https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/vstraivaemye/
С той же целью — по возможности обезопасить испытания, прежде чем допускать пилотов к более или менее сложным полётам — им устраивали «экзамен»: пять простых полётов по прямой, выполненных без замечаний. Первым сдал этот экзамен его инициатор, председатель оргкомитета Арцеулов, а за ним — красвоенлеты Юнгмейстер, Комарницкий, Денисов. Арцеулов ходил, ещё прихрамывая, с палочкой: переломы, полученные в злополучный день первого вылета ИЛ-400, продолжали давать о себе знать, но не участвовать в слёте, о котором давно мечтал, — это было бы выше его сил!И не просто участвовать в роли, так сказать, «руководящего лица» (хотя, конечно, пришлось ему немало потрудиться и в этом качестве), а летать!Тут, однако, возникает интересный вопрос: а удалось ли ему самому полетать на первом слёте или нет? Ответы на этот вопрос в воспоминаниях участников и сохранившихся документах противоречивы.В редакционной статье о первых планёрных испытаниях, составленной по материалам спортсекции ОДВФ и опубликованной журналом «Известия спорта», указываются даты сдачи «вступительного» экзамена «на планериста»: "…красвоенлеты Арцеулов (8/XI), Юнгмейстер (8/XI), Комарницкий (15/XI) и Денисов (16/XI). И далее в той же статье прямо говорится: "Летал на своём планёре и Арцеулов, после после! — М.Г.
чего на его планёр А-5 садится Юнгмейстер…"Г. Шмелёв — к его подробному и эмоционально написанному очерку во «Всемирной иллюстрации» мы ещё обратимся — также пишет: "На этом планёре А-5. — М.Г.
весьма удачно летали сам конструктор и военный лётчик Юнгмейстер". Наконец, среди помещённых в очерке фотографий есть одна с подписью: «Спуск с горы в Коктебельскую долину. На планёре лётчик К. Арцеулов».А в грамоте, полученной Константином Константиновичем после слёта от Общества друзей Воздушного флота, — к этой грамоте мы также ещё вернёмся, — прямо сказано: «…участвуя в испытаниях в качестве конструктора и пилота…»Казалось бы, все ясно. Сомнений нет. Все свидетельства «за».Нет, оказывается, не все. «Против» есть одно, исходящее от источника, от которого просто так не отмахнёшься. А именно от… самого Арцеулова.«Всех озадачили и восхитили рекордные полёты Леонида Юнгмейстера. Сам же я летать тогда не мог, так как незадолго до того разбился, испытывая опытный истребитель», — замечает он, рассказывая о первом слёте в письме Н.П. Лесиной и Л.П. Печерикиной.Так где же истина? Летал все-таки Константин Константинович на первом слёте или не летал?Мы с участником того слёта авиаконструктором Игорем Павловичем Толстых обсуждали этот вопрос, и оба единодушно пришли к убеждению, что, конечно, Арцеулов летал. Но полёты выполнял только планирующие (такие, какие требовались на «экзамене») — с Горы вниз, в долину. А поскольку парящих полётов, ради которых, в сущности, собрались они все в Коктебеле, не делал, то сказать, что «летал», счёл себя не вправе. Так скромность и обострённое чувство справедливости, присущие Константину Константиновичу, создали некоторые затруднения в том, чтобы восстановить все подробности его биографии. Но, честное слово, сетовать на это не хочется: благодаря заминке в воссоздании биографии профессиональной лишний раз высветились черты его человеческого облика.Можно представить себе, каких трудов стоило каждый раз Арцеулову устроиться в не очень просторной кабине планёра. Как давали при этом знать о себе переломы. Но так или иначе, устроившись и оставив кому-то свою палочку, он уходил в воздух… А в воздухе ему, как всякому настоящему, летающему не по службе, а по призванию лётчику, было всегда хорошо!..На первом слёте все, естественно, было первое. Без предшественников. Точнее, почти без предшественников. Планирующие полёты после Лилиенталя выполняли и братья Райт, и тбилисский гимназист (впоследствии видный деятель нашей авиации) А.В. Шиуков, и П.Н. Нестеров, и А.Н. Туполев… А в 1913 году планерист С.П. Добровольский совершил даже парящий полет продолжительностью 5 минут и с набором 30 метров высоты над точкой старта.Слов нет, само такое сознание — были, мол, предшественники — в любом новом деле прибавляет уверенности. Но конкретных рекомендаций от этого не получается. До всего приходится доходить самим, как говорится, по ходу дела.И доходили!.. Летали — иногда удачно, иногда не очень. После очередной неудачной посадки вылезали из-под поломанного планёра, потирали ушибы, потом чинили планёры — и летали снова.Кстати, насчёт «чинили планёры». Мы так привыкли к тому, что техника прогрессирует, что процесс этот обратного хода не имеет и что современные машины по всем статьям совершеннее машин прошлого, что как-то упустили из виду многогранность понятия «совершенство». А оно ведь слагается из многих, иногда противоречивых свойств. И если подумать о таком, честное слово, не последнем для любой машины — от мясорубки до ЭВМ — свойстве, как ремонтоспособность, то по этой части первые планёры могли бы дать сто очков вперёд самому лучшему современному авиалайнеру!.. Поломался планёр? Велика беда! Не зря сами планеристы говорили, что их аппараты сделаны из «палочек и тряпочек». Сколоти или замени сломавшуюся палочку, заклей порвавшуюся тряпочку — и лети, на здоровье, снова!Конечно, большинство планёров, привезённых тогда в Коктебель, представляли собой лишь первые создания их конструкторов. Не приходится поэтому удивляться тому, что три из них по разным причинам вообще не смогли подняться в воздух, а два выполнили по короткому пяти-шестисекундному подлёту. Планёр «Мастяжарт» выполнил несколько подлетов, но на нем никак не удавалось преодолеть неудачную регулировку крыльев. Хорошие планирующие полёты с посадками внизу, в Коктебельской долине, получились на «Коршуне» Толстых и «Арапе» Тихонравова.Но бесспорными героями слёта оказались планёры «Буревестник» Невдачина, налетавший в пяти полётах шесть с половиной минут, и особенно А-5 Арцеулова.На А-5 Л.А. Юнгмейстер и сам К.К. Арцеулов сделали 11 полётов общей продолжительностью почти два часа! Чтобы быть вполне точными — 1 час 52 минуты 33 секунды, в десять с лишним раз больше, чем все остальные планёры слёта, вместе взятые. Конструкторский талант Арцеулова проявился в полной мере. И конечно, опыт — все-таки это была уже пятая по счёту созданная им конструкция.Журнал «Всемирная иллюстрация» опубликовал в следующем, 1924 году большую статью Г. Шмелёва «Безмоторное летание за границей и у нас», в которой автор особо отмечал "ряд прекрасных полётов лётчика Юнгмейстера, среди которых выделяются полёты на планёре Арцеулова с крутого склона — один полет 15 ноября продолжительностью 41 минута 10 секунд (во время этого полёта наибольшая высота над местом взлёта была 100 метров, было сделано в воздухе 29 восьмёрок, этим полётом побиты германские рекорды 1920 и 1921 гг.) и другой полет в день закрытия испытаний 18 ноября продолжительностью 1 час 2 минуты 30 секунд. Посадка была произведена в месте взлёта на верхушке холма.Указанные полёты Юнгмейстера, — продолжает Г. Шмелёв, — отличались поразительной красотой. Едва буксирующая команда трогалась с места, как планёр, катясь на колёсах к краю головокружительного обрыва, начинал отрываться от земли. Момент — лётчик сбрасывает канат, и планёр, устремляясь в низлежащую долину, внезапно, как бы под действием нечистой силы, резко поднимается вверх и начинает гордо парить над головами восхищённых зрителей…"«Головокружительный обрыв», «нечистая сила» — все это свидетельства сильного эмоционального воздействия парящих полётов не только на пилотов, но и на зрителей. В каком другом виде спорта сухие цифры — километры, часы, минуты — так неразрывно сплетены с красотой, эстетикой, поэзией?О рекордном полёте на А-5 Олег Константинович Антонов говорил так: «В то время это было колоссальным достижением. Когда планёр поднялся в воздух и начал парить над южным склоном… люди прыгали от радости, танцевали, обнимались. Так велика была радость, что планёр, простое сооружение… летает, везёт человека, поднимает на большую высоту, управляется! Это было замечательно!»Конечно, продолжительность полётов Юнгмейстера и самого Арцеулова на планёре А-5 сама по себе впечатляла. Но главное было в другом: наглядно показана осуществимость парения вообще и на Узун-Сырте в частности. И не беда, что побитыми оказались лишь мировые рекорды немецких планеристов 1920 и 1921 годов — до мирового рекорда, установленного в 1922 году планеристом Хакманом (1 час 18 минут 30 секунд), Юнгмейстер чуть-чуть не дотянул. Участники испытаний чувствовали, что совсем недалеко время, когда наши планеристы, на наших планёрах займут достойное место в славном ряду мировых рекордсменов.А пока на первом слёте все учреждённые разными организациями призы, предназначенные лётчикам, получил Леонид Александрович Юнгмейстер. Все же высшие призы для конструкторов по праву достались Константину Константиновичу Арцеулову.Перед нами лежит пожелтевший лист бумаги а текстом, который хочется привести почти без сокращений:"Общество друзей Воздушного флота СССРУчастнику 1-х Всесоюзных опытно-показательных испытаний безмоторных летательных аппаратов Константину Константиновичу Арцеулову.В целях выяснения возможных достижений в области безмоторного летания Общество друзей Воздушного флота СССР организовало… испытания безмоторных летательных аппаратов в Крыму близ г. Феодосии.Участвуя в испытаниях в качестве конструктора и пилота, Вы в сильной степени способствовали тому, что результаты испытаний оказались настолько успешными, что дали нам возможность стать в ряды конкурентов зарубежного планеризма……Из числа планёров, участвовавших на испытании, Ваш планёр явился наилучшим парителем, оставив в памяти очевидцев незабываемые моменты неподвижного парения в воздухе.Летая в общей сложности всех своих полётов более других, Ваш планёр тем не менее обнаружил и наибольшую прочность, дав минимальное количество поломок. На нем же был совершён и наиболее дальний по расстоянию полет…"Завершается документ перечислением всех семи призов, присуждённых К.К. Арцеулову постановлением жюри испытаний, утверждённым президиумом ОДВФ СССР.Вот они:1. Первый конструкторский приз за общую наибольшую продолжительность полётов одного планёра.2. Приз за наилучшие аэродинамические качества.3. Часть приза за наибольшую продолжительность одного полёта на одном планёре.4. Приз лучшему парителю.5. Конструкторский приз за наибольшую дальность одного полёта.6. Второй приз за наибольшую продолжительности полёта одного пилота на одном планёре.7. Приз за наибольшее число полётов без поломок.Учредителями призов выступили несколько организаций — от Академии воздушного флота и Научно-технического комитета Главвоздухофлота до редакции Журнала «Огонёк» и, конечно, самого президиума ОДВФ.А седьмой приз — фотоаппарат с комплектом принадлежностей — был учреждён «частным лицом», если можно посчитать таковым лётчика Валентея, тоже прибывшего на соревнования, но потерпевшего неудачу при первой же попытке взлететь на планёре «Коршун» получившего при этом ушибы, из-за которых он до конца слёта больше летать уже не смог. В немалом значении, которое он, учреждая свой «персональный» приз, придавал безаварийности полётов, он получил полную возможность убедиться лично, хотя и нельзя сказать, чтобы очень приятным способом.Показывая друзьям и знакомым грамоту ОДВФ, в которой перечислялись все эти призы, Константин Константинович никогда не забывал добавить, что подучил-то он их, в сущности, в условиях почти полного отсутствия конкуренции: «На последующих слётах собрать такой урожай призов одному и тому же конструктору было бы невозможно». Наверное, говоря так, он был прав. Но, с другой стороны, сам факт отсутствия конкуренции ему с чьей-либо стороны на первом слёте невозможно расценить как случайность. Опыт постройки пяти планёров, разумеется в сочетании с познаниями и талантом их автора, не мог остаться безрезультатным… Тот самый опыт, о котором говорят, что он — единственная вещь на свете, не имеющая заменителей.Впрочем, справедливость требует отметить, что если не по достигнутым результатам, то по начальной закладке на будущее того самого опыта, о котором сейчас говорилось, первый слёт дал очень много. Много хотя бы по разнообразию представленных на нем конструктивных схем и классов. Многие ветви планеростроения, получившие одни более, другие менее широкое развитие в будущем, были представлены в своём изначальном виде той осенью на горе Узун-Сырт. А главное — трудно сейчас передать, как способствовал первый коктебельский слёт росту популярности планеризма, да и вообще авиации, как велико было его пропагандистское значение!Журнал «Всемирная иллюстрация», публикации которого были сейчас процитированы, поместил на своих страницах обширные — на всю ширину листа, — крупно набранные и очень характерные для тех дней лозунги: «Чем больше членов ОДВФ — тем меньше опасности для СССР» и даже такой: «Без дьявола и без бога самолёту везде дорога». А сама статья Г. Шмелёва начиналась, может быть, менее красочно, без упоминания властителей ада и рая, но зато весьма убедительно: «Дешевизна и простота постройки планёров открывает широкую дорогу и делает заманчивой перспективу вовлечения нашей рабочей молодёжи в живую, увлекательную работу в области покорения воздушной стихии. Организованный в 1921 году в Москве планёрный кружок „Парящий полет“ поставил себе целью широкую пропаганду планеризма и рядом лекций, работой в прессе, деятельностью в рабочих кружках заложил первый камень для дальнейшей успешной работы. Председатель кружка военлет Арцеулов построил планёр, и его примеру последовали слушатели Академии воздушного флота и рабочая молодёжь многочисленных московских и провинциальных кружков».Заложил первый камень!.. Трудно было бы дать содеянному К.К. Арцеуловым в планеризме более высокую и в то же время более справедливую оценку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
чего на его планёр А-5 садится Юнгмейстер…"Г. Шмелёв — к его подробному и эмоционально написанному очерку во «Всемирной иллюстрации» мы ещё обратимся — также пишет: "На этом планёре А-5. — М.Г.
весьма удачно летали сам конструктор и военный лётчик Юнгмейстер". Наконец, среди помещённых в очерке фотографий есть одна с подписью: «Спуск с горы в Коктебельскую долину. На планёре лётчик К. Арцеулов».А в грамоте, полученной Константином Константиновичем после слёта от Общества друзей Воздушного флота, — к этой грамоте мы также ещё вернёмся, — прямо сказано: «…участвуя в испытаниях в качестве конструктора и пилота…»Казалось бы, все ясно. Сомнений нет. Все свидетельства «за».Нет, оказывается, не все. «Против» есть одно, исходящее от источника, от которого просто так не отмахнёшься. А именно от… самого Арцеулова.«Всех озадачили и восхитили рекордные полёты Леонида Юнгмейстера. Сам же я летать тогда не мог, так как незадолго до того разбился, испытывая опытный истребитель», — замечает он, рассказывая о первом слёте в письме Н.П. Лесиной и Л.П. Печерикиной.Так где же истина? Летал все-таки Константин Константинович на первом слёте или не летал?Мы с участником того слёта авиаконструктором Игорем Павловичем Толстых обсуждали этот вопрос, и оба единодушно пришли к убеждению, что, конечно, Арцеулов летал. Но полёты выполнял только планирующие (такие, какие требовались на «экзамене») — с Горы вниз, в долину. А поскольку парящих полётов, ради которых, в сущности, собрались они все в Коктебеле, не делал, то сказать, что «летал», счёл себя не вправе. Так скромность и обострённое чувство справедливости, присущие Константину Константиновичу, создали некоторые затруднения в том, чтобы восстановить все подробности его биографии. Но, честное слово, сетовать на это не хочется: благодаря заминке в воссоздании биографии профессиональной лишний раз высветились черты его человеческого облика.Можно представить себе, каких трудов стоило каждый раз Арцеулову устроиться в не очень просторной кабине планёра. Как давали при этом знать о себе переломы. Но так или иначе, устроившись и оставив кому-то свою палочку, он уходил в воздух… А в воздухе ему, как всякому настоящему, летающему не по службе, а по призванию лётчику, было всегда хорошо!..На первом слёте все, естественно, было первое. Без предшественников. Точнее, почти без предшественников. Планирующие полёты после Лилиенталя выполняли и братья Райт, и тбилисский гимназист (впоследствии видный деятель нашей авиации) А.В. Шиуков, и П.Н. Нестеров, и А.Н. Туполев… А в 1913 году планерист С.П. Добровольский совершил даже парящий полет продолжительностью 5 минут и с набором 30 метров высоты над точкой старта.Слов нет, само такое сознание — были, мол, предшественники — в любом новом деле прибавляет уверенности. Но конкретных рекомендаций от этого не получается. До всего приходится доходить самим, как говорится, по ходу дела.И доходили!.. Летали — иногда удачно, иногда не очень. После очередной неудачной посадки вылезали из-под поломанного планёра, потирали ушибы, потом чинили планёры — и летали снова.Кстати, насчёт «чинили планёры». Мы так привыкли к тому, что техника прогрессирует, что процесс этот обратного хода не имеет и что современные машины по всем статьям совершеннее машин прошлого, что как-то упустили из виду многогранность понятия «совершенство». А оно ведь слагается из многих, иногда противоречивых свойств. И если подумать о таком, честное слово, не последнем для любой машины — от мясорубки до ЭВМ — свойстве, как ремонтоспособность, то по этой части первые планёры могли бы дать сто очков вперёд самому лучшему современному авиалайнеру!.. Поломался планёр? Велика беда! Не зря сами планеристы говорили, что их аппараты сделаны из «палочек и тряпочек». Сколоти или замени сломавшуюся палочку, заклей порвавшуюся тряпочку — и лети, на здоровье, снова!Конечно, большинство планёров, привезённых тогда в Коктебель, представляли собой лишь первые создания их конструкторов. Не приходится поэтому удивляться тому, что три из них по разным причинам вообще не смогли подняться в воздух, а два выполнили по короткому пяти-шестисекундному подлёту. Планёр «Мастяжарт» выполнил несколько подлетов, но на нем никак не удавалось преодолеть неудачную регулировку крыльев. Хорошие планирующие полёты с посадками внизу, в Коктебельской долине, получились на «Коршуне» Толстых и «Арапе» Тихонравова.Но бесспорными героями слёта оказались планёры «Буревестник» Невдачина, налетавший в пяти полётах шесть с половиной минут, и особенно А-5 Арцеулова.На А-5 Л.А. Юнгмейстер и сам К.К. Арцеулов сделали 11 полётов общей продолжительностью почти два часа! Чтобы быть вполне точными — 1 час 52 минуты 33 секунды, в десять с лишним раз больше, чем все остальные планёры слёта, вместе взятые. Конструкторский талант Арцеулова проявился в полной мере. И конечно, опыт — все-таки это была уже пятая по счёту созданная им конструкция.Журнал «Всемирная иллюстрация» опубликовал в следующем, 1924 году большую статью Г. Шмелёва «Безмоторное летание за границей и у нас», в которой автор особо отмечал "ряд прекрасных полётов лётчика Юнгмейстера, среди которых выделяются полёты на планёре Арцеулова с крутого склона — один полет 15 ноября продолжительностью 41 минута 10 секунд (во время этого полёта наибольшая высота над местом взлёта была 100 метров, было сделано в воздухе 29 восьмёрок, этим полётом побиты германские рекорды 1920 и 1921 гг.) и другой полет в день закрытия испытаний 18 ноября продолжительностью 1 час 2 минуты 30 секунд. Посадка была произведена в месте взлёта на верхушке холма.Указанные полёты Юнгмейстера, — продолжает Г. Шмелёв, — отличались поразительной красотой. Едва буксирующая команда трогалась с места, как планёр, катясь на колёсах к краю головокружительного обрыва, начинал отрываться от земли. Момент — лётчик сбрасывает канат, и планёр, устремляясь в низлежащую долину, внезапно, как бы под действием нечистой силы, резко поднимается вверх и начинает гордо парить над головами восхищённых зрителей…"«Головокружительный обрыв», «нечистая сила» — все это свидетельства сильного эмоционального воздействия парящих полётов не только на пилотов, но и на зрителей. В каком другом виде спорта сухие цифры — километры, часы, минуты — так неразрывно сплетены с красотой, эстетикой, поэзией?О рекордном полёте на А-5 Олег Константинович Антонов говорил так: «В то время это было колоссальным достижением. Когда планёр поднялся в воздух и начал парить над южным склоном… люди прыгали от радости, танцевали, обнимались. Так велика была радость, что планёр, простое сооружение… летает, везёт человека, поднимает на большую высоту, управляется! Это было замечательно!»Конечно, продолжительность полётов Юнгмейстера и самого Арцеулова на планёре А-5 сама по себе впечатляла. Но главное было в другом: наглядно показана осуществимость парения вообще и на Узун-Сырте в частности. И не беда, что побитыми оказались лишь мировые рекорды немецких планеристов 1920 и 1921 годов — до мирового рекорда, установленного в 1922 году планеристом Хакманом (1 час 18 минут 30 секунд), Юнгмейстер чуть-чуть не дотянул. Участники испытаний чувствовали, что совсем недалеко время, когда наши планеристы, на наших планёрах займут достойное место в славном ряду мировых рекордсменов.А пока на первом слёте все учреждённые разными организациями призы, предназначенные лётчикам, получил Леонид Александрович Юнгмейстер. Все же высшие призы для конструкторов по праву достались Константину Константиновичу Арцеулову.Перед нами лежит пожелтевший лист бумаги а текстом, который хочется привести почти без сокращений:"Общество друзей Воздушного флота СССРУчастнику 1-х Всесоюзных опытно-показательных испытаний безмоторных летательных аппаратов Константину Константиновичу Арцеулову.В целях выяснения возможных достижений в области безмоторного летания Общество друзей Воздушного флота СССР организовало… испытания безмоторных летательных аппаратов в Крыму близ г. Феодосии.Участвуя в испытаниях в качестве конструктора и пилота, Вы в сильной степени способствовали тому, что результаты испытаний оказались настолько успешными, что дали нам возможность стать в ряды конкурентов зарубежного планеризма……Из числа планёров, участвовавших на испытании, Ваш планёр явился наилучшим парителем, оставив в памяти очевидцев незабываемые моменты неподвижного парения в воздухе.Летая в общей сложности всех своих полётов более других, Ваш планёр тем не менее обнаружил и наибольшую прочность, дав минимальное количество поломок. На нем же был совершён и наиболее дальний по расстоянию полет…"Завершается документ перечислением всех семи призов, присуждённых К.К. Арцеулову постановлением жюри испытаний, утверждённым президиумом ОДВФ СССР.Вот они:1. Первый конструкторский приз за общую наибольшую продолжительность полётов одного планёра.2. Приз за наилучшие аэродинамические качества.3. Часть приза за наибольшую продолжительность одного полёта на одном планёре.4. Приз лучшему парителю.5. Конструкторский приз за наибольшую дальность одного полёта.6. Второй приз за наибольшую продолжительности полёта одного пилота на одном планёре.7. Приз за наибольшее число полётов без поломок.Учредителями призов выступили несколько организаций — от Академии воздушного флота и Научно-технического комитета Главвоздухофлота до редакции Журнала «Огонёк» и, конечно, самого президиума ОДВФ.А седьмой приз — фотоаппарат с комплектом принадлежностей — был учреждён «частным лицом», если можно посчитать таковым лётчика Валентея, тоже прибывшего на соревнования, но потерпевшего неудачу при первой же попытке взлететь на планёре «Коршун» получившего при этом ушибы, из-за которых он до конца слёта больше летать уже не смог. В немалом значении, которое он, учреждая свой «персональный» приз, придавал безаварийности полётов, он получил полную возможность убедиться лично, хотя и нельзя сказать, чтобы очень приятным способом.Показывая друзьям и знакомым грамоту ОДВФ, в которой перечислялись все эти призы, Константин Константинович никогда не забывал добавить, что подучил-то он их, в сущности, в условиях почти полного отсутствия конкуренции: «На последующих слётах собрать такой урожай призов одному и тому же конструктору было бы невозможно». Наверное, говоря так, он был прав. Но, с другой стороны, сам факт отсутствия конкуренции ему с чьей-либо стороны на первом слёте невозможно расценить как случайность. Опыт постройки пяти планёров, разумеется в сочетании с познаниями и талантом их автора, не мог остаться безрезультатным… Тот самый опыт, о котором говорят, что он — единственная вещь на свете, не имеющая заменителей.Впрочем, справедливость требует отметить, что если не по достигнутым результатам, то по начальной закладке на будущее того самого опыта, о котором сейчас говорилось, первый слёт дал очень много. Много хотя бы по разнообразию представленных на нем конструктивных схем и классов. Многие ветви планеростроения, получившие одни более, другие менее широкое развитие в будущем, были представлены в своём изначальном виде той осенью на горе Узун-Сырт. А главное — трудно сейчас передать, как способствовал первый коктебельский слёт росту популярности планеризма, да и вообще авиации, как велико было его пропагандистское значение!Журнал «Всемирная иллюстрация», публикации которого были сейчас процитированы, поместил на своих страницах обширные — на всю ширину листа, — крупно набранные и очень характерные для тех дней лозунги: «Чем больше членов ОДВФ — тем меньше опасности для СССР» и даже такой: «Без дьявола и без бога самолёту везде дорога». А сама статья Г. Шмелёва начиналась, может быть, менее красочно, без упоминания властителей ада и рая, но зато весьма убедительно: «Дешевизна и простота постройки планёров открывает широкую дорогу и делает заманчивой перспективу вовлечения нашей рабочей молодёжи в живую, увлекательную работу в области покорения воздушной стихии. Организованный в 1921 году в Москве планёрный кружок „Парящий полет“ поставил себе целью широкую пропаганду планеризма и рядом лекций, работой в прессе, деятельностью в рабочих кружках заложил первый камень для дальнейшей успешной работы. Председатель кружка военлет Арцеулов построил планёр, и его примеру последовали слушатели Академии воздушного флота и рабочая молодёжь многочисленных московских и провинциальных кружков».Заложил первый камень!.. Трудно было бы дать содеянному К.К. Арцеуловым в планеризме более высокую и в то же время более справедливую оценку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18