление от Джона. Тот появился в бильярдной, где Георг работал. «На пороге стоял безукоризненно одетый молодой человек. У него были маленькие светлые усики, а монокль на черной ленте придавал ему внушительность... Он пошел ко мне, по дороге стекляшка выпала из глаза, и на лице Джона заиграла очень добрая и мягкая улыбка». Сначала они беседовали с помощью переводившей им Лилиан, так как Георг говорил только по-немецки, но уже тогда художник осознал, что он, вероятно, первый человек, пришедший к Джону из другого мира, не связанного ни с Хэрроу, ни с Оксфордом, ни с юридической средой, первая личность, не зависящая от обычаев и условностей того социального слоя, к которому принадлежал Джон. «Мое глубокое внутреннее убеждение, – утверждал Георг, – что в тот период его развития присутствие такого человека, как я, – иностранца, рассуждающего совершенно иначе, чем члены его семьи, его круга, – послужило (может быть, косвенным, но решительным образом) тем толчком, который помог ему встать на путь, столь необычный с точки зрения его родных, – путь писателя-романиста».Поэтому у старого мистера Голсуорси появилось достаточно причин, чтобы на время отправить своего старшего сына из Англии. Новые впечатления и новые страны должны были отвлечь его от слепого увлечения мисс Карлайл, а также вывести его из-под богемного влияния Георга Саутера; возможно, рассуждал он, путешествие сделает молодого человека спокойнее, «вышибет дурь» (если только это выражение позволено будет употребить по отношению к Голсуорси) из его головы, и он вернется более уравновешенным и готовым трудиться на юридическом поприще.Было решено, что Джон поедет в Америку к брату Хьюберту; предлогом поездки послужили запутанные дела какой-то угольной компании в Нанаймо близ Ванкувера. 16 июля 1891 года Джон отбыл из Англии на пароходе «Сиркэссиен». Остальные пассажиры показались ему «так себе», и к 8.30 первого вечера его путешествия он «не страдал от морской болезни, но уже с трудом переносил вид моря. При первом знакомстве море производит очень гнетущее впечатление». Но самое неприятное было впереди; через два дня он уже пишет: «Когда я страдаю от морской болезни, я страдаю от тоски по дому, что меня, честно говоря, сильно удивляет».26 июля он ступил на землю Квебека; с любопытством и подчеркнуто английской чопорностью наблюдая за жителями этого «французского» города, он отмечает: «Некоторые французы, прощаясь друг с другом, целовались, что выглядело просто ужасно».Джон встретился с Хьюбертом в Нанаймо 9 августа и всю следующую неделю посвятил изучению местных шахт. Затем братья отправились в поход на озера, который Джон очень подробно описал в своем письме к родным в Англию. Поехали они на лошадях, взяв с собой проводника-индейца по имени Луис Гуд, «что обошлось нам очень дешево», – отметил Джек. И продолжает: «Мы с Луисом отправились поохотиться и вскоре благополучным образом заблудились – ужасное ощущение в этих гигантских лесах; дурак индеец, не знающий местности, даже не удосужился взять с собой карту». В конце концов, промокшие насквозь, «по колено в воде, пробираясь сквозь заросли», они нашли лагерь, решив на будущее быть более осмотрительными.«На следующий день, который был просто чудесным, мы надумали соорудить плот (весьма тяжелая работа) из трех стволов кедра двадцати футов длиной, скрепив их гвоздями и поперечными жердями, и к половине пятого имели весьма солидное плавучее средство. Мы поплыли на озеро, ловили с плота рыбу, поймали пятнадцать форелей, а я подстрелил еще двух уток, но одна из них исчезла. Я упал с плота и затем остаток вечера ловил рыбу в одной рубашке». Хьюберт оставил более красочное описание этого происшествия: «Старина Джек вынырнул из воды вверх ногами, зеленый как огурец, с удочкой в руках и моноклем в глазу!»На другой день Джек, намереваясь поохотиться, ушел из лагеря один: «Я пошел к другому озеру, расположенному в пяти милях от нашего (веселенькая прогулка), взяв с собой два одеяла, ружье и удочку, и расположился под кедром, где накануне заметил следы оленей. Я прождал их всю ночь, которая была очень ясной благодаря лунному свету, и видел, как они несколько раз проходили на водопой; увы, все напрасно, мне было ужасно неуютно, к тому же меня искусали комары или какая-то другая живность (sic!)». В своем дневнике он написал 22 августа: «Странное ощущение – быть одному среди этих лесов, и вряд ли оно скоро забудется. Боюсь, я слишком привык к обществу, чтобы повторить эксперимент». Дальше братья проследовали в Кэмокс, затем на остров Денмен в поисках хорошей охоты. В середине сентября они вернулись в Ванкувер, попрощались, и Джек отправился обратно в Англию. Глава 6ПУТЕШЕСТВИЕ В АВСТРАЛИЮ В то время Голсуорси очень сблизился с Тедом Сондерсоном, сыном Ланселота Сондерсона, директора подготовительной школы в Элстри. Как и большинство подготовительных школ, Элстри было частным учебным заведением, принадлежащим одной семье; со временем директором школы должен был стать Тед Сондерсон, а затем и его сын. Элстри являлось подготовительной школой перед Хэрроу, и Тед неизбежно должен был попасть именно в эту среднюю школу, где он добился успехов, столь же выдающихся, как его друг и однокашник Джон Голсуорси.В воспоминаниях сестры Теда Агнессы ее брат изображен почти идеальным юношей, в котором сочетались безукоризненная внешность и совершенный характер, с глазами «синими-синими, как морские глубины». Ему одинаково легко давались и учеба, и занятия спортом, он был человеком, который «все делал, как положено». Как старший ребенок в такой большой семье, он с самого начала должен был завоевывать авторитет, сначала у братьев и сестер, затем в отцовской школе. Но столь достойное поведение было отличительной чертой лишь старшего брата; младшие дети, по свидетельству Агнессы, были этакой «бандой дикарей». Когда среди них впервые появился щегольски одетый Джон Голсуорси-младший, они встретили его буквально по-варварски.«Вошел он, тщательно одетый, с моноклем в глазу. Монокль был ему действительно необходим, без него он практически ничего не видел, поэтому он носил его совсем не из снобизма, как мы подумали сначала. Его манера держаться была такой мягкой и изысканной, а голос таким добрым и тихим, что мы решили, что все это – черты человека слабохарактерного. Мы окрестили его «Невозможным».Тед иногда приводил друзей, которые были нам не по нраву, и мы решили, что это один из них. Мы дали ему возможность устроиться поудобнее, прежде чем начали дразнить его и отпускать грубые шутки. В столовой мы научили его играть в хоккей – игру с теннисным мячом и палками, требующую большого физического напряжения. Во время нее, если ты был в мягких тапочках, удар по ногам мог быть весьма чувствительным... Когда же нам захотелось, чтобы он был полностью в нашей власти, мы уронили его монокль в яму с водой и головастиками. Даже Моника приняла участие в этом истязании, спросив нас потихоньку, можно ли ей ударить его банным полотенцем? Он вел себя очень вежливо и даже наклонился, чтобы она могла влезть ему на спину, что она и сделала, сопровождая это довольно болезненными ударами...»Неудивительно, что после этих испытаний Агнесса скачала: «Мы очень скоро изменили свое мнение о Джеке и очень к нему привязались...» Но и тогда он не был полностью избавлен от их издевательств: дети Сондерсонов уговаривали его петь «очень сложные песни... Мы обожали слушать его, чтобы потом, оставшись одни, передразнивать его манеру пения».То, что Джон сумел найти общий язык с семьей, столь непохожей на его собственную, было всецело заслугой его доброго характера. «Мы приняли его к себе», – снисходительно комментирует Агнесса, как будто речь идет о сложной церемонии посвящения в тайное общество. «Он постепенно переставал носить городские наряды и начал ходить в домашней одежде, становясь похожим на нас». (Здесь, как кажется, она все же преувеличила влияние своей семьи.) Все Сондерсоны, материально менее обеспеченные, чем Голсуорси, были поражены благородством своего нового друга, который буквально засыпал их щедрыми подарками. Агнессе особенно запомнился один случай:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47