— У тебя нет священника. И ты пока этим пользуешься! — намекнула Леонсия на его связь с Лалли. Он не остался в долгу:— Да и ты, милая, времени не теряешь. Неужели нельзя было дать этому мальчику пару спокойных дней? Жадничаете, миледи.— Да нет, милый. С мальчиком это вышло случайно, — стыдливо опустила она глаза.— Хочешь сказать, он сам этого захотел? И первый шаг сделал? — поддразнивал жену Конрад.— Нет, конечно, ну что ты. Просто я дала ему немного гашиша.— Зачем?!— Чтобы расслабился. Осмелел. Перестал ждать подвоха со всех сторон. Мне было его просто жалко.— Если бы он осмелел, подкатился бы к твоей Эльфриде. Или к Тесс. А если бы очень осмелел, тогда к нашей Хайди. Но не поверю, что ему захотелось только тебя! Милая, для меня ты — самая лучшая на свете, но у семнадцатилетних мальчиков немного другой вкус.— Ах, ты, нахал! — замахнулась она шутливо.— Извини. Ну, а серьезно?— Случайность. Я же сказала. Ну, уж ладно, я виновата. Но не совсем.— Милая, да что ты оправдываешься? Неужели я тебя обвиняю?— Прости меня.— С удовольствием, моя любовь. Сегодня же после ужина. Сейчас, уж извини, я немного устал. Мне-то далеко не семнадцать.— И донне Эвлалии дал малую толику...— Не насмешничай. Лучше объясни, что за случайности такие? Их у тебя раньше не было.— А я тоже, знаешь ли, стала старше...— Ни на одну минуту. Ты все так же неотразима для юных пажей.— Уж не знаю. Хоть бы этот малыш меня не возненавидел...— Да за что, что ты с ним сделала? За обедом он выглядел, как на эшафоте. Но ненависти к тебе я не заметил. Скорее он боялся меня.— Еще бы. Представь себе, что ты обесчестил жену своего господина.— Представил. Было такое. Хотя она и не сопротивлялась...— И что ты тогда почувствовал?— Сложно сказать. Поджилки тряслись, конечно. Как ни любил меня Саладин... К счастью, он слег в тот же день. Удар его хватил. Может быть, из-за этого. Но сделать уже ничего не мог, мне повезло страшно.— А ему так не повезло. Он вынужден смотреть на тебя и знать, что ты знаешь... У него сердце заходится от раскаяния. И от страха.— Тогда он — один из храбрейших на земле. Но насколько я знаю, ты сама не боишься моего гнева и учишь этому молодежь. Что в их глазах прибавляет тебе привлекательности...— В том-то и дело, что Роланда я не соблазняла.— Да неужто это было насилие?— Ну, почти. Он выпил вино, и оно подействовало. Не совсем так, как всегда. Он не соображал, что делает. А когда понял, чуть от стыда не умер. Готов был сам себя растерзать... Пришлось успокаивать его.— В постели?— А где же еще. И дать ему снова. По-другому. Чтобы почувствовал.— И он почувствовал?— По-моему, да. Ты же видел. Он почти спокоен.— По крайней мере, в своем уме... И сумел заняться хорошим делом. Кажется, он искренне заинтересован.— Ему будет очень полезно. Заботиться о других вместо того, чтобы каждую минуту думать о своих обидах, потерях, страхах... Жить сегодняшним днем. Но нельзя загружать его этой службой все время. Он же почти ребенок. А знает наверняка меньше Родерика, его же никогда не учили по-настоящему.— Почти все молодые люди в этой стране знают меньше, чем наш Родерик, — возразил граф Арден с усмешкой. — Да и немолодые тоже. Равные ему по образованию найдутся разве что в монастырях. И не во всех. Что касается Роланда, то он грамотен. Знает латынь. Иные из благородных лордов и этого не умеют. Захочет, будет учиться сам. Вместе с Родериком, когда у того будет наставник. Пока что пусть читает свою любимую книгу... А я прослежу, чтобы она не покинула Арден-холл. Я бы ее с удовольствием спрятал в сокровищнице.— Почему? — удивилась Леонсия.— А ты представь, как наш милый юноша демонстрирует эту книгу в каком-нибудь монастыре. Она ведь такая ценная. Если продать, он сможет купить коня, может, даже доспехи. Если, конечно, найдется достойный покупатель...— Я привезла с собой немало таких книг. Даже более ценных.— Не в этом дело. Продавать свою книгу Роланд будет, если оставит наш дом. И тогда он расскажет достойному покупателю все: о замке, отнятом у отца, и о матери, подарившей сыночку это единственное богатство, покажет детские пальчики и не преминет сообщить, какое они имеют значение для доказательства его прав на титул...— Ясно. Мы не можем выпустить эту книгу из рук.— Не одну только книгу, милая. Самого Роланда тоже. Лучше всего вообще никому его не показывать.— Невозможно запретить юноше выезжать из крепости. Да и Родерик этого не потерпит. С его стремлением к справедливости!— Ну, выезжать он сможет. Впоследствии. Но не один. Всегда вместе с вооруженной стражей. А чтобы ему не пришло в голову совершить геройский побег, надо, чтобы ему тут было хорошо. Лучше, чем в любом другом месте! Так что твоя «случайность» была весьма кстати... Как всегда.— Ну, пожалуйста, не насмешничай!..Воркование любящих супругов прервалось топотом и лязгом железа.Вернулись рыцари. Четыре скакуна нервно трясли удилами.Они были перепачканы кровью...Храпели лошади, нервно поматывали головами, пытаясь стряхнуть отвратительно пахнущие пятна, еще влажные, со своих бабок, шей и носов.Сэр Конрад следил, как соскакивают с коней рыцари, похлопывают животных по напряженным холкам, стараясь скрыть нездоровое и неприятное возбуждение.Бледнее всех было лицо Родерика. Тот сидел прямо на своей Мун, одеревеневшие ноги не двигались в стременах, а в руках его шевелилось чье-то незнакомое тело. Живое. Кажется, женское.Другое тело придерживал на седле флегматичный рыцарь Куно. Он осторожно опустил его на руки подскочившим оруженосцам, потом сам покинул седло и успокаивающе погладил возбужденного жеребца.— Старик жив. Милорд. Без сознания. Отнести в дом. Пожалуйста. Удар по голове. — Доблестный Лихтенвальд выговаривал фразы еще более кратко, чем обычно.Возглас ужаса донесся из окна второго этажа. Там что-то замелькало и через полминуты на пороге дома показалась женщина с закрытым лицом. Леонсия поспешила к ней, остановила, обняла за плечи.Граф Конрад Арден заставил свой голос звучать как можно более хладнокровно:— Сэр Родерик, позвольте мне помочь даме. Давай, сынок, еслит ты отпустишь руки, я приму ее и поставлю на землю.Мальчик медленно подчинился, и было видно, как изо всех сил он старается не дрожать. От отпустил закутанную в шаль женщину и сам спрыгнул с седла. На нем не было видно крови, но шкуру Мун в двух-трех местах «украшали» свежие пятна.— Все в порядке, сынок, — граф, удерживая испуганную незнакомку, другой рукой прижал с себе Родерика. — Ты не ранен?— Нет, отец, со мной ничего не случилось, — сумел тот ответить, явно приходя в себя. — Но эта леди...— Пожалуйста, представь ее твоей матери. И проводи в ее покои. — Граф указал на крыльцо, где, перепуганная и забывшая этикет, ожидала своего сына леди Темелин.Мальчик постарался вернуть себе самообладание. Он повернулся, взял за руку гостью и повел в дом. Туда же несли полумертвого мужчину, графиня шла следом. А Темелин молча обняла Родерика и прижала к себе. Они были одного роста. Потом увлекла его и чужую девушку на верхнюю половину.Оруженосцы спешно уводили коней. Один за другим, сохраняя подчеркнутое молчание, скрылись в своей казарме возвратившиеся из своего первого разъезда воины Ардена. Командир Торин последовал за своим лордом в его новый кабинет.— Итак, у нас гости, — начал разговор граф Арден. — Рассказывай.— Мы побывали в деревне. Довольно бедное селение. Дворов десятка три или четыре. Церкви нет. Развалины. Каменных домов нет. Только в корчме одна стена из камня, а остальные деревянные.— Не удивляйся. Строят в основном из дерева, а камень нужен для очагов. Да и дорог он. Но — продолжай?— Довольно приличное заведение — если сравнить с крестьянскими хижинами. Крыша соломенная, стены кое-где с дырами, но внутри почти чисто. Явно убирают. И столы, лавки есть.— А хозяин?— На вид человек как человек. Испугался, конечно, когда мы в его двор въехали, но ничего, приветствовал, помог лошадей разместить, воду принес.— Вино нашел?— Нашел. Правда, пиво, а не вино. Непривычно, но пить можно.— Был кто-нибудь, кроме вас?— Были. Человек пять. Местные. Мы их угостили тоже.— И заплатили?— Два золотых, как было велено. Бедный корчмарь обалдел. Но я ему так и сказал, что это подарок от нового лорда. Что граф Арден изволит выразить свою благосклонность и просит угостить добрых подданных за его счет. Он обещал купить вина, чтобы в следущий раз подать благородным господам...— А по деревне проехали? Как насчет всяких безобразий?— Какие там безобразия. Наш грозный вид, верно, перепугал бедняг до онемения. Даже детишки попрятались. Боятся тут люди. Крепко.— Это понятно. Если уж в каторгу загоняли кого попало... Да как раз самых умелых и знающих. Но про мельницу уже знают?— Знают. И молоть начали. Перед нашим приходом сам корчмарь привез первую муку. Но испечь не успел. Он еще что-то говорил, мол, господин Бейн разрешил ему смолоть один мешок еще перед графским зерном, это вы так распорядились?— Это Джарвис сам догадался. Интересно, хватит у этого человека совести разделить хлеб между селянами?— Может, и хватит, — пожал Торин плечами. — Он мне показался не особенно жадным. Я слышал, он тех местных приглашал зайти позже и привести других.— Этого я ожидал. Должен же он поделиться впечатлениями. Эта корчма в деревне — единственное сборное место. Особенно если нет церкви. Кстати, ты видел его жену?— Дочь нашего хитреца Джона? Видел. Мельком. Баба что надо. Как ростом, так и лицом. Как ни странно, похожа больше на мужа, чем на отца.— И так бывает.Несколько секунд оба молчали. Потом граф приказал:— Продолжай.Спокойное выражение лица начальника стражи сменилось хмурым.— Мы выехали, чтобы обойти деревню кругом. Дорога на запад ведет в лес, который находится в полумиле от последнего дома. Это тракт на Ноттингем. Я решил проверить его хотя бы на расстояние часа езды на лошади.— Дорога достаточно широка, чтобы две повозки разминулись. Но не вырублены кусты на обочинах, что мешает обзору и создает опасность нападения. Кроме того, в некоторых местах там глубокие рытвины, для повозок почти непроходимые.— Минут через двадцать мы услышали шум. Ржали лошади, кричали люди. Мы двинулись быстрее. В четверти мили за поворотом увидели нападение. Поломанная телега, лошадь бьется в агонии. Разбойники грабили двух людей. Благодаря раненой лошади удалось подойти быстро и скрытно. Преступники уничтожены все до одного.Сэр Конрад слушал его, не перебивая. Когда Торин закончил доклад, он спросил после секундной паузы:— Сколько их было?— Семеро, — ответил Мак-Аллистер.— И кто такие?— Понятия не имею. На крестьян мало похожи. Судя по внешности, скорее солдаты. Или дезертиры.— И никого в живых не осталось?— Я бандитов живыми не оставляю, — сказал Торин тяжелым голосом.— Трупы оставлять тоже бывает опасно. Особенно когда неизвестно, чьи. Здесь, случается, и бароны пускаются на разбой... А за них есть кому мстить. Не хотелось бы заводить кровных врагов с первых дней здешней жизни.— Трупов не будет, — спокойно пообещал Торин. — Там остался мой Гарет и еще три человека. Я велел похоронить, прикрыть дерном и присыпать листвой. Убитого коня разделать. Конина будет не лишней.— Лихо, — пробормотал граф Арден с невольным удивлением. Его командир стражи всегда выглядел невозмутимым и мягким человеком. Особенно если ему поручали охрану пленников. Он отпускал бедных невольников, даже если за это его наказывали. И не раскаивался. Но, значит, эти семь негодяев не показались ему достойными милосердия.— Так. С бандитами ясно, — отмел сомнения граф. — А кто жертвы?— Отец с дочерью. Он еще не стар, средних лет. Иудей.— Я заметил.— По виду — ремесленник. Или ученый. В повозке были несколько свитков, письменные принадлежности. Скорее всего, он ювелир.— Вот как?!Мак-Аллистер отвязал от пояса небольшой кожаный мешок и подал его милорду. Содержимое впечатляло. Если бы нападение на ювелира было удачным, кто-то стал бы богат. И если кто-то специально послал разбойников, то он ждет их обратно. Не дождавшись, пойдет искать...Остается надеяться, что пиратский сын Гарет умеет затирать следы.— Спрячь это в наш замечательный стенный шкаф, — махнул рукой сэр Конрад. — Тот, что в угловой комнате. Кстати, тебе потом придется ее занять. А я пойду знакомиться с нашим гостем.В это время Родерик, вцепившись в руку незнакомой гостьи, вступил в закрытую часть дома. Дрожащая девушка оказалась в неожиданно яркой и пестрой комнате, устланной разноцветными покрывалами. Множество подушек покрывали не только кровать, но и скамьи, даже на полу, покрытом толстым ковром, она заметила несколько штук.Когда мальчик, что ее привел, оторвался наконец от нее и попал в судорожные объятия закутанной в синие шелка женщины, девушку немедленно подхватили множество женских рук. Сколько их было, она не уловила, но держали крепко и ласково.К ее удивлению, мальчик произнес несколько слов на языке, который она никак не ожидала услышать здесь: по-арабски.— Матушка, отец и господин наш просил представить вам нашу гостью. Эта госпожа — дочь почтенного путешественника, которого... отбили у разбойников. Ее имя... — он запнулся, вспомнив, что не знает имени спасенной дамы.— Эстер, дочь Давида, — подсказала девушка, желая быть вежливой к этим непонятным людям. Она тоже знала арабский, хотя и не говорила на нем часто.Женщина, обнимавшая сына, повернулась к ней. Она была необычна до такой степени, что казалась неземной. При вечерних свечах, кожа ее казалась совсем темной. Глаза поражали величиной. Царственность ее фигуры не могло скрыть ни длинное свободное платье, ни верхнее покрывало. Поклон, которым она приветствовала Эстер — всего лишь медленный кивок головой — выражал уважение и симпатию.Она сказала:— Мы счастливы принять у себя госпожу Эстер, дочь Давида. Прошу вас принять наше гостеприимство и позволить оказать вам некоторые услуги. Мое имя — Темелин, дочь Абусселама.Эстер постаралась поклониться как можно уважительнее.Темелин не стала заводить разговор, дала знак служанкам заняться гостьей и опять повернулась к сыну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53