Я невыразимо устал думать и писать, видеть, чувствовать, жить».Эту дружбу оба писателя пронесли через всю свою жизнь, но больше всего они встречались в то десятилетие перед женитьбой Голсуорси и писали друг другу почти каждую неделю, хотя, к несчастью, все письма Голсуорси утеряны. Удивительно, что Голсуорси ничего не говорил Конраду о своих литературных планах до тех пор, пока они не стали осуществляться и книга «Под четырьмя ветрами» не оказалась в издательстве. «Этот хитрец никогда не говорил мне, что он пишет, – писал Конрад Анвину в марте 1897 года. – Он первоклассный парень, умница, повидал мир». По-видимому, первая литературная проба его друга не произвела на Конрада особого впечатления, так как, прочитав «Человека из Девона», он писал Голсуорси: «То, что человек, написавший когда-то «Под четырьмя ветрами», стал автором такого сборника, как «Человек из Девона», вызывает у меня чувство огромного удовлетворения. Это подтверждает мою проницательность, мою точку зрения, мои суждения и мою привязанность к Вам, в кого я верил и продолжаю верить».Ада также была вовлечена в эту дружбу, она проявила большую заинтересованность в работе Конрада, а позднее обращалась к нему за помощью при переводе рассказов Мопассана из сборника под названием «Иветта». «В последнее время я часто общаюсь с Джозефом Конрадом, он помогает мне в переводах с французского... это, кажется, для него отдых, ведь он целый день не притронулся к собственной работе». «Конечно, Ада – ангел», – говорил Конрад Голсуорси.Дружба домами носила очень непринужденный характер: «Борис (маленький сын Конрада. – К. Д.) интересуется, не приходитесь ли Вы родственником Джеку, покорителю великанов? А в остальном у него все прекрасно». В 1906 году Конрад жил в доме Голсуорси в Лондоне: «Не могу сказать, чтобы я много работал в деревянном домике (беседка в саду), но я честно курю там по три с половиной часа каждое утро, положив перед собой лист бумаги и держа в руке американскую вечную ручку. Чего еще можно требовать от добросовестного писателя – право, не знаю». Но более всего Конрад ценил в Голсуорси его уравновешенный характер, цельность натуры и благородство, столь отличные от его собственной импульсивности. Он то был в приподнятом настроении, то вдруг впадал в отчаяние, и на это имелись свои причины: у него было плохо со здоровьем, работа продвигалась с большим трудом и он постоянно испытывал финансовые затруднения. Письма его полны горести: «Я не очень счастлив – мне стало трудно писать. Либо я совсем износился, либо стал идиотом». «Как мне помогает то, что такой человек, как Вы, всегда со мной!»Должно быть, Голсуорси всегда осознавал разницу в характерах и происхождении между собой и теми писателями, с которыми он теперь сблизился. Он был воспитан как истинный английский джентльмен; его научили быть сдержанным и умеренным в поведении и, главное, ни в коем случае не давать волю чувствам. Он имел также то, чего не имело большинство его новых друзей, – материальную обеспеченность: у него были средства, чтобы вести соответствующий образ жизни, содержать уютный дом, а при желании путешествовать. Более того, он был относительно независим от издателей и даже, как в случае с книгой «Под четырьмя ветрами», мог финансировать публикацию своих книг. Можно возразить, что такая устроенность в те времена имела и негативные стороны, что без трудностей и финансовых забот, которые часто портили настроение Конраду или Форду, жизнь казалась слишком легкой и спокойной. Что талант художника расцветает в нужде, а если ему не с чем бороться, он блекнет. Но в те годы у Голсуорси были свои заботы – его тайная жизнь с Адой, и это дало материал для лучших его произведений.Через Конрада Голсуорси познакомился с чрезвычайно эксцентричным Фордом Медоксом Фордом, который жил иногда в Пенте близ Олдингтона. (В сентябре 1898 года этот дом снял Конрад, а Форд с женой переехали в деревенский коттедж.) «Хьюффер (Форд) влюбился в книгу «Под четырьмя ветрами», – писал Конрад Голсуорси; после этой книги Форд следил за творчеством Голсуорси с большим интересом. Он писал о рассказе «Спасение Форсайта»: «Это самая прекрасная вещь из написанных Вами». В своих мемуарах Форд описывает, как, будучи в гостях у Конрада в Пенте, он познакомился с Голсуорси: «Я приготовился к чему-то необыкновенному, заметив, с каким сияющим лицом Конрад сообщил: «Джек спрашивает, можно ли ему прийти».Я правил резвой кобылой. Он (Голсуорси) ухватился сбоку за экипаж, но не сел в него, а сказал, что хочет немного поразмяться...Я стегнул кобылу. Это было очень хорошее животное, старое, но в его жилах текла кровь настоящего арабского скакуна. Я думал, что увижу этого парня лишь через четверть часа, когда подъеду обратно к дому... Но он был рядом – бежал, держась за коляску, с невозмутимым спокойствием. И пока мы ехали по Пикадилли, он беседовал со мной... о глинистых землях вокруг Пента, которые переходят в известняковые холмы; о том, откуда берутся молодые куропатки; о Шелби Лаундсе, бесстрашном хозяине гончих в Восточном Кенте, который когда-то разводил собак в Кливленде. Англичане должны знать все эти вещи, иначе им не о чем будет болтать. Таким образом он пробежал милю с четвертью. Я чувствовал себя как Мопассан, когда перед его каноэ в Средиземном море вынырнула голова Суинберна Суинберн Алджернон Чарлз (1837–1909) – английский поэт, драматург, критик. Противник викторианской традиции в поэзии, в частности, яростный оппонент А. Теннисона. Современники Суинберна были шокированы смелостью трактовки "запретных тем" в его книгах, апологией чувственности и гедонизма. Требование нравственного освобождения связывалось у Суинберна с призывами к политической свободе. Он автор романов, стихотворных драм, историко-литературоведческих трудов о Марло, Байроне, Шелли, Гюго, Диккенсе, Блейке, Шекспире. Суинберн обновил систему английской просодии, освоил новые ритмы. Его творчеству присуща ораторская страстность, оно полно символов, аллегорий, ярких метафор.

и поэт поплыл к берегу рядом с лодкой, весело рассуждая об Анакреоне Анакреон, или Анакреонт (ок. 570–478 гг. до н. э.) – древнегреческий поэт; лирика Анакреона, дошедшая до нас в незначительных фрагментах, воспевает чувственную любовь, вино, беззаботную жизнь. Стихи на подобные темы впоследствии получили название анакреонтических.

«.Этот анекдот напоминает, что на первых порах Голсуорси, хотя и несколько иначе, был столь же странен для своих новых друзей, как и они для него.В Лондоне (Форд вернулся туда в 1903 году) у них происходили импровизированные «полухолостяцкие» встречи. Голсуорси приглашал своих друзей к завтраку: «Завтра я буду завтракать с Голсуорси (представь, как рано мне придется встать)», – писал Форд Элси в феврале 1903 года и далее описывал квартиру в Обри-Уок: «Двери и окна были всегда открыты, и солнечный свет лился на посвистывающий серебряный чайник, шипящие на серебряных блюдах кушанья, красный кафель на полу, яркие ковры и яркие ширмы. И мы разговаривали до тех пор, пока для меня не наставало время возвращаться в мои окрашенные акварельными красками стены к бесконечному писательскому труду». По-видимому, и Голсуорси тоже посещал Форда, так как он писал, когда в апреле следующего года Форд уехал из Лондона: «Я буду очень скучать по Вас – как было хорошо, когда можно было запросто «заскочить» к Вам».Вероятно, в те годы на Кемпден-Хилл царила та особая атмосфера, какая бывает в богемной среде; по плану города видно, как близко друг к другу стояли дома членов этого маленького кружка. Мы уже знаем, что квартира Ады и дом супругов Саутер были расположены в нескольких минутах ходьбы от холостяцкой квартиры Голсуорси в Обри-Уок, Форд жил еще ближе – по его словам, прямо напротив водоема в Эрли-Гарденз; недалеко оттуда – на Гордон-Плейс, 17, устроились и Конрады. Вот так они все вместе и жили почти в буквальном смысле этого слова: Форд жалуется, что Конрад писал «Ностромо» в его кабинете, так что они почти соавторы этой книги.Позже Форд поселился на Холланд-Парк-авеню, 84, где расположилась штаб-квартира журнала «Инглиш Ревью». Здесь же, на Кемпден-Хилл-роуд, 80, находился Саут-Лодж – дом несчастной Вайолет Хант Хант Вайолет (1866–1942) – английская романистка, поэтесса, новеллистка, видная суфражистка, в 90-е гг. – хозяйка литературного салона. Одна из первых заметила дарование Д. Г. Лоренса. С 1911 г. неофициальная жена Форда Медокса Форда. Кэтрин Дюпре намекает на трудную судьбу, выпавшую на долю Вайолет Хант: в течение долгих лет она ухаживала за матерью-инвалидом. Роман с Фордом также длился недолго. В. Хант – автор воспоминаний о Данте Габриэле Россетти, Конраде, Джеймсе, Форде.

. Интересно, что на обеде у Голсуорси 21 марта 1907 года Вайолет Хант и Форд Медокс Форд встретились впервые после долгих лет разлуки (они были знакомы в детстве), и эта встреча положила начало одному из самых фантастических романов в истории литературы. Глава 12«ОСТРОВ ФАРИСЕЕВ» Таково было окружение Голсуорси в годы, когда он создавал свои самые смелые и имевшие наибольший успех произведения. В среде писателей и критиков он утвердился как многообещающий автор, но книга, которая привлечет внимание широкой читательской аудитории, была еще впереди, к тому же он пока не зарабатывал литературой себе на жизнь. «За девять, нет, пожалуй, за одиннадцать лет я не заработал ни пенни тем, что я (но никто другой, кроме меня) считал своей профессией. Я в ту пору был серьезным молодым человеком, учеником, которому некая внутренняя сила и вера в себя говорили, что однажды он станет настоящим писателем».Немного странно, что в этот период Голсуорси решил работать не над одной, а одновременно над двумя книгами – с 1901 по 1905 год он писал романы «Остров фарисеев» и «Собственник». По его словам, он создал обе книги за три года, причем первую из них он переписывал трижды, прежде чем он, или, может быть, Эдвард Гарнет, был удовлетворен. «Я не могу вспомнить начало «Острова фарисеев», но помню, что написал его в августе 1901 года». Наверное, Голсуорси казалось, что первый вариант романа был весьма удачным, так как, вручая его в феврале Гарнету, он очень волновался в ожидании его приговора. Первоначальное название романа было «Язычник», и похоже, именно в этом варианте Гарнет обнаружил массу недостатков. В этот период Голсуорси и Гарнет регулярно обедали вместе – «раз в месяц», сообщает нам Гарнет, и, вероятно, именно во время таких встреч (в их переписке об этом нет ни слова) они тщательно обсуждали новый роман, который волновал обоих.«И вот наступил переломный момент. Я начал книгу, которая в конце концов стала «Островом фарисеев». Первый ее вариант я назвал «Язычник», это была цепь событий, рассказанных Ферраном от первого лица. Когда роман был почти закончен, я показал его Эдварду Гарнету. «Нет, мой дорогой, – сказал он, – это все очень хорошо, но вы не должны изображать этого парня так субъективно. Вы не можете по-настоящему понять нутро такого бездельника; вы должны изобразить его объективно, через восприятие такого человека, как вы сами». Я стиснул зубы, затем разжал их, представил себе Шелтона и переписал книгу. Я наполовину испек этот пирог. «Так уже лучше, – сказал Эдвард Гарнет, – но переделайте ее еще раз». Я вновь стиснул зубы, вновь разжал их и переписал роман в третий раз. В 1904 году он был опубликован – первая из моих книг, вышедшая под моим собственным именем. Кажется, я заработал на ней пятьдесят фунтов; но это трижды переделывавшееся произведение все еще не было «написано» до конца. Оно прошло еще одну тщательную чистку, прежде чем в 1908 году приобрело законченный вид».Голсуорси никак не мог окончательно расстаться с романом: последняя чистка весной 1908 года была уже делом ненужным, вызванным требовательностью к себе самого автора. Это была попытка писателя, ставшего старше, заново обдумать и видоизменить произведение, написанное в более молодые годы. Ведь «Остров фарисеев», хотя Голсуорси и было в ту пору, когда он начал работать над ним, тридцать четыре года, принадлежит перу молодого человека.Если «Джослин» – это откровенный рассказ Голсуорси о его чувствах к Аде и о той травле, которую он перенес, любя замужнюю женщину, то герой «Острова фарисеев» Ричард Шелтон – выразитель самого «неосторожного» и непримиримого выступления Голсуорси против «общественных устоев». Шелтон – молодой человек, который, как и его создатель несколькими годами ранее, не знает, чем заняться после того, как он оставил карьеру адвоката. В издании 1904 года, которое представляется более живым, чем последующие, сказано, что Шелтон обнаруживает, что «быть влюбленным – это занятие, которое отнимает все его время без остатка... Он знал, что ничего не делать не достойно человека. Странным было то, что у него никогда не появлялось ощущения, что он ничего не делает».Шелтон очень наивен, его постоянно поражает поведение окружающих его людей, и более всего его невесты Антонии. Он с ужасом созерцает бездуховные супружеские отношения его знакомых: «Это было все равно что стучать в дверь, которую никогда не откроют, – наблюдать за людьми своего круга, где все супружеские пары похожи друг на друга, как близнецы. Они ни на сантиметр не сдвигали завесы, окутывавшей их души. Все они утонули в море окружающей их обстановки...» Шелтон бросается в свою комнату, чтобы излить охватившие его чувства в письме к Антонии: «В человеческой природе есть что-то ужасно отталкивающее, и чем здоровее люди, тем более отталкивающими они кажутся...» Он уверен, что она разделяет его взгляды, и обескуражен ее ответом: «Мне кажется, я не поняла, что Вы хотели сказать... Чтобы человек достиг совершенства, он должен быть здоровым, не правда ли? Я не люблю больных. После того, как я прочла Ваше письмо, мне пришлось поиграть на том жутком пианино – я почувствовала себя несчастной». Постепенно это становится привычным для их отношений. Шелтон ищет понимания, на которое она не способна:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47