Брат Эндрюс, присутствовавший на этом собрании, полностью поддержал данное решение собратьев".
Из всего того, что мы узнали о холодном, безразличном обращении, с которым пришлось столкнуться сестре Мор в Батл-Крике, становится очевидно, что в вопросе, можно ли кого-либо винить, мой муж, в общем, занял слишком мягкую позицию. Когда известны все факты, а никто из христиан лично за них не отвечает, то виновна вся церковь, которая знала все обстоятельства жизни сестры, но не проявила к ней живого интереса. Очевидно, если за дело некому взяться, служители сами должны исполнить его и доложить об этом церкви. Но и отдельные члены любой церкви не освобождаются от обязанности помогать таким труженикам, как сестра Мор. [670] После того как об этой самоотверженной служительнице Христовой было рассказано в "Ревью", каждый читатель нашего издания, живущий в Батл-Крике, понял, что когда сестра приедет в город, он может быть прощен лишь в том случае, если он лично пригласит ее и поможет ей в ее нуждах.
Сестра Стронг, жена пресвитера П. Стронга-младшего была в Батл-Крике одновременно с сестрой Мор. Они в один и тот же день прибыли в этот город и уехали также одновременно. Как рассказывала сестра Стронг, сестра Мор просила ее походатайствовать о ней, чтобы она могла найти занятие и остаться среди адвентистов седьмого дня. Сестра Мор говорила, что готова выполнять любую работу, но лучше бы для нее было учительствовать. Она также просила пресвитера А. С. Хатчинса представить ее дело братьям, руководящим издательством "Ревью", и устроить ее преподавать в школе. Брат Хатчинс охотно выполнил ее просьбу. Но просьба эта не получила поддержки и никаких возможностей так и не открылось перед ней. Сестра Мор также заявила сестре Стронг, что нуждается в деньгах, и если не найдет работу в Батл-Крике, то ей придется уехать в Лилино. Часто сестра Мор с трогательным сожалением говорила, что ей придется покинуть собратьев.
Сестра Мор написала мистеру Томпсону по поводу его приглашения жить в его семье и ожидала от него ответа. Сестра Стронг ходила вместе с Ханной в поисках места, где бы ей остановиться до получения ответа от мистера Томпсона. В одном месте ей разрешили пожить лишь со среды до утра пятницы, так как хозяева должны были уезжать. Одна сестра представила Ханну Мор своей родственнице, живущей неподалеку и также соблюдающей субботу, но та не приняла ее, сказав, что она будет причинять ей неудобства. Но вскоре после этого сестра Стронг узнала, что истинная причина отказа была в том, что та женщина недостаточно хорошо знала сестру Мор. Она имела возможность приютить ее, но не захотела.
Тогда сестра Мор спросила сестру Стронг, что же ей делать. Сестра Стронг была почти чужой в Батл-Крике, но полагала, [671] что может пристроить сестру Мор в семью одного бедного брата, своего знакомого, недавно переехавшего из графства Монтколм. Ее старания увенчались успехом, и сестра Мор прожила в этой семье до вторника, а затем отправилась в графство Лилино через Чикаго, где одолжила немного денег для завершения переезда. Вместе с тем в Батл-Крике кое-кому были известны ее нужды, ибо с нее не взяли никакой платы за кратковременное пребывание в Институте здоровья.
Сразу после нашего возвращения из восточных штатов мой муж понял, что наша просьба - снабдить сестру Мор всем необходимым, чтобы к нашему приезду она была с нами, не выполнена. Тогда он написал ей, чтобы она поскорее приезжала к нам, на что сестра Мор ответила следующее:
Лиленд, графство Лилино, штат Мичиган, 20 февраля 1868 года.
"Дорогой брат Уайт! Ваше письмо от 3 февраля получила. Оно застало меня на одре болезни, ибо я еще не привыкла к этим холодным северным зимам со снежным покровом толщиной в три или четыре фута. Нашу почту сейчас доставляют на лыжах. Я полагаю, что не смогу приехать к вам раньше, чем откроется весенняя навигация. Дороги здесь очень плохи, даже когда нет снега. Мне говорят, что лучше всего для меня подождать открытия навигации, а тогда уж плыть до Милуоки, а оттуда-до Гренд-Хейвена, чтобы сесть на поезд на станции, расположенной как можно ближе к вам. Я надеялась уже прошлой осенью быть среди нашего дорогого народа, но пока лишена этого преимущества. Истины, в которые мы верим, кажутся мне все более и более важными, и мы не должны медлить в нашей работе приготовления народа к пришествию Господа. Мы не только обязаны сами быть облачены в брачные одежды, но также и быть верными в деле приготовления других. Я очень хотела бы приехать к вам, но, как оказалось, мне, при моем состоянии здоровья сделать это невозможно, да и нецелесообразно в самом разгаре зимы в одиночку совершать такой переезд. Когда и где состоится Генеральная конференция, о которой вы упомянули? Я рассчитываю, [672] что "Ревью" вовремя известит меня об этом.
Я думаю, что состояние моего здоровья ухудшилось из-за того, что мне приходится проводить день субботний взаперти в моей холодной каморке, потому что мне трудно блюсти субботу среди людей, соблюдающих воскресенье, в наш святой день работающих и ведущих светские беседы. Мне даже кажется, что для соблюдающих первый день суббота - один из самых насыщенных рабочих дней. На самом же деле даже наиболее ревностные среди празднующих день воскресный не соблюдают по-настоящему никакого дня. О, как я хотела бы снова быть с народом, соблюдающим субботу! Сестра Уайт, наверное, захочет увидеть меня в платье, соответствующем реформе одежды. Если она будет так любезна, что пришлет мне выкройки, я оплачу их, когда приеду к вам. Полагаю, что мне нужно будет выглядеть надлежащим образом, когда я буду среди вас. Сестра Томпсон также считает, что ей следует носить платье согласно реформе одежды.
Мне по ночам тяжело дышать, так что я уже больше недели не в состоянии спать. Я полагаю, что это происходит по причине неисправностей в дымоходе, из-за чего в ночное время моя комната, при отсутствии должной вентиляции, наполняется дымом и газом. Тем не менее я и не предполагала, что дым так вреден для здоровья, особенно когда к нему примешивается угарный газ - продукт сгорания дров и угля. Как-то раз я проснулась от такого удушья, что была не в состоянии снова лечь и провела ночь сидя. До этого я никогда не испытывала такого ужасного удушья. Я начала бояться, что вообще больше никогда не смогу уснуть. Поэтому я отдала свою жизнь или смерть в руки Божьи, умоляя Его сохранить меня, если я еще нужна для работы в Его винограднике, а иначе мне незачем жить. И я почувствовала полное утешение под десницей Божьей. Но я почувствовала также, что необходимо сопротивляться влиянию сатаны. Посему я велела сатане удалиться от меня и сказала Господу, что не в моей власти жизнь и смерть, но во власти Того, Кто знает обо мне все. Мне неизвестно [873] мое будущее, а посему я сказала: "Да будет воля Твоя! " Жизнь со всеми ее искушениями не представляет ценности для меня. Все земные богатства, все почести - ничто по сравнению с пользой для Господа. Мне они не нужны, ибо не способны удовлетворить или заполнить болезненную пустоту, которая возникает из-за того, что я не могу выполнить свой долг. Мне не хотелось бы вести бесполезную, грешную и пустую жизнь. И если мне суждено умереть мученической смертью, я приму ее, коли такова воля Божья.
Накануне я сказала сестре Томпсон: "Если бы я находилась у брата Уайт, за меня помолились бы, и я была бы исцелена". Она спросила, не следует ли послать за вами и братом Эндрюсом, но это представляется мне неосуществимым, так как я не могу быть уверенной, что доживу до вашего приезда. Я знала, что Господь и здесь может исцелить меня по могуществу Своей всесильной руки, если это будет наилучшим исходом. Я предоставила Ему решать мою участь. Я была уверена, что Он может послать ангела, который даст отпор имеющему державу смерти, то есть дьяволу, если будет на то Его воля. Я знала также, что Он может подсказать средства, необходимые для моего выздоровления, и была уверена, что Он сделает это. Вскоре мне стало лучше, и я начала понемногу спать.
Таким образом, вы видите, что Господь пощадил меня как живой памятник Божьей верности и милости к Его страждущим детям. Он не желает причинять страдания и беды сынам человеческим, но иногда все же им необходимы испытания, дабы отвратить их от мира.
"И предлагает нам искать блаженства,
Не в том, что любит этот мир".
Ныне я могу сказать вместе с поэтом Бакстером:
Господи, не мне это решать:
Жить или умереть.
Я рад прожить и много лет,
Чтоб долго быть послушным.
А если нет, зачем томиться?
Ведь этот мир пройдет.
Христос ведет меня путем,
Которым Сам прошел.
Кто хочет в Его Царстве быть,
Войдут чрез ту же дверь.
Приди, Господь, как жажду я [674]
Узреть Твой дивный лик.
Коль на земле Твой труд так благ,
Каков же славы вкус?
Я прекращаю ропот свой
И грешный путь во тьме,
Чтоб слиться с хором всех святых
И петь хвалу Творцу.
Хоть незнаком мне горний мир
И взору веры не открыт,
Христу известно обо мне,
Я буду с Ним вовек".
Прошлой ночью у меня снова была бессонница, и сегодня я чувствую себя слабой. Молитесь, чтобы воля Божья исполнилась на мне и через меня, суждено ли мне жить или я должна умереть. Надеющаяся на вечную жизнь - ваша. Ханна Мор.
Р. S. Если вы знаете, каким образом я бы смогла приехать к вам раньше, пожалуйста, сообщите мне об этом. X. М".
Она умерла, но не умолк ее голос. Ее письма, которые я процитировала, будут с глубоким интересом прочитаны теми, кто узнал о ее кончине из последнего номера "Ревью". Ханна Мор могла бы стать благословением для любой адвентистской семьи, сумевшей по-настоящему оценить ее, но ныне она усопла. А ведь наши собратья в Батл-Крике и его окрестностях в состоянии были сделать даже больше, чем просто предоставить кров Иисусу в лице этой набожной женщины. Однако они упустили эту возможность. Им не нравилось, что они были с ней мало знакомы, что она была уже в годах и могла стать для них бременем. Чувства такого рода закрыли ей дорогу в дома тех, кто называет себя друзьями Иисуса и ожидает Его скорого пришествия; они прогнали ее в зимнюю стужу от лица тех, кого она любила, к противникам ее веры в Северном Мичигане, где она простудилась и умерла. Сестра Мор приняла мученическую смерть из-за эгоизма и жадности людей, кичащихся соблюдением заповедей.
Провидение в этом случае вынесло суровое порицание тем, [575] кто не дал приюта страннице. Но сестра Мор в действительности не была совсем посторонней. Все знали о ее безупречной репутации и все же не приняли ее. Многие еще почувствуют камень на сердце, когда вспомнят, как сестра Мор, находясь в Батл-Крике, умоляла, чтобы кто-нибудь из народа, выбранного ею, приютил ее. И пусть они в воображении своем последуют за ней в Чикаго, где она брала взаймы деньги, чтобы покрыть расходы на дорогу к своему последнему пристанищу. И когда они будут думать о могиле в округе Лилино, где покоится эта драгоценная изгнанница, - да помилует Бог тех, кто виновен в ее кончине!
Бедная сестра Мор! Она усопла, но мы сделали все, что могли. Когда мы в конце августа были в Батл-Крике, мы получили первое из двух ее писем, но у нас не было денег, чтобы послать их ей. Мой муж обратился за средствами в штаты Висконсин и Айова и получил семьдесят долларов, которые пошли на покрытие расходов по проведению собрания в Западных штатах, состоявшегося в сентябре прошлого года. Мы надеялись, что когда вернемся оттуда, у нас будут средства и мы немедленно пошлем их Ханне, и тогда она могла бы переехать в наш новый дом в округе Монтколм.
Щедрые друзья из Западных штатов дали нам необходимые средства, но мы решили сопровождать брата Эндрюса в штат Мэн и отложили дело сестры Мор до возвращения. Мы не собирались оставаться в Восточных штатах больше четырех недель, что давало достаточно времени после возвращения послать за сестрой Мор и принять ее в нашем доме до закрытия навигации. А когда мы решили продлить свое пребывание в Восточных штатах еще на несколько недель, то решили, чтобы не терять времени, обратиться к братьям и попросить их послать за сестрой Мор и приютить ее до нашего возвращения. Я еще раз повторяю, что мы сделали все возможное.
Но почему мы должны были проявлять к этой сестре больший интерес, чем другие? Что нам было нужно от этой истощенной трудами миссионерки? Она не могла выполнять никакой работы по дому, а для обучения у нас был всего один ребенок. И, конечно же, нельзя было ожидать многого от такой слабой женщины, достигшей почти шестидесяти лет. Она ничем не могла быть нам полезной, за исключением того, что принесла бы нам в дом благословение Божье. Существует [676] множество причин, почему нашим собратьям следовало бы проявить к сестре Мор больший интерес, чем проявили мы. Мы никогда не видели ее и не имели других источников информации о ее жизни, ее посвященное(tm) делу Христа и человечеству, кроме тех, что были у всех читателей "Ревью". Наши собратья в Батл-Крике видели эту благородную женщину, а некоторые из них более или менее знали ее запросы и нужды. У нас не было денег, чтобы помочь ей, а у них были. Мы были перегружены заботами, и наш дом нуждался в людях, обладающих крепостью и юношеской энергией. Мы сами нуждаемся в помощи, вместо того чтобы помогать другим. Но состояние многих наших собратьев в Батл-Крике было таково, что сестра Мор не принесла бы им лишних хлопот и не стала бы для них бременем. Они располагали временем, здоровьем и сравнительной свободой от забот.
И все же никто не проявил к ее делу такого интереса, как мы. Прошлой осенью перед нашей поездкой в Восточные штаты я даже обращалась к большому собранию, указывая на то, что сестра Мор находится в пренебрежении. Я говорила о необходимости обеспечивать старость тех, кто этого заслуживает, но мне показалось, что братья настолько лишились мудрости, что никак не смогли оценить моральное достоинство человека. При этом я сказала, что многие члены церкви имеют время собираться, петь и играть на музыкальных инструментах, могут тратить деньги на собственные портреты или на мирские развлечения, но они ничего не дали усталой миссионерке, которая всем сердцем приняла истину для настоящего времени и приехала, чтобы жить среди тех, кто принял равно драгоценную с ней веру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100