Послушай, тебе нравится наше пианино? Звучит оно ужасно, но твоим малышам может понравиться.
– Ну конечно. Сколько?
– Нисколько.
– Не глупи.
– Перестань. Возьми его, оно не стоит и пятерки. Набросив пальто, Пола направилась к дверям.
– Помни, теперь я наследница – Леди Баунтифул, раздающая подарки. Не заказать ли перевозку пианино к тебе на дом?
– Хорошо. Я позвоню привратнику. И – спасибо, Пола! От души поздравляю!
Пола послала ей воздушный поцелуй и торопливо выскочила на Бликер-стрит.
«Как весело быть богатой, – подумала она. – Богатство обладает явным преимуществом перед бедностью!»
* * *
Собравшаяся около дома порядочная толпа наблюдала за тем, как рабочие ловко поднимали «Стенвэй» на лебедке к окну третьего этажа. Огромный черный ящик медленно вращался на ремнях. Следившей за ним с тротуара Поле казалось, что он вот-вот рухнет, но перевозчики знали свое дело. Через час «Стенвэй» занял место в зале верхнего этажа, а пианино оказалось в фургоне. Грузчики согласились отвезти его на квартиру Мэгги за двадцать пять долларов, выплаченных им Майлзом.
– Да он занял всю комнату! – простонала Пола, глядя на установленный под световым люком рояль.
– Верно, – согласился Майлз, присаживаясь к инструменту. – Но он того стоит. Не правда ли, – красавец?
– Всего лишь одна модификация пианино. Но мне неясно, сможем ли мы теперь устраивать вечеринки?
– Что ж, позволим гостям посидеть а-ля Элен Морган на рояле. – С этими словами Майлз пробежал пальцами на клавиатуре, а затем атаковал Этюд для черных клавиш. Он пару раз ошибся, но сыграл на удивление хорошо.
– Тебе нужно снова заниматься, – заметила Пола, когда окончилась пьеса. – Прозвучало лучше, чем я когда-либо слышала.
Он поднялся, разминая пальцы.
– Давно не занимался. Чертовски закостенели мышцы. Дело в том, что на этом рояле у любого прозвучит прилично.
Опустившись на колени, он принялся вскрывать пять больших коробок, доставленных вместе с инструментом. В них находились все партитуры Дункана Эли и большинство были довольно старыми. Подняв одну из тетрадей, Майлз перелистал ее.
Второй концерт для рояля Брамса. С пометками о темпе и фазировке рукой Дункана. На первой странице надпись: «Исполнено в Альберт-Холле, февраль 1923, с оркестром Бичема». Представляешь? Бичем! Подобные вещи бесценны…
– Удивительно, что он не завещал их Джульярдскому колледжу или кому-нибудь, кто сможет ими воспользоваться.
– Я смогу извлечь из них пользу, – спокойно заметил Майлз.
* * *
Чек пришел заказным письмом на утро следующего понедельника. Майлз положил всю сумму, за исключением двух тысяч, на счет под проценты, а две тысячи – на текущий счет. К среде Эбби оказалась у Мэгги, а Майлз с Полой – на пути к Бермудам. Они остановились в Элбоу Бич. Погода была прекрасной и в первый же день они поджарились на солнце.
– Я всегда остаюсь на солнце слишком долго, – пожаловалась Пола. – Когда же я поумнею?
– Я тебя вылечу, – пообещал муж.
Они находились в своем номере на четвертом этаже и смотрели из окна спальни на океан. Майлз расстегнул на ней крючки купального костюма.
– Что ты делаешь, безумец?
– Натру тебя «Нокземой». Ведь ты не хочешь, чтобы пострадал купальник?
Она замерла, и Майлз принялся нежно втирать «Нокзему» в ее покрасневшие плечи и спину. Затем обошел ее спереди и обработал лицо, грудь и живот.
– Довольно сексуальное ощущение, – промурлыкала она. – Но зачем наносить «Нокзему» на грудь? Она вовсе не загорела.
– Потому что мне это нравится, – ответил он. – А теперь намажь немного на меня.
Она подчинилась, помассировав кремом его сильные руки и спину и перейдя к мускулистым груди и животу. Потом он обнял ее и прижал к себе. Скользкая от «Нокземы» плоть соприкоснулась с чмокающим звуком. Он медленно потерся торсом о ее грудь. Это было совершенно необычное ощущение.
– Майлз, – прошептала она, – что за дикость… Он поцеловал ее и повел к двухспальной кровати.
– Милый, да мы же перемажем «Нокземой» все простыни!
– Это проблема отеля. Ведь у нас – второй медовый месяц, не так ли?
Он стянул плавки. Как обычно, она замерла при виде его стройной наготы.
– Чудесный медовый месяц, – согласилась она, вышагивая из купальника.
Когда все кончилось, она счастливо потянулась в постель.
– Майлз!
– Что?
– Можно я выкурю сигарету?
– Нет.
– Жадина!
Она прикусила губу и глубоко вздохнула. Мэгги говорила, что это лучший способ перебороть тягу к никотину. Через три минуты глубокого дыхания желание утихло.
Она принялась считать. За последние десять дней они занимались любовью, как минимум, пятнадцать раз. Это было значительным превышением их обычной практики. Пола не жаловалась: ее волновала новая сексуальность Майлза и его повышенная страстность в интимные моменты. Но она не могла понять, откуда исходила эта перемена, и решила, что свалившееся на них богатство придало ему недостающую уверенность. Она заметила, что в высококонкурентном обществе мужские качества зачастую напрямую зависят от способности делать деньги. Но делать их в начале литературной карьеры сложно, каким бы ни было гормональное состояние автора. До сих пор Майлз мало зарабатывал, но теперь вдруг завладел большой наличностью. Это не только польстило его самолюбию, но и усилило «либидо», решила она, улыбаясь мысли о психологической зависимости мужчины-самца.
– Майлз!
– Да?
– «Лю» тебя!
– Не понял?
– Я сказала «лю». Молчание.
– Ну?
Он сел на постели и уставился на нее.
– Какого черта означает это «лю»?
Ей показалось, что он начинает терять память.
* * *
Они поужинали при свечах в ресторанчике возле Хамильтона. Пола вспомнила, как обедала здесь лет десять назад, побывав с несколькими подругами на Бермудах во время весенних каникул.
– Когда-то здесь была лучшая на острове кухня, – заметила она, изучая вместительное меню вместе с мужем. – И самая дорогая, – добавила она, содрогаясь при виде высоких цен.
– Кого волнует, сколько это стоит? Я голоден.
– Прекрасно, Говард Хьюз.
– Может, сделаем одинаковый заказ?
– О, Майлз. Я не хочу бифштекс – мне хочется что-нибудь из французской кухни. Он холодно взглянул на нее.
– Я и не собирался его заказывать.
– Но ты всегда…
Нахмурясь, он подозвал официанта. Осведомившись, был ли шеф-повар настоящим французом и где он обучался, Майлз сделал пространный заказ из четырех блюд, сопровождаемых отборными винами и коньяком к десерту, Пола была поражена.
– Майлз, с каких это пор…
– С каких пор я заинтересовался хорошей кухней? – прервал он, – С момента, когда бросил курить. Ты не замечала, насколько лучше ощущается вкус пищи, если поры языка не забиты смолой?
– Да, но откуда такое знание всех этих тонкостей?
– Ты же знаешь, я два года занимался французским, и не безуспешно. Кроме того, Пола, мне сдается, что дома, в Нью-Йорке, нам следует сделать с кухней нечто большее, чем приобретение новой мойки. Наш холодильник просто пожароопасен. И отсутствует место для стойки. Думаю, нужно оборудовать кухню по-новому, чтобы можно было хозяйничать, не спотыкаясь друг о друга.
– На это уйдет куча денег!
– Тысячи три-четыре, но это оправдывается. Конечно, придется договориться с домовладельцем. Например, получить от него пятилетнюю аренду в обмен на деньги, которые мы потратим на переоборудование. Думаю, он на это пойдет. Ты согласна?
– Вот уж не знаю, – глубоко вздохнула она, борясь с тошнотой от выкуренной сигареты.
– Ты не хочешь новую кухню?
– Конечно хочу. Но деньги…
– Подумай о том, сколько мы сэкономим на сигаретах.
– Не так уж и много.
– В конечном итоге достаточно. И сэкономленное на сигаретах я предполагаю вложить в качественную пищу.
– Тебе всегда нравилось то, что я готовила.
– Не в этом дело. Скорее в том, что ты страдаешь, находясь в этом жалком помещении. Необходимо наслаждаться жизнью, большую часть которой составляет кухня и ее производное.
Лицо Полы покраснело от сдержанного дыхания. Она выдохнула.
– Пожалуй, ты прав. Ведь жизнь дается лишь раз, да?
– Верно, – слегка улыбнулся он. – Живешь лишь раз…
* * *
Всю следующую неделю они плавали, катались на велосипедах, играли в гольф, танцевали, ныряли с аквалангами, занимались любовью и приобрели прекрасный загар. Пола никогда не отдыхала так замечательно и раньше не замечала подобной активности в муже. Но две вещи портили ей настроение. Первое – роман. Хотя она и не ожидала, что Майлз возьмется работать в отпуске, но ей уже казалось, что он совершенно потерял интерес к книге. Она не могла объяснить, откуда это предчувствие, но доверяла своему инстинкту. Майлз и раньше «выдыхался» на некоторых романах, о чем стыдился ей рассказывать. Зная, как много времени он потратил на эту работу, она боялась даже подумать, что он «выдохся» и сейчас.
Однажды во время игры в гольф в клубе Мид-Оушн она вскользь заметила:
– Ты все еще рассчитываешь закончить роман за четыре месяца?
Майлз следил за длинной пробежкой маклера-англичанина. Он повернулся и непонимающе уставился на нее.
– Роман? Ну да, пожалуй. Хочешь повести первой? Она оставила разговор, понимая, что мысли его витают далеко от работы. Управляясь с мячиком, она думала о том, что в последнее время голова у него забита множеством идей. Как раз это и беспокоило Полу во-вторых. Что-то изменилось в ее муже и подтверждением служили разные мелочи: повышенная сексуальность и энергичность в всем, чем он занимался. Раньше он был довольно инертен и мечтателен, теперь же постоянно находился в движении и явно наслаждался физической активностью.
Но было и нечто более важное: его мозг, казалось, внезапно закрылся для нее. Раньше они общались легко и быстро, а теперь почему-то такое общение прекратилось. Они разговаривали, но не общались.
«Он переключился на другой канал, – думала она, замахиваясь клюшкой и пытаясь сосредоточиться на мячике. – Это наилучшее объяснение тому, что происходит. У него не только резко ухудшилась память, но и произошло переключение менталитета. Или же он настолько изменился?»
Она ударила, непроизвольно зажмурясь. Мяч слегка прокатился вперед и замер перед ее левой ногой.
– Проклятье, я никогда не усвою эту дурацкую игру! Можно попробовать еще раз?
– Это обойдется в штрафной удар.
– Какая низость.
Она вновь установила мячик, вызывая недовольство стоящих позади игроков.
«Я знаю, что мои мысли безумны, но он в самом деле изменился. Возможно, лишь временно. Боже, как я надеюсь на это!»
Она размахнулась и ударила. Мяч взмыл в воздух, ушел вправо и, перелетев через валун, упал в океан.
– Ненавижу эту игру! – простонала Пола. «А вдруг что-то произошло с его мозгом? – подумалось ей. – Какая-то опухоль, умственное расстройство или неведомая страшная болезнь?.. Нет, не может быть. Он никогда на казался более здоровым и энергичным. С ним ничего не могло случиться. Или все же могло? Боже, я начинаю сосредоточиваться на нем, как сосредоточивалась на Дункане и Роксанне. Немедленно перестань! С ним все в порядке. Абсолютно. И если он кажется чуточку другим что ж, деньги меняют людей. Они и меня сделали другой…
Впрочем, я не могу пожаловаться на его повышенную сексуальность. Да, в этом смысле жаловаться не на что…»
Глава 3
Вернувшись в Нью-Йорк, они обнаружили, что отныне им принадлежит собака: Робин.
Мэгги доставила домой Эбби и та вела на кожаном поводке огромного Лабрадора.
– Мама! Папа! Поглядите, кого мне подарила Роксанна!
Пола уставилась на пса.
– Она подарила его тебе? Когда?
– Два дня назад, – подсказала Мэгги. – Вначале позвонила мне и поинтересовалась, не будешь ли ты возражать, если она отдаст его Эбби. Потому что под Рождество девочка сказала ей, будто всегда мечтала о собаке, и, поскольку Робин принадлежал Дункану, она решила отдать его…
– Но мне не нужна собака! – фыркнула Пола. – Ты же знаешь.
– Но что я могу возразить? – беспомощно пожала плечами Мэгги. – Эбби буквально запрыгала от радости, и мне не хотелось обижать Роксанну. Вспомни о рояле и деньгах. Мне показалось, что ты захочешь сделать ей одолжение, а она очень хотела избавиться от Робина.
– Мама, он отличный пес. Видишь? – Эбби обняла Лабрадора за шею. Робин поднял морду и лизнул ей лицо. – Он просто замечательный и даже не делает пи-пи и прочее на ковер…
– Он в самом деле вышколен, – заметила Мэгги. – К счастью.
«Но я не вынесу присутствия этого животного», – подумала Пола, вспоминая канун Нового года и страх, охвативший ее, когда пес вышел из гостевой комнаты. Она повернулась к Майлзу.
– Майлз, скажи ей сам. Майлз смотрел на Робина.
– О чем именно?
– Скажи, что не хочешь собаку.
– Пожалуй, пес нравится Эбби, – потер подбородок Майлз. – И, поскольку он уже здесь…
– Майлз!
– Не стоит волноваться.
– Но ты всегда повторял, что терпеть не можешь собак!
– Эбби хочет его, а я не вижу причин отказывать Роксанне.
– Но я не хочу этого пса!
– Почему?
– Потому что я боюсь его!
Все уставились на нее, она тут же пожалела о слетевших с языка словах. И посмотрела на Робина. Тот, помахивая хвостом, терся о ладонь Эбби. Трудно было представить себе более мирную сцену.
Мэгги подавила смешок.
– Извини, что я тебя рассмешила, – бросила ей Пола.
– Милая, я же не знала о твоем отношении к собакам. Ей Богу, этот пес никогда…
– Ты не понимаешь, Мэгги, – вмешался Майлз. – Пола приняла его за собаку Баскервиллей, или что-то в этом роде…
– Майлз, прекрати свои дурацкие шутки! Ну ладно, прошу извинить за поднятую суматоху и за мою пугливость. Пусть пес останется, мне все равно. Но держите его подальше от меня, – добавила она, направляясь в спальню.
– Что с ней происходит? – подняла брови Мэгги.
– Просто она устала, – объяснил Майлз, наклоняясь, чтобы почесать Робина за ушами. Пес благодарно лизнул ему руки.
– Устала? После десяти дней на Бермудах?
– Мы порядком покуролесили. И она превысила свою дозу спиртного.
– 0-ля-ля, у богатых свои проблемы. Что ж, я пойду. Эбби, твой чемодан где-то здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23