— Еще бы! Озеро грязной воды под стенами — худшая из мер обороны.Да еще над таким глубоким оврагом... Воду просто не удержать, стечет вниз, да еще речку замусорит. Интересно, а как было здесь раньше? Ты помнишь этот ров полным? Там же, я полагаю, имеется источник, а не то все высыхало бы еще до лета.— Полным он никогда не был, — пожал Роланд плечами, — как вы и сказали, вода просачивалась сквозь запруды и стекала по склону. Ключ там есть, слабый такой, только дно и смачивает. Но там всегда было полно грязи, матушка терпеть не могла этот ров и запрещала мне подходить к нему. Помню, она еще как-то смеялась, что строитель Арден-холла — его имя Тудор Муратор — пал жертвой старого обычая...— Вот мы и нарушим этот обычай, — с удовольствием решил граф. — Вели своим людям найти подходящие семена и засеять так густо, как только сумеют!— Моим людям? — переспросил с усмешкой Роланд Арден.— Разумеется, твоим. Ты ими командуешь, кормишь их, одеваешь. Ты для них господин. Я же, точно король, существую, но к ним не касаюсь.Это тоже один из принципов управления. Когда господ много, служить им невозможно. У каждого человека должен быть один командир, как в римском войске: у солдата — один центурион, у центуриона — один легат, а легаты подчинены полководцу, назначенному императором. А император командует не десятками тысяч, а лишь двумя дюжинами людей... Что, конечно, тоже не легкий хлеб. Сколько императоров так и не справились с таким простым делом... Ну ладно, это меня потянуло на философию. С чем все-таки ты пришел? Дело с чертополохом могло подождать. А что не терпит?— Это... трудный вопрос, милорд.— Роланд, забудь, наконец, свою нерешительность. Говори прямо.— Хорошо! — он сжал зубы. — Я пришел говорить о пленных женщинах.Вы ведь сказали, что я должен заботиться о всех рабах? Значит, и о них тоже. Сэр Торин сказал мне, что они все — ваши невольницы. Это так?— Так! — к изумлению Роланда, на губах графа расплылась радостная улыбка. — Все так. Я так и знал, что рано или поздно ты придешь ко мне с этим вопросом. Я в тебе не ошибся, сынок.— Благодарю за похвалу, милорд, но...— За тех бедняжек ты не беспокойся. Они сыты, одеты, трудятся, и их уже не запирают. Замки и засовы у них внутри. Когда хотят, они могут и выходить во двор, но со двора их не выпустят. Хотя бы потому, что им некуда идти. А что, какая-то девица хотела выйти, и ее задержали? Потому ты и пришел?— Нет, милорд. Я пришел, потому что вообще не люблю рабства...— Вот оно что... Ну, что ж. Значит, пришло время поговорить и об этом. Садись поудобнее и налей себе из графина.— Я вашего вина боюсь.— Да ладно тебе. Ничего в нем нет, просто легкое пальмовое вино из моих старых запасов. Никак не отвыкну. Попробуй, тебе понравится!С минуту оба молчали, смакуя вино Востока. Потом граф заговорил:— Видишь ли, друг мой. Так повелось, что люди между собой воюют, спорят, никак им не поделить божий мир и божью благодать... И друг у друга отнимают то, что, в общем-то, принадлежит одному богу: жизнь. Выдирают один у другого землю, что уж вовсе нелепо. Она ведь одна на всех. Господь терпелив. Ему люди с их тупой алчностью — глупые несмышленыши. Им невдомек, что каждому из нас принадлежит одно— единственное из благ земных: свобода воли. Остальное в руце божией, как говорят святые отцы.— Это благо, свобода... Не каждый поймет, что это и каково на вкус. И зачем оно. Откуда берется, куда уходит. Но кто его хоть раз ощутил, ни с чем не спутает и ни на что не променяет.— Но его можно отобрать! — процедил Роланд вполголоса. — Бог дал, а человек в два счета отнимает, что это за благо? Ошибка божьего промысла!— Нет, сынок. Не бог ошибся. Ошибаешься ты. Свободу невозможно отнять!— Можно только забить человека в колодки, запереть в клетку или приковать к веслу. Или бросить в темное подземелье... — скривил губы Роланд.— Можно. Но свободный человек в этом подземелье не останется. Ты сам отыскал подземный ход, добрался до своего дома. Решился забрать свою заветную книгу. Сам выбрал свою дальнейшую судьбу. Ты — свободный человек, Роланд Арден!— Вы меня освободили. Иначе я до сих пор сидел бы в каменоломне. А другие люди и сейчас там сидят!— Ты дважды ошибся, сынок. Во-первых, эти пятнадцать каменотесов остались в пещере по своей воле. Могли бы уйти, как те шесть человек, о которых ты мне не говорил. А что касается бывших бандитов Фиц-Борна, для них воля будет, когда станут людьми! Она только людям дана, не забывай. Бешеным зверям ее не положено.— А во-вторых, я тебя вовсе не освободил, Роланд Арден. По закону ты и сейчас — раб.— Что?!. — вскричал он, вскакивая с табурета. Его ладонь ухватилась за рукоять меча. Если бы лорд Арден сделал хоть одно угрожающее движение, молодой человек убил бы его без колебаний.— Успокойся! Роланд, это всего только слово. Оно ничего не значит.В голосе сэра Конрада прозвучало нечто, от чего пальцы медленно отпустили меч. Не сводя глаз с хозяина Ардена, юноша присел.— Слово?.. — прошептал он.— Вот именно, слово. И больше ничего. Успокойся и давай обсудим, что оно означает.Дождавшись, пока его настороженный собеседник немного остынет, лорд Арден задал вопрос:— Это страшное слово «раб». Что это — для тебя?— Насилие, — прохрипел Роланд сквозь непослушные губы. — Чужие грубые руки, что хватают и выворачивают руки. Боль. Жестокие насмешки...— Я понял, — спокойно кивнул сэр Конрад, — И еще непосильный труд, голод, грязь, темная и вонючая пещера, не так ли?— Так.— Ну, а без этого всего?— Как это — без?— Очень просто. Если бы тебя не кинули в подземелье и не заставили таскать камни, а просто объявили: сэр Роланд Арден, согласно приказу короля вы лишены титула и свободы и поступаете в рабство к новому владельцу Арден-холла.— Так не бывает.— Допустим. Но ведь мы с тобой уже пробовали представить кое-что, чего не бывает? Давай и сейчас представим. Вообрази, что этот самый бейлиф Хоуленд со своим Хагридом пришли к тебе и сказали... Что ты стал бы делать?— Я бы сбежал.— Вот как. Допустим, ты так и сделал. Сумел быстро уйти, пока нет нового графа, и унести с собой... Что бы ты взял? Ну, ясно, во-первых, свою книгу... А еще что?— Оружие. Лошадей...— Много?— Ну, двух. Нет, лучше трех! Если бы сумел вывести...— Правильно. Больше трех лошадей составят проблему, — согласился сэр Конрад, — их надо кормить, где-то ставить в конюшню, охранять от грабителей... А еще что? Сокровищницу отца ты бы не вывез, ее первым делом конфисковали, еще перед визитом к тебе. Так что в твоих карманах не больше, чем у любого путешествующего юнца. То есть четыре-пять золотых, подаренных родителями на праздники. Пара дорогих вещиц, годных для продажи... Не так ли?— Так, — подтвердил Роланд, снова принимая игру, — только золота у меня не было. Я бы сумел забрать только ожерелье, что мать прятала в своей комнате. Если бы Хагрид не запер меня, его ни за что не украли бы эти грабители.— Тем более. Ты бы не стал продавать это ожерелье, правда? Разве что в крайнем случае.— Да.— Значит, у тебя есть три коня... Одного можно продать. Это добавит к твоему богатству золотой, не более. Итак, в лучшем случае у тебя есть деньги на две-три недели путешествия. А потом что?— Я бы поступил на службу.— Правильно. Но к королю тебе не поступить, ты же нарушил приказ, помнишь? Тебя отдали в неволю, а ты сбежал. Значит, будешь искать лорда, которому на королевскую волю наплевать. Или назовешься чужим именем. В обоих случаях твой лорд окажется... пусть даже он окажется добрым и щедрым. Примет тебя на службу... Но не рыцарем, поскольку ты еще мальчик, а пажом или оруженосцем. Будешь жить вместе с другими такими же юношами или мужчинами, одному пажу комнату не выделяют. Будешь на побегушках у каждого, кому взбредет в голову приказать, потому что хоть ты и благородного происхождения, но у тебя нет отца, чтобы заступиться. Будешь есть то, что дают, и не посмеешь просить ничего лишнего. Ходить будешь в обносках. Лошади твои станут общим достоянием, потому что кормить их тебе нечем... Продолжать?— Не надо, — вздохнул Роланд, — Я уже понял. Но все равно, хоть и на трудной службе, я буду свободен. Никто не посмеет назвать меня рабом!— Это так важно, как тебя называют, Роланд?— Еще бы! У свободного человека есть честь, милорд. У раба чести нет.— Откуда ты знаешь?Простой этот вопрос сбил Роланда. Он не нашел ничего лучше, чем бросить в ответ:— Так все говорят!— Так говорят те, кому это выгодно, — возразил сэр Конрад. — Если у них нет чести, их можно не считать людьми. Продать, убить, замучить или вообще не замечать.— Так и делают!— Не все, сынок. Я, к примеру, не делал так... Но это не столь важно. А насчет чести — просто вспомни себя. Ты утратил честь в рабстве?Не отвечай, и так ясно. А что остальные? Мельник, что, выбравшись из каменоломни, первым делом напомнил о том зерне, что не смолото вовремя. Или те два садовника, что придумали ров с чертополохом... Будь они без чести, что им до того, защитит пустой ров замок или не защитит? Им бы брюхо набить и бабу пощупать... Есть и такие, конечно. Но неволя тут ни при чем, у тех рабство в крови и в душе, они бы и на троне были такими. Или вспомни пятнадцать человек, что остались в пещере. Они захотели быть каменотесами! Они знают, что это нужный и почетный труд!Так что для свободного человека неважно, каким словом его назовут. Его честь при нем даже в яме... А я видел рабов в бархате и золотых шпорах. Рабов у трона. Продающих отца и дочь, доносящих на соседа ради его худого осла... Видел солдат, удирающих с поля боя, если им вовремя не заплатили. Рыцарей с гордыми гербами, что насиловали воспитанниц христианского монастыря. Я так много видел, Роланд! И поэтому для меня слово «раб» означает всего только человека, жестоко обиженного судьбой. А это с каждым может случиться. Откуда, как ты думаешь, все мои люди? Торина захватили в плен мальчишкой едва пятнадцати лет. Он вырос в неволе. Робер и Куно тоже были детьми, когда корабль, шедший из Константинополя, перехватили какие-то пираты. Родителей их убили, мальчиков продали арабскому шейху. Он ради смеха отдал их на воспитание телохранителям. К счастью, среди них был один бывший тамплиер, тоже попавший в рабство... Твой друг Гарет, что так умело дерется, он знаешь кто? Сын пиратского капитана, которого я потопил в Средиземном море. На его корабле везли рабынь продавать на рынках, в их числе была Атенаис, она теперь жена Дерека. Гарета оставили в живых только потому, что Дени и Рено, два ученика из разоренного пиратами монастыря, за него заступилась. Они оба тоже ждали продажи... Ни один из тех, кто сейчас живет в Ардене, не избежал рабской доли. Я тоже, знаешь ли, ее испытал. А посмотри на них! Можно ли найти рыцаря, более доблестного и благородного, чем барон Мак-Аллистер? Воина хладнокровнее и надежнее, чем Куно фон Лихтенывальд? Мечника, равного твоему мэтру Роберу де Рош-Мор! И после этого ты станешь утверждать, что у рабов нет чести?— Но... — Роланд был поражен страстным монологом старого лорда, всегда спокойного и насмешливого. Мысль о том, что его благородные товарищи, украшенные рыцарскими шпорами, могли быть такими же обездоленными сиротами, как он, лишила его дара речи.— Милорд, но ведь вы их освободили! Так же, как меня! Так почему я все еще раб?— Потому, что они все были в неволе в других странах. А тебя лишил свободы король Англии, против которого я не выступлю, — объяснил мягко сэр Конрад. — Для тебя самого это ничего не значит и на твоем положении никак не скажется. В самом деле, сынок! Ты свободен, ты носишь меч. Что для тебя одно глупое слово?— Не понимаю! Вы назвали меня рабом и тут же говорите: свободен. Как это можно понять?— Просто, сынок. В зависимости от места. В Арден-холле ты — один из воинов крепости, будущий рыцарь. В Баттеридже — младший лорд из семьи Арден. В Ноттингеме — паж благородного происхождения, родня графа. Но если мне вздумается отправить посольство королю, то ты вообще не поедешь. Для короля ты не существуешь — пока. Через несколько лет положение может измениться. Но сейчас это то, что есть.И повторяю, тебя самого это никак не должно обидеть. Все бывает на свете, я знаю случаи, когда барон, захватив замок соседа, детей его либо убивал, либо калечил и держал в плену. Вот и ты попал в переплет без всякой вины, просто твоя судьба оказалась легче. Ничего в этом нет бесчестного или постыдного. Стыдно было бы мне, поступи я, как тот барон. Но я этого не сделал. Ты не согласен?— Вы опять заставляете меня согласиться! Вас не переспоришь, сэр, — буркнул Роланд. — Но тогда зачем вообще было сообщать мне, что я — раб? Если, по-вашему, это не имеет значения?!— А вот это уже другой вопрос, мальчик мой. Ты успокоился? Тогда мы продолжим...Лорд Арден встал с кресла, зачем-то прошелся по комнате, разминая затекшие мускулы, вернулся в свое кресло и оперся спиной.— Когда я привел в Арден восемь десятков мужчин и женщин, я всем им обещал кров, пищу и свободную жизнь. Посвященные мной рыцари присягнули, что будут верно служить десять лет, а потом, если они пожелают, я заплачу им достаточно, чтобы приобрести земли и замки... Молодые оруженосцы тоже пообещали, что прослужат десять лет после посвящения. Что касается слуг и работников, я обязался держать их пожизненно в своем доме, а кто захочет уйти — получит приданое на обзаведение своим домом и хозяйством, соответственно положению в этой стране людей простого звания. Правда, положение это таково, что даже хороший сапожник или кузнец предпочитает жить в крепости, а не за ее пределами. Здесь, по крайней мере, безопасно...Мой договор с каждым из моих людей — это то же самое, что присяга вассала сюзерену. Собственно, все они и стали моими вассалами, как только ступили на английскую землю. И я полагал, что в отношениях этих все ясно и неизменно.Я не ожидал, что в Арден-холле с первого же дня появятся новые люди. Если бы я их нанял, то платил бы жалованье, но ведь ты с двумя приятелями — помнишь? — просто свалился мне на голову. Я определил каждому его место, никто не стал спорить. Мельник и сейчас трудится на починке своей механики, а Берт с несколькими помощниками рубит лес для весеннего строительства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53