— Охлопкин? Ну, вы что! — Комендант даже поднял брови. — Ветеран! Он на два года раньше меня сюда устроился, еще в старую проходную. Значит, тридцать лет. И на пенсию я его отправлять не собираюсь.
— Хорошо, а второй, вот этот, Жданов, сколько он работает?
— Ну, — Михалкин недовольно поморщился, что успел отметить Зудов, — этот немного, года два. Так, ничего парень. Плохого сказать ничего не могу, хорошего тоже. Скрытный какой-то. Добросовестный, этого не отнять. На работу никогда не опаздывает, отпуск всегда в сентябре берет, на уток ходит. У него и собака есть специальная охотничья, как-то нам даже уток приносил, продавал по дешевке.
— Хорошо, с этим все ясно, — согласился Павел. — А где он раньше работал?
Можно посмотреть его личное дело?
— Да зачем вам дело, сейчас вспомню, — отмахнулся комендант, он чуть нахмурил брови, а потом радостно и чуть по-детски взмахнул руками:
— Ну, что я вам говорил! До этого он работал в автобусном парке, мастером.
— Все! — воскликнул Павел. — Больше мне ничего не надо. Большое спасибо!
На проходной он собрал коллег: Астафьева, подъехавшего Шаврина, Сергея Шалимова и двух оперативников из следственного отдела. С полчаса они что-то бурно обсуждали, а потом разошлись в разные стороны.
* * *
Зудов отправился в комнату отдыха вахтеров и сразу увидел Жданова, который явно нервничал. Вахтер сидел на диване, нога на ногу, подавшись вперед, напряженно сцепив руки на коленке так, что побелели костяшки пальцев. Серые глаза тщательно пытались скрыть испуг. Подошел и Шалимов, взял со стола объяснительную Жданова, прочитал, покачал головой и спросил:
— Скажите, а почему вы позавчера дежурили не в свою смену?
— Сменщик попросил подменить, — ровным голосом ответил Жданов. — У нас такое часто бывает. То свадьбы, то похороны, кто с похмелья мучается. Вот и помогаем друг другу.
В комнату отдыха вошел комендант.
— Сергей Александрович, — обратился он к Шалимову, как к самому старшему, — скоро смена кончится. Это полторы тысячи человек. Они разнесут нашу проходную по щепкам, если мы их вовремя не выпустим. А перед этим пойдет вторая смена, это тоже не менее пятисот человек. Люди на аппаратах нужны, надо что-то делать.
Человек сорок уже стоят на улице, ждут.
— Я вас понимаю, хорошо-хорошо, — согласился Шалимов, — скоро мы закончим, вызовите пока уборщицу, надо вытереть кровь, а то как-то… особенно женщинам.
Зашел Астафьев и тихо, но так, чтобы,слышал не только следователь, сказал короткую фразу:
— Полькин умер.
— Жалко, — вздохнул Шалимов, — важный был свидетель, можно сказать единственный.
Через час проходная приступила к своей обычной работе. Пропуска принимали и выдавали трое: Жданов, Охлопкин и сам комендант.
Глава 17
На следующий день в десять утра, сдав смену, Охлопкин и Жданов не торопясь двинулись к ближайшей автобусной остановке.
— Да, все-таки нам повезло, Мишка, а то лежали бы сейчас в морге, как Валентина с Полькиным, — философствовал Василий. Его напарник только поддакивал, Жданов не был расположен к обсуждению произошедшего. Распрощавшись с Охлопкиным на остановке, он облегченно вздохнул. Михаилу казалось, что автобус тащится нестерпимо медленно. По лестнице он просто взлетел и, открыв дверь квартиры, отшвырнул сумку в сторону. Отмахнувшись от надоедливого пса, спаниеля Марса, Михаил схватил сотовый и набрал длинный номер.
— Да, — с хрипотцой отозвался далекий абонент, и из Михаила словно выпустило пар. Он рухнул на диван и стер со лба пот. За последние сутки он почти уверовал, что Гера «кинул» его с награбленными миллионами и уже смылся далеко-далеко, забросив в придорожные кусты новенький мобильник.
— Как дела? — спросил Жданов.
— Хреново, — признался Гера. — Поедешь к нам, возьми побольше бинтов.
Продырявил меня этот твой усач, чтоб ему… Что в городе?
— Все ништяк. Он уже загнулся.
— Кто загнулся? — не понял Гера. — Тот, кто тебя подстрелил, Полькин.
Дверь я закрыл, успел. Так что у ментов полный облом, никто из них ни хрена толком не понимает. Видел бы ты их рожи!
— Ладно, не пляши раньше музыки. Приезжай скорей, мне бинты нужны. И закупи где-нибудь ханки, нет, на хрен эту дрянь, лучше героина, чистого, и побольше. И не мелочись, проверь, чтоб настоящий был, не мешаный, плачу из своих. Шприцов захвати. Боль адская, совсем не спал. Все понял?
— Хорошо, — как-то даже обрадовался Жданов, — скоро буду. Пожрать привезти?
— Не надо. Воды только побольше, минералки. Пить хочется. А жратвы нам двоим тут хватит на полгода. Все.
Гера отключился, а Жданов, посвистывая, начал собираться в дорогу.
Известие о ранении подельника обрадовало его.
«Минус два, а потом и минус один. Это было бы здорово!» — подумал он.
Гера недаром сказал, что еды им хватит двоим. К этому времени Сергей и Витек были не только мертвы, но и похоронены на огороде за сараем. А началось все с простого разговора.
— Гера, нам с Серым домой надо, — вечером сказал Толстый. Они втроем уже изрядно нажрались, стряхнув напряжение прошедшего дня. Серый, казалось, даже забыл про сломанную руку и только сидел, покачиваясь в кресле из стороны в сторону. Гера лежал на кровати, положив под голову все найденные в доме подушки, так чтобы рана ни с чем не соприкасалась. Он не пил, а покуривал анашу, отобранную у Серого.
— Ты же пьяный, как свинья, — сказал Гера. — Тебя на первом же посту загребут в кутузку. Да и нельзя соваться на этой машине в город. Она наверняка в розыске.
С перепоя Толстый плохо выговаривал слова.
— Нет, Гера, а ты представляешь, что будет, если мы, не предупредив наших мамочек, не появимся дома? Они же всю эту долбаную ментовку на уши поднимут.
Тебе это надо? Надо хоть доехать куда-то, позвонить.
— Хорошо, звони, — согласился Гера.
— Как?! — возмутился очнувшийся Сергей. — Откуда? В Воскресенку, что ли, гнать?
— Толян, притащи мне сумку, ту, черную, с деньгами, — обратился он к своему ординарцу.
Подручный выполнил приказ, и Гера расстегнул молнию. Парни жадно уставились на прямоугольные бруски упакованных денег, но хозяин запустил руку на дно сумки и извлек совсем не то, что они ожидали. Это был самый обычный сотовый телефон.
— Блин, а это откуда у тебя? — завопил Толстый. В Кривове, только недавно подключившемся к современным средствам связи, мобильник среди молодежи считался признаком крутизны, и иметь такую трубку мечтали оба одноклассника.
— Я же говорил, что у меня все схвачено, — усмехнулся Гера. — На, звони, — сказал он, кинув мобильник. Пока Толстый сосредоточенно тыкал пальцами в кнопки, Гера дал дельный совет:
— Скажи мамашке, что тебя не будет в городе несколько дней.
— А что сказать, куда я уехал? — поинтересовался Витек, поднося к уху трубку.
— Скажи — в Кошки, с девчонками из Железно-горска, — посоветовал Гера. — Подцепили с Серым где-нибудь в «Седьмом небе».
Витька подхватил идею с полуслова. Кошки — самый престижный район городских дач, расположенный километрах в двадцати от Кривова, на берегу Волги.
Там строили себе фазенды сливки железно-горского общества — банкиры, бизнесмены и прочие магнаты областного масштаба. Для обычных кривовцев этот, огороженный со всех сторон район был тем же, чем Москва для провинциалов.
— Мам, это я, — закричал в трубку Толстый, и круглое его лицо приобрело какое-то совсем глупое, детское выражение. — Догадайся, откуда я тебе звоню?
Нет, нет, нет! Да не из гаража, нет! Из Кошек, по сотовому. Да, представляешь, по мобильнику! Мы тут с Серым в «Седьмом небе» познакомились с двумя девчонками, сестрами. У них родичи в Америке, вот хата и свободна. Да, нехилая такая хата, три этажа, бассейн, сауна. Что, мам? Я что, девочка, что ли, предохраняться, — это их забота!
Серый после этих слов буквально сполз с кресла и начал в голос ржать.
— Не, мам, раньше понедельника не жди, — продолжал наводить крутизну Толстый. — Позвоню, может быть. А может, и нет. Ма, отстань, а! Я не маленький!
Все, у меня тут Серый трубу из рук рвет, пока, мам!
Сергей и в самом деле пытался вырвать у него мобильник, но набирать номер ему пришлось с помощью Витьки, одной рукой не получалось. Матери он устроил представление еще более грандиозное.
— Мам, ты меня не жди, я, может, недели на две съезжу на юга. Откуда деньги? Да за красивые глаза дали…
Пока парни резвились, Гера поманил к себе Толя-на и, когда тот нагнулся, тихо сказал ему на ухо:
— Их надо убрать. Сегодня же. Как уснут, завали их из ТТ.
Заика несколько секунд смотрел в глаза своего благодетеля, но они оставались холодными и спокойными. И тогда он согласно кивнул.
Когда Серый закончил разговор, Гера взял слово:
— Давай, Толстый, наливай. Пить мне нельзя, так хоть тост скажу. А то вы и это ни хрена толком делать не умеете. «Вздрогнули» да «крякнули» — и все тосты.
Он терпеливо дождался, пока все разберут пластиковые стаканчики и притихнут в ожидании его речи.
— Весь этот людской кодляк, — он обвел рукой воображаемый мир, — одно большое стадо лохов. Есть овцы, есть пастухи. А есть и волки. Можно подняться из лохов в пастухи, можно опуститься из пастухов в лохи. Но только волки всегда остаются волками! Рождаются волками, живут волками и подыхают волками! Так что давайте выпьем за то, что никто уже не может сказать, что мы — лохи. Мы — волки! За последних хищников этого вшивого города!
Его подручные выпили, затем еще, уже без тоста. Правда, Толян лишь подносил ко рту полный стаканчик и ставил на место. Его бесстрастное лицо сейчас больше, чем обычно, походило на маску. Серый с Толстым этого не замечали и друг друга вообще видели с трудом. Через час они отключились окончательно, один сидя на кресле, другой на полу. Начало темнеть, можно было зажечь свет, но Гера медлил. Он хотел, чтобы это произошло в темноте. Со своего импровизированного трона он видел в сумраке только силуэт Толяна.
— Давай, — тихо скомандовал бывший зэк, и в тишине раздался лязг передернутого затвора.
Убийца подошел к Серому и приставил дуло пистолета с глушителем к его виску. Раздался хлопок. Голова спящего резко дернулась. Затем Толян нагнулся к Витьку, и второй хлопок оборвал недолгую и несуразную жизнь толстяка.
— Что с ними теперь де-елать? — спросил заика абсолютно спокойно.
— Закопать, пока темно, — сказал Гера. — А то завтра суббота, дачники наедут, не до этого будет. Да и хрен его знает, сколько мы тут еще торчать будем. Жарко, а они скоро вонять начнут. Давай поработай, братишка.
Земля в этом месте была благодатной, чистый чернозем. И после двух часов интенсивного труда Толян полностью освоил и профессию могильщика.
— Готово, — сказал он, зайдя в дом.
— Сядь, — обратился Гера к своему воспитаннику. Тот осторожно пристроился на краешке кровати.
— Осуждаешь? — спросил Сашка.
— Да не о-очень. Не нравились они мне. Оба.
— Да, — согласился Гера, — говнистые ребята, гонора больше, чем ума. Они стали бы обузой. Я их сразу решил убрать, с самого начала. Зачем нам делить на пятерых, если можно на троих.
— А з-зачем на троих? — не понял Толька, — Можно ведь и на д-двоих. Зачем нам этот, пятый?
Гера засмеялся, обнял его здоровой рукой.
— Верно, соображаешь. Но это потом, а пока этот шустрик нам нужен. Мы здесь, похоже, застряли надолго. Нам нужна жратва, лекарства, да и паспорта он обещал достать. Помнишь, на той неделе я просил тебя сфотаться?
— А, ну да, — припомнил Толян.
— Я не объяснил тогда зачем. Теперь говорю: будем делать тебе новую жизнь, новую фамилию и новое имя.
Гера похлопал его по плечу.
— С этими парнями мы бы погорели как караси на сковородке. С таким гонором их бы загребли максимум через неделю, как только они по кабакам бы пошли, бабками сорить. Знаем, плавали. Но и одному трудно выжить в этом крысятнике под названием жизнь, поверь мне. Даже волку. Стаей легче. Вот поправлюсь, уедем куда-нибудь в теплые края, обменяем все это «дерево» на доллары, откроем свое дело и будем грести бабки, не отходя от пляжа. А положиться я могу только на тебя.
Гера не кривил душой — его подкупала слепая преданность парня. С большими деньгами жить опасно, а иметь под рукой такого человека, как Толян, необходимо.
Даже если он остаток жизни проживет состоятельным бизнесменом, то такой преданный телохранитель не будет лишним.
Эту ночь Толян провел в обнимку с автоматом на полу, у входа, усевшись на продавленные подушки старой тахты, вздрагивая от малейшего звука. Он был готов убить любого, кто может представлять опасность для его хозяина.
Глава 18
Сменив камуфляж на цивильную одежду, Жданов наскоро перекусил, убрал за Марсом кучи из специального лотка, не забыв похвалить умную собаку. Затем достал из кладовки большую сумку, сложил туда кое-какие вещи, вытащил из-под дивана зачехленное охотничье ружье. Псина чуть не сошла с ума от радости.
— Нет, Марсик, зря не прыгай. Сегодня мы едем не на обычную охоту, — засмеялся Михаил, — а на особую, двуногую дичь.
Миша Жданов вполне мог быть неплохим человеком, если бы не редкая по силе влюбленность в самого себя. Отец его умер слишком рано, и Миша его почти не помнил. Мать же считала, что ее ребенок самый необыкновенный, с совершенно уникальными способностями и замечательным характером. Материнская любовь не слепа, она близорука. Скромные достоинства Миши мать видела как бы через очки с большими диоптриями. Ее восхищение быстро передалось сыну, и он вскоре сам уже требовал от окружающих постоянного внимания и подтверждения своей незаурядности. Посредственные успехи Миши в учебе мать объясняла происками завистливых учителей. Когда же сын два раза подряд провалился на вступительных экзаменах в институт и впереди замаячил призыв на срочную службу, она откупила его от армии и устроила мастером в автопарк, где сама долгие годы работала главным бухгалтером. За это время она сумела обзавестись неплохими связями и поднакопить денег.
Три года назад мать умерла, и для Жданова начались тяжелые времена.
Отношения в автопарке со многими испортились, и он ушел на завод в вахтеры, но непомерные амбиции требовали больших и легких денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39