Если Эд надеялся разочаровать ее, то потерпел неудачу: Эллен уже влюбилась в дом, и то, что ожидало ее внутри, не могло заставить ее переменить решение.Хотя кухня, конечно, была ужасна: оборудование в ней не меняли, наверное, с самого 1930 года, линолеум потрескался и покоробился, а стенные шкафы, выкрашенные отвратительной темно-зеленой облупившейся краской, заставили Эллен содрогнуться. Но она уже представляла себе, как славно будет здесь, когда панели приобретут цвет слоновой кости, шкафы засияют яичной желтизной свежеобструганной сосны, а рядом с огромным очагом, встроенным в кирпичную стену старого дома, встанет длинный стол и деревянные скамьи.Заметно обескураженный тем, что напугать покупательницу так и не удалось, Эд потащил ее прочь из кухни. Узкая лестница не вызвала у Эллен предполагаемых опасений, даже когда Эд продемонстрировал, что любой человек выше пяти футов шести дюймов вынужден будет нагибаться, чтобы пройти под лестничным сводом. Но наверху Эллен внезапно замерла, охваченная непонятным экстазом.Неистовое, победное ликование пронзило ее душу. Невероятное, нечеловеческое возбуждение, не имеющее ничего общего с привычными эмоциями, заключило ее сознание в объятия столь крепкие, что они причиняли боль: как будто что-то сверхъестественное явилось из небытия, чтобы обдать ее неудержимой радостью.Все это длилось лишь одно мгновение – нахлынуло и отпустило. Переведя дух, Эллен смущенно огляделась, совершенно сбитая с толку.Холл второго этажа был в действительности всего лишь лестничной площадкой с единственным узким окошком. Ветхие доски пола просели. Но в этой прелестной каморке не было ничего необычного, что могло бы вызвать тот непонятный приступ экстатического восторга.Исподтишка глянув на Эда, Эллен улыбнулась. Неистощимое чувство юмора помогло ей окончательно прийти в себя: Эд способен внушать самые разнообразные чувства, но уж никак не сумасшедшую страсть. А стоило ему отворить двери спален, как Эллен и вовсе позабыла о странных ощущениях, испытанных ею минуту назад.В обеих небольших, но уютных комнатах имелись камины, а кружево резьбы на карнизах и наличниках вызвало в памяти Эллен представление о раннем Вулворте.– Крыша течет, – мрачно произнес Эд, указывая на пятно, темнеющее на уродливых обоях.– Ее легко починить.– И спальни всего две.– Но внизу еще две комнаты. Их можно будет использовать как спальни для гостей.– Вы не видели ванной.Похоже, это был последний козырь Эда. И действительно: любого менее решительного покупателя это мрачное помещение могло привести в ужас. Ванна – не старинная, а просто старая, с отбитой местами эмалью – вся была покрыта отвратительными ржавыми пятнами.– Зеленый кафель и бледно-зеленая эмаль – вот что тут нужно, – мечтательно произнесла Эллен.Досада Эда не поддавалась описанию: он даже забыл пригнуться, спускаясь по лестнице, и больно стукнулся головой о косяк. Вниз он сошел в гневном молчании.Пока он возился со входной дверью, Эллен осматривала веранду. Расходов предстояло немало; рамы пребывали в плачевном состоянии и стекла следовало кое-где поменять – но отказываться от веранды неразумно, хоть она и была явным архитектурным излишеством: Виргиния кишит насекомыми, и довольно-таки плотоядными.Эллен вышла в сад. Кто-то из прежних владельцев явно был неплохим садоводом: опытный глаз Эллен различил стрелки гладиолусов, кустики будущих хризантем и изумрудные перья шпорника и наперстянки. В начале лета все это расцветет, поражая великолепием форм и красок, но рододендроны и горный лавр, и всевозможные сорта роз будут радовать взгляд до самой осени. У Эллен даже задрожали руки, так она соскучилась по работе. Несмотря на все свое великолепие, сад был запущен: она подстрижет кусты, выкопает и рассадит луковицы...Когда она повернулась к Эду, глаза ее так сияли, что тот невольно улыбнулся.– Вы не деловая женщина, миссис Марч. Будь я хорошим дельцом, то, глядя на выражение вашего лица, поднял бы цену на несколько тысяч долларов.– Но вы ведь не делец, – улыбнулась в ответ Эллен. – Я покупаю этот дом.– Подумайте еще несколько дней.– Но...– Преимущественное право покупки я оставлю за вами, если именно это вас волнует. И если не волнует – все равно. Думаю, мы не будем связываться с формальностями типа залога – я даю вам слово.Он величавой походкой направился к грузовику. Эллен едва поспевала за ним и обернулась лишь у машины, чтобы бросить последний взгляд на дом. Ее дом. А потом сбивчиво заговорила:– Но послушайте, мистер Сэллинг, мне не нужно время на размышление. Я осмотрела столько домов... вы представить себе не можете, каких чудовищных... Я твердо решила! И сейчас прямиком отправлюсь в Уоррентон...– Ничего подобного! Я настаиваю, чтобы вы сначала все обсудили со своими близкими.«Проклятый женоненавистник», – подумала Эллен. Многочисленные таланты Эда, похоже, включали в себя и телепатию.– Не потому, что вы женщина, миссис Марч. А потому, что вы именно такая женщина, какая вы есть.– Может, я чересчур эмоциональна, но не безумна. И не имею привычки винить других в собственных ошибках. Уверяю вас... – она осеклась.– Что там? – Эд проследил за ее пристальным взглядом.– Какое-то животное... Мелькнуло между деревьев.– Белка, наверное.– Никогда раньше не слышала о белках-альбиносах, – возразила Эллен.Глаза Эда округлились.– Оно было белое?– Чья-то кошка, – ответила Эллен, испуганно наблюдая, как меняется выражение лица Эда (по крайней мере, той его части, которую не скрывала борода).– Я не хотел вам рассказывать об этом, – произнес он наконец после долгой паузы. – Мне ненавистна даже сама мысль о возможности чего-нибудь подобного. Но учитывая вашу необъяснимую и внезапную привязанность... Миссис Марч, прежде чем вы примете решение, вам следует узнать кое-что об этом доме. Глава 2 – Так что, ты говоришь, водится в твоем доме?Джек отложил нож и уставился на Эллен. Наливая ему новую чашку кофе, она попыталась не думать, что осталось всего только два месяца и что до сих пор ей не приходила в голову очевидная истина, которую лишь совсем недавно она восприняла с таким удивлением.Джек вовсе не был красавцем. Благодаря наличию трех весьма шустрых сыновей он сохранил стройность фигуры, высокий рост тоже можно было отнести к его достоинствам. Но лишь самые преданные друзья назвали бы его лицо «приятным», а лоб у него заканчивался где-то на макушке. Сломанный нос придавал ему сходство с бывшим футболистом, и глаза, сейчас сощурившиеся от изумления за стеклами роговых очков, казались совсем крохотными. Он страдал близорукостью, уши у него были слишком большими, а волосы – слишком редкими, но Эллен любила его. Любила всегда, хотя и осознала это только в последние месяцы, когда обнаружила, что они неминуемо должны расстаться. И теперь она безуспешно пыталась найти в себе силы, чтобы смириться с будущим, в котором она больше не увидит этого лица каждое утро за завтраком.Что ж, ей придется смириться. Джек тоже любил ее – по-братски, как женщину, заменившую мать его сыновьям. Но он ужаснется, если узнает о ее истинных чувствах. Если она хотела сохранить его дружбу, то должна была молчать.Выйдя из краткой задумчивости, Эллен решительно вернулась к предмету разговора.– Привидение, – ответила она на вопрос Джека. – В моем доме живет привидение. Замечательно, правда? А он даже не запросил дополнительной платы за это.В холле раздался дикий топот, после которого следовало ожидать появления целого стада буйволов или хотя бы табуна диких лошадей. Но в дверях возник всего лишь мальчишка, правда, уже довольно взрослый и достаточно внушительных размеров.Фил чрезвычайно походил на своего отца – если не считать того, что волос у него было больше. Намного больше. Пышная грива закрывала лопатки, а длинная челка касалась кончика носа. Поскольку Фил категорически отказался пользоваться лентами или – Боже упаси – заколками, то ему приходилось поминутно отбрасывать со лба густые пряди (привычка, весьма раздражавшая Эллен). Но стоило ему зазеваться, как они тут же падали на глаза.Фил заканчивал среднюю школу и всячески старался убедить отца, что посещать ее уже нет никакого смысла, поскольку его поступление в колледж фактически предрешено. Но Джека было не так-то просто провести, поэтому Фил продолжал ходить на занятия.Рухнув на стул, он тут же ухватил сразу несколько ломтей хлеба.– Дополнительную плату за что? – спросил он с набитым ртом.– За привидение.– За что? – раздался еще один голос.Эллен обернулась к дочери, которая неслышно возникла в дверях. Пенни была весьма изящным созданием с длинными темными локонами, струящимися вдоль точеного личика, но одевалась она как бедный поденщик: в данную минуту на ней красовались заплатанные джинсы и короткая обтягивающая тенниска. Эллен замерла на полпути от плиты, держа в руках блюдо яичницы с беконом.– Пенни! Сейчас же поднимись наверх и надень лифчик. Или непрозрачную блузку!– У нее нет лифчиков, – сказал Фил, протягивая руку за пончиком. – Пенни сожгла их – верно, детка?– Их никто сейчас не носит, мамуля, – лучезарно улыбнулась Пенни. – Они – символ сексуальных комплексов. Так о чем ты там говорила?– Кажется, что-то про привидение, – уточнил Фил, накладывая себе на тарелку изрядную порцию яичницы с беконом.Эллен перехватила изумленный взгляд Джека.– Вы все меня с ума сведете, – только и могла вымолвить она.– Но ты все-таки нас любишь, – довольно сказал Фил, потянувшись за добавкой.– Существует сервировочная вилка, Фил, – строго произнес Джек. – Веди себя прилично, или получишь по рукам. И попытайся разрезать это яйцо хотя бы на три части, не глотай целиком. Пенни, не пререкайся с матерью, или тоже схлопочешь. И замолчите, оба. Мне ни за что не понять, как вы можете быть такими неотесанными, живя с двумя столь благовоспитанными взрослыми, как мы с Эллен.– Наверное, вы неправильно нас воспитывали, – глубокомысленно высказался Фил.– Нет, воспитывали мы вас правильно. И если вы сбились с пути истинного, то лишь потому, что от природы порочны. Обратитесь к психоаналитику. И хватит об этом. Эллен, расскажи подробнее о своем привидении.Улыбаясь, Эллен обвела их взглядом. Три пары сияющих глаз были устремлены на нее. «Как же я смогу жить без этого?» – пронеслось у нее в голове.– Это не обычное привидение, – весело начала она. – Это призрак ведьмы.– Ну-у? – одобрительно протянул Фил. – Неслабо!– Потрясно, – добавил Джек, перехватив реплику у Пенни, чей рот был полон. – Продолжай, Эллен, и не обращай внимания на наши безграмотные комментарии.– Этот дом построил ее муж, – сказала Эллен, непроизвольно придавая своему голосу загадочную интонацию, как делала когда-то, читая мальчикам и Пенни сказки на ночь. – Он был фермером и приехал в Америку из Германии, как большинство первых поселенцев в Виргинии. Сюда, на юг, он перебрался из Пенсильвании, после которой эти места казались дикой и безлюдной окраиной мира. Опасности подстерегали на каждом шагу, ибо индейцы враждебно относились к поселенцам, а в лесах, столь густых, что солнечные лучи не могли пробиться сквозь кроны деревьев, во множестве водились медведи и дикие кошки.Но когда земля была расчищена, она оказалась плодородной. Хлеба давали хорошие урожаи, а тучные стада увеличивались прямо на глазах. Карлу Баумгартнеру оставалось только срубить несколько тысяч деревьев, выкорчевать пни, вспахать землю, посеять хлеб и убрать урожай. Никто из вашего изнеженного поколения не выдержал бы и недели такой работы.Она строго посмотрела на Фила.– Слава Богу, что я родился значительно позже, – откликнулся он.– Карл был не первым, кто приехал в эти места, – продолжила Эллен. – На пересечении двух дорог уже стояло несколько крохотных домишек. В те дни люди помогали друг другу: они вынуждены были это делать, иначе не выжили бы. Карлу общими усилиями выстроили маленький домик, но он хотел большего. Он работал как проклятый, даже упорнее, чем его соседи. Ему понадобилось несколько лет, чтобы добиться хороших урожаев и купить пару фургонов для доставки зерна в крупные города побережья. Через десять лет он начал строить настоящий дом.Его соседи были удивлены и даже несколько раздосадованы, когда он покинул поселение и выстроил себе дом в миле от него, в лесу. Несколько удачливых фермеров тоже расширили свои жилища, но Карл задумал и выполнил почти невозможное по тем временам: свой дом он целиком построил из кирпича, доставленного из самой Англии. Отправляемые на рынок с зерном и мясом, его фургоны возвращались, доверху груженые кирпичом. А однажды они вернулись с более ценным грузом – молодой женой Карла.Одни говорят, что она была цыганкой. Другие – что испанкой или даже египтянкой. И действительно, ее внешность, столь непривычная в этом краю крепких ирландок и немок, казалась экзотичной и напоминала об иных, далеких землях. Жена Карла была стройной и темноволосой, со смуглой кожей и огромными сверкающими черными глазами...– Ты сочиняешь, – вмешалась Пенни.Эллен улыбнулась:– Ну хорошо, я не видела ее портрета... Но я бы предпочла иметь других слушателей, которые не прерывали бы меня поминутно вопросами и замечаниями.– Никто не поймет тебя лучше нас, – возразил Фил.– Что ж, я тоже думаю, что эта часть истории – более поздняя выдумка, – согласилась Эллен. – Она не могла быть цыганкой, ибо носила доброе старое английское имя – Мэри.Пенни фыркнула:– Мэри Баумгартнер! Ужасное имя для ведьмы. Она ведь была ведьмой, правда?– Постарайся помолчать хотя бы пять минут, – попросил Джек.– Да, Мэри была ведьмой, – подтвердила Эллен. – По крайней мере, так считали окружающие, которые невзлюбили ее с самого начала. Ибо она вела себя странно: не пекла хлеб, не сворачивала головы цыплятам и не помогала пахать своему мужу, как делали все остальные жены поселенцев, крепкие и сильные, – Карл нанимал поденщиц для всего этого. А Мэри сидела в своей гостиной, обставленной лучшей мебелью, которую только Карл смог найти в Джорджтауне, и пела странные песенки на непонятном языке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32