Он обернулся и взглянул на Бланш. Надо купить кровать пошире. Бланш любит во сне разлечься по диагонали. Надо будет присмотреть что-нибудь подходящее на дешевой распродаже. Какую-нибудь громадину красного дерева, чтобы в такой постели можно было совсем затеряться. Тогда пусть Бланш ложится хоть вдоль, хоть поперек. Только вот втащат ли они такую кровать наверх? Великолепная женщина — Бланш. Все у нее на месте. Правда, голова неизвестно чем занята. Господи, вот это уж точно! Он нагнулся над ней и поцеловал ее в правую грудь, потом осторожно заправил полную нежную грудь-под зеленый шелк рубашки. Бланш пошевелилась, по-детски причмокнула губами и улыбнулась во сне.
Джордж стал спускаться по крутой неудобной лестнице. Когда у него будут деньги, он устроит здесь канатный подъемник. Внизу на подстилке спал Альберт. Джордж перешагнул через небольшого черно-белого пса неопределенной породы, который при этом и ухом не повел. Настоящий сторожевой пес этот Альберт, подумал Джордж. Если грабители на него не наступят, бояться им нечего. И ведь хитрый, черт. Не пошевелится, пока не услышит позвякиванье открываемой банки с собачьими консервами. Вот кому лафа! Виляй себе время от времени хвостом да не забывай иногда лизнуть руку хозяину — и о тебе всю жизнь заботятся, кормят, поят и балуют. Так и я у Бланш. Только для меня это временно. Все у меня временно. И никогда не было ничего постоянного. В том-то и беда.
Насвистывая, он отправился на кухню. Здесь его владения. Джордж Ламли — гурман, и повар из него хоть куда: переваренное яйцо или подгорелые гренки — это по его части. Он хмыкнул и приступил к своим обязанностям.
Крупный, неповоротливый мужчина, этакий увалень, лет сорока, он был уверен, что лучшие годы у него впереди. И что удача всегда поджидает за углом. В чем именно может заключаться удача, он не знал, се очертания постоянно менялись, дразня Джорджа, как мираж, который мог бы превратиться в реальность, если бы только у Джорджа водились деньги. Настоящие деньги. А не пустячное содержание, котором он высудил у родителей, давно списавших его со счетов — началось все много лет назад, когда его поймали «на месте преступления» с молодой заведующей хозяйством третьеразрядной закрытой школы, где он учился и выгнали Иногда, выпив стаканчик — другой, Джордж пытался припомнить, как она выглядела, но всякий раз — безуспешно. Блондинка? Брюнетка? Одному Богу известно. Запомнилось только, что это было не так уж здорово. Действовал он с желанием, но неловко, как неопытный жеребчик, впервые выпущенный к кобыле. Ну да ничего. Скоро ему повезет в жизни. Об этом он вчера прочитал в своем гороскопе в «Дейли мейл».
Пока закипала вода для кофе, Джордж включил электрическую бритву и стал бриться, мурлыкая что-то себе под нос. Как Винни-Пух, подумал он. Неужели действительно было такое время, спросил он себя, когда мама читала ему эту книжку? Она была не такая строгая, как другие мамаши, но все-таки строгая. Да и отца ей все равно было бы не переубедить. До сих пор жив, старик-то. И все такой же злобный. Джордж кончил бриться и придирчиво осмотрел себя в узкое зеркало, висящее на кухне.
Кожа, как у младенца, подумал он. Только сосуды кое-где проступают. Приятное, открытое, добродушное лицо. Располагающее к доверию. Он растянул губы в улыбку и стал рассматривать зубы. Ну, не жемчуг, конечно. Давно пора бы снять камень, но сначала надо заплатить врачу по счету за последнее посещение. Он повернулся и успел выключить горелку, прежде чем молоко убежало. Кофе с молоком, гренки, джем. У себя дома Бланш привыкла к другому меню. Два яйца, три ломтика бекона и сосиска. Но Бланш знала, чего можно ждать здесь. Она никогда не выйдет за него замуж. Она для л ого слишком хитрая. Да и он не собирается жениться. Один раз попался, и хватит. Это же бедствие! Слава Богу, нашелся чудак — освободил Джорджа от обузы. Неплохой парень. Управляющий типографией в Уэйкфилде. Наверное, затмение на человека нашло.
Джордж посмотрел в окно кухни на неухоженную лужайку позади дома. С одной стороны вдоль нее тянулся длинный птичий вольер, затянутый проволочной сеткой. Там не было никаких признаков обитателей — волнистых попугайчиков, декоративных фазанов и отбившихся от стаи или раненых птиц — пернатых друзей Джорджа. Все они были в своем зимнем домике. Джордж любил птиц. Одно время он собирался разбогатеть, разводя их для продажи. Еще два года назад собирался. Мечты, мечты! И все-таки приятно держать птичек. Это украшает жизнь.
Он достал банку собачьих консервов и открыл ее. Зевая, вошел Альберт.
— Проголодался? — спросил Джордж. Альберт завилял обрубком хвоста.
— Сначала принеси эту чертову газету. Газету. Понял?
Альберт привычно следуя заведенному порядку, вышел из кухни и затрусил по коридору. Он вернулся, держа в зубах «Дейли мейл», которую подобрал с коврика у входной двери. Газета была влажная и мятая — видно, сумка почтальона промокла насквозь от дождя. Альберт положил газету к ногам Джорджа.
— О, мой благородный повелитель, соблаговолите принять эту дань, — пошутил Джордж.
Нагнувшись за газетой, он потрепал Альберта за ухом. Как бы я жил без собаки, подумал Джордж? Лучший друг человека — на ощупь, правда, не такой уж приятный.
Пока жарились три смены гренков, он, стоя, прислонившись к раковине, просматривал газету: сначала раздел карикатур, потом спортивную страницу, затем — биржевую сводку, чтобы убедиться, что его немногие акции остаются на своем обычном низком уровне. Под конец он пробежал глазами последние новости. Бланш читала газеты очень тщательно, от первой до последней страницы, и нередко новости для нее успевали стать вчерашними. Джордж мог уловить всю суть за каких — ни? будь шесть минут и при этом успевал спалить порцию гренков.
Единственное, что действительно заинтересовало его — это развязка истории с «Коммерсантом»: Джеймс Арчер, член теневого кабинета лейбористской партии, похищенный две недели назад, возвращен в лоно взволнованной семьи и родной оппозиционной партии за выкуп в двадцать тысяч фунтов, выплаченный в виде необработанных алмазов. Какой-то репортер, явно не располагающий избытком фактов, разразился беллетрическим повествованием о событиях. Читая между строк, можно было сделать вывод, что ребята из полиции тычут пальцем в небо. Второй раз подряд преступники оставили их в дураках — газеты и общественность не могли с этим мириться. Джорджа интересовала только финансовая сторона этой истории. Выделывать столь опасные трюки ради такой скромной суммы — этого он понять не мог.
Джордж поставил на поднос все, что приготовил к завтраку, и, держа его в руках, осторожно поднялся по лестнице. Бланш сидела в постели: рыжие волосы откинуты назад, на широкие красивые плечи наброшен пеньюар с короткими рукавами, зеленые глаза радостно искрятся. Глядя на нее Джордж сказал себе — и не в первый раз — что она роскошная женщина, Церера, неиссякаемый источник наслаждений… Тридцать пять лет и без малого сто восемьдесят фунтов теплой, молочно-белой женственности. Вагнеровский тип женщины. Вот уже два года, как он с ней, и они всегда отлично ладят и полностью устраивают друг друга.
Поставив поднос на постель возле Бланш, Джордж сказал:
— Погода отвратительная. Март входит в свои права. Джордж входит с подносом в спальню. Доброе утро, дорогая. Или я уже это говорил?
— По-моему, говорил. — Голос у Бланш был такой же богатый и сильный, как и ее тело, в нем была грубость ярмарочных балаганов, пивных и шумных толп на ипподроме. — Пожалуйста, убери отсюда этого шелудивого пса.
— Не волнуйся, радость моя. Он знает, что за порог ему заходить нельзя.
Альберт сидел в дверях и наблюдал. Джордж намазал для Бланш гренок маслом и джемом и налил ей кофе, добавив по ее вкусу молока и сахара. Джорджа переполняла нежность и преданность. Ему нравилось делать что-нибудь для Бланш…, не все, но многое. И тут ему стало ясно, что сейчас именно это «не все» Бланш от него и потребует. Он всегда определял наступление такого момента, когда Бланш вдруг начинала смотреть в пустоту — точно так, как она делала это, приступая к своим профессиональным обязанностям, — с сияющим взором, ушедшая в себя, настроившаяся на связь с бесконечностью. Это уже была не Бланш Тайлер — шалунья, его добрая подружка, а мадам Бланш. Та самая, что каждую неделю фигурировала в рекламном разделе газеты «Новости парапсихологии». «Мадам Бланш Тайлер, ясновидящая. Обслуживание по почте, индивидуальные и групповые сеансы, посещение на дому, исцеление. Уилтшир, Солсбери, Мейден — Роуд, 59».
Глядя мимо Джорджа, приподняв руку с гренком, словно это какой-то священный символ, она произнесла.
— Я только что слышала во сне.
— Что слышала?
— Название. Его произнес Генри. Не сам Генри, но его голос. И я увидела удивительно голубое облако с огромной сияющей звездой посередине.
— Перестань, Бланш.
Джордж, хоть и знал Бланш не первый день, всякий раз испытывал легкое раздражение, когда она заводила эту песню. Не то чтобы он все это считал мошенничеством. Нет, ведь есть вещи действительно необъяснимые. Взять хотя бы исцеление. Бланш могла движением рук снимать головную боль или застарелые опухоли — как по волшебству. Да, он видел и слышал много такого, чего не объяснишь.
Бланш подняла гренок повыше, приветствуя небеса, и произнесла с экстатическим подвыванием:
— Это будет храм Астродель!
Сделав такое сообщение, она тут же вернулась на землю. Вонзила зубы в гренок и, ласково улыбнувшись Джорджу, стала жевать.
— Подожди, подожди, Бланш, — сказал Джордж. — Что еще за храм такой?
— Мой храм, глупенький. Ты иногда туго соображаешь, Джордж. Я же рассказывала тебе о нем на прошлой неделе.
— Ничего ты мне не рассказывала. Бланш подумала и согласилась:
— Ну правильно, нет. Это я миссис Куксон рассказывала. Господи, если бы у меня была хоть малая часть ее денег, я начала бы строить его прямо сейчас. Но она жуткая скупердяйка! Ничего удивительного. У нее очень слабая аура.
Джордж налил себе кофе, закурил и сел на постель рядом с Бланш.
— Ты собираешься строить храм? Как Соломон?
— Можешь смеяться, но это так. Храм, святилище спиритизма. Храм Астродель.
— Чудное какое-то название, а, малышка?
— Оно прозвучало из голубого облака. Джордж хмыкнул.
— Жаль, не из чего-нибудь более основательного. Из кругленькой суммы пожертвований на его постройку, к примеру. У меня есть приятель, подрядчик. Он заплатил бы мне за посредничество, если бы я ему устроил контракт.
— Деньги будут, — твердо сказала Бланш. — Генри мне обещал. — Подавшись вперед, она взяла Джорджа за руку. — Знаешь, Джордж, ты очень добрый человек. Ты не просто добр ко мне — помогаешь снять напряжение после сеансов — ты вообще добрый человек. У тебя замечательная аура.
— Ты это уже говорила. А как она выглядит в денежном выражении?
Бланш пропустила вопрос мимо ушей.
— У тебя аура сочувствия и доброжелательности — успокаивающая и благородная. Теплое янтарное свечение с ровной пульсацией красного пламени по краям. Это большая редкость.
— Послушать тебя, так непонятно, как я все это на себе таскаю.
— Милый мой Джордж, — она коснулась губами его ладони.
— Перестань меня дурачить. Скажи, чего ты хочешь. Она кивнула и взяла второй гренок.
— Мне нужны деньги на строительство, на мой храм, и наступит день… — да, такой день наступит! — когда моя мечта сбудется, милый. А пока ты поможешь мне в одном деле, правда?
— Да ну, Бланш, опять ты начинаешь.
— Последний разок.
— Ты всегда так говоришь.
— Ну, пожалуйста.
Джордж пожал плечами. Плохо, что он ни в чем не может отказать этой женщине. Порой он подумывал, а не стоит ли все-таки жениться на ней, может тогда все переменится. Будь она его женой, он мог бы иногда говорить ей «нет».
— Вот и умница, Джордж. На этот раз я заплачу тебе двадцать фунтов.
Джордж протянул руку:
— Десять фунтов сразу плюс возмещение расходов. Бланш наклонилась и вытащила из-под вороха одежды, лежащей на стуле у кровати, сумочку. Она вынула толстую пачку пятифунтовых купюр и две отдала Джорджу.
— А ты всегда при деньгах, — не сводя глаз с пачки, сказал Джордж.
— Я много работаю — исцеляю людей, избавляю их от тревог. Для меня главное в жизни — работа, Джордж. Она как путеводная звезда. Деньги — вещь второстепенная. У тебя же все наоборот.
Джордж улыбнулся:
— Ох, плутовка!
— Только отчасти, и ты это знаешь, хотя и делаешь вид, будто все не так. И вообще, милый, если бы у тебя хватило терпения полчасика послушать меня, а не торчать перед телевизором, не бежать в пивную и не тащить меня в постель, я бы тебе объяснила, что надо делать.
— Ладно, твоя воля для меня закон. Вот уже два года с тех пор, как ты околдовала меня в пивной «Красный лев».
— Он отвесил ей затейливый восточный поклон. — Вы уже потерли лампу, госпожа? Слушаю и повинуюсь. Кто или что на этот раз?
— Ее зовут мисс Грейс Рейнберд. Она живет в Чилболтоне в имении Рид — Корт. Ей лет семьдесят, очень богатая дама. Чилболтон — это недалеко, Джордж. Ты сегодня сможешь?
— Но мы же сегодня собирались провести день вместе.
— Давай сделаем так: ты все разведаешь и вернешься к шести. В нашем распоряжении будет весь вечер, а потом — в постель. А пока я приберу в твоей берлоге. Только возьми с собой Альберта. Нечего ему тут гадить.
— А как насчет ауры? Наверное, неважно, а? Но Бланш была уже далеко. Она смотрела мимо Джорджа, ее большое красивое лицо сияло, точно на нее снизошла благодать. Она воздела руки к потолку, пеньюар соскользнул с ее плеч, грудь величественно вздымалась в глубоком вырезе ночной рубашки.
— Храм Астродель… Храм Астродель… — повторяла Бланш нараспев.
Джордж со вздохом встал. Ничего не поделаешь — надо одеваться и ехать. А жаль, потому, что после завтрака он иногда снова ложился в постель, и они на все лады наслаждались друг другом, пока не наступало время подумать о предобеденном апперитиве.
Домик Джорджа — каменный, крытый тростником и неудобный, зато с электричеством и канализацией — был в милях пяти от Солсбери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33