Голова его, лежащая на подушке, была повернута в сторону озера, и он улыбался во сне.Она сделала еще шаг, прежде чем поняла, что это не мираж, потом остановилась. Ужас охватил ее и согнул плечи. Чай пролился на ее пальцы. Она обнаружила, что машинально хлопает веками, и заставила себя обернуться, чтобы убедиться, что все это ей пригрезилось, и никого там не было.Она уже прошла мимо двери, а ей нужно было сделать шаг назад, шаг мучительный и страшный, и она увидела действительно его. Он снял туфли, и на ногах были черные носки. Брюки на нем были, как ноги слона, и доминировали цвета зеленые и желтые: они были очень грязными. Около кровати лежала кучка смятой одежды, похожей на грязное белье, и сверху на нем была надета только майка, вылезшая из брюк. На левой руке у него были часы на очень широком кожаном браслете. Ему было между двадцатью и тридцатью годами, у него были длинные редкие волосы, плохо причесанные. Он был тонким, довольно хорошо сложенным, но у него было жирное лицо с надутыми щеками и толстыми губами. Стоя на пороге, она, не двигаясь, рассматривала его.Шум позади нее заставил ее быстро повернуться, и она разлила еще часть своего чая. Из ее горла вырвался глухой крик ужаса, когда она увидела другого, стоявшего на пороге гостиной. На нем была широкая куртка поверх рубашки. Голубая и покрытая грязными пятнами, как будто он вывалялся где-то. Низ его брюк был заправлен в сапоги. У него была невероятная прическа из светлых волос, торчащих ореолом вокруг головы, и он улыбался ей. У него были смеющиеся глаза. Вид был угрожающ.Его тон был легким, манеры небрежными.— Не тревожь Менни, он путешествует. Иди сюда. Что такое у тебя в чашке?Она не шевельнулась. Сама не зная почему, она покачала головой. Он смотрел на нее, и внезапно его лицо стало злым, хотя он не переставал улыбаться.— Ты знаешь, мне нужно, чтобы ты была способна смотреть трезво. Если ты можешь слушать и отвечать, то это все, что нам надо.Она не отчетливо поняла угрозу, но она знала, что это угроза, и не сомневалась, что он может причинить ей зло. “Нужно, чтобы я шевелилась, — подумала она. — Нужно, чтобы я сделала то, что он говорит”. Она сделала шаг вперед с трудом, второй был легче, и она направилась к нему с округлившимися от страха глазами.Он отстранился и с улыбкой поклонился, когда она вошла в гостиную. Когда она проходила мимо него, он поднял руку.— Что у тебя в чашке?Он взял ее у нее, глотнул и весело расхохотался.— Чай, Господи Боже мой! Это просто прелестно, крошка. Ты кладешь в свой чай сахар?Под словами, которые он говорил, она подразумевала другие, которые он не говорил. Она покачала головой.— Нет, я не кладу.— Жаль, но ведь у каждого свой вкус. Садись на диван, крошка, и мы немного побеседуем. Вот, возьми свой чай.Она взяла чашку, подошла к дивану и села. Перед ней был камин, полный вчерашнего пепла, но он был холодный.Он не сел. Он подошел к двери и оперся о полку камина, напротив нее: локоть одной руки опирался о полку, другая рука уперлась в бедро.— Мы ищем одного нашего друга, — сказал он. — По правде говоря, мы надеялись застать его здесь. Когда он вернется?“Хладнокровие, — подумала Клер, — и спокойствие”. Она вспомнила то, что она сказала Паркеру, прошлой ночью. “Я умею играть в маленьких мышек”. А что она знала? Она снова судорожно заморгала ресницами и испугалась, что это может выдать ее: он заметит, как она моргает, и поймет, что она лжет. Но это не остановило ее.— Я не понимаю, что вы хотите знать, — сказала она. — Я сожалею, что вы пугаете меня, но...Она подняла свободную руку и стала энергично тереть веки глаз.— У вас нет оснований бояться, — сказал он. Но голос его был полон скрытой угрозы.— Мы только хотим повидаться с нашим другом и, может быть, получить от него небольшие деньги, которые он хранит.У нее разболелись глаза после такой энергичной терки. Чтобы отвести от него глаза, и из страха не разлить остаток чая, она наполовину повернулась, поставила чашку на низкий столик около дивана.— Я живу совсем одна, — сказала она, справляясь с волнением.— Такая красотка, как ты? Не лги. Это глупо, моя красотка, это тебе даром не пройдет, — хихикнул он.Она посмотрела на него, ведь то, что она собиралась сказать ему, было теоретически правдой.— Я вдова, — сказала она. — Мой муж был пилотом.Выражение лица мужчины стало неопределенным. Он спросил:— А Паркер?— Мистер Паркер? Я...“Мистер Паркер? Боже мой, я не хочу, чтобы издевались надо мной!”Она испугалась, ей казалось, что он бросится на нее и начнет бить ее кулаками по голове.— Я принимаю только для него извещения, — закричала она. — Это все, я вам клянусь, это все, я почти никогда не вижу его здесь, он никогда не приходит сюда!— Что ты врешь! Если он никогда сюда не приходит, то как он получает твои сообщения?— Я вызываю один отель в Нью-Йорке, а потом он мне звонит. Время от времени он приходит, чтобы оплатить мне эту услугу, но это бывает лишь два, три раза в год.— Ты вызываешь отель в Нью-Йорке? Там он живет, ты хочешь сказать?— Я не знаю.— Ты с ним говоришь?— Нет, я только оставляю для него поручение служащему отеля.— И сообщение ты передаешь служащему?— Нет. Я вызываю и говорю, что имеется сообщение для мистера Эдварда Латана. Я только сообщаю свое имя, и позднее он мне звонит, и я передаю ему поручение.Он нахмурил брови.— Это чрезвычайно усложнено.— Он так просил передавать все для него сообщения. По-прежнему в том же положении, левая нога на решетке камина, правая рука на бедре, левый локоть на полке камина, он задумчиво сосал свой палец. Она смотрела на него, видела, что он размышляет, и спрашивала себя, убедила ли его ложь, которую придумал Паркер, или нет. А если он решится позвонить в отель?— Возможно, — наконец проговорил он, отходя от камина. — Как называется этот отель?— “Вилмингтон”.— Отойди в сторону.Телефон находился около нее. Она встала и села на другой конец дивана.— Какой номер?— Мне нужно посмотреть в справочник.— Посмотреть в справочник? — Он с подозрением посмотрел на нее, наморщив лоб. — Ты все время звонишь по этому телефону и не знаешь его наизусть?— Совсем не все время. Сообщений немного. И у меня плохая память на цифры.— Плохая память на цифры? Я считаю, что ты лжешь так же легко, как дышишь, моя красавица. И если ты лжешь, это тебе дорого обойдется.Он повернулся к ней спиной, снял трубку с телефона и собрался набирать номер.Совсем тоненьким голосом она сказала:— Нужно сперва набрать первый.Он нахмурил брови.— Что?— Если вы вызываете Нью-Йорк, то нужно...— Городской индикатив, я знаю.— Нет, сперва местный индикатив. Понимаете, здесь у нас ведь совсем маленькая деревенская телефонная компания, это не...— Заткнись...Он холодно бросил эти слова и сел, глядя на нее краем глаза с еще большим подозрением. Он больше не имел вида приятного парня.— Когда я не получаю того, что хочу, мне это не нравится. Я быстро расправляюсь с теми, кто мне неугоден. Будет лучше, если ты будешь об этом знать.Она склонила голову, как большая испуганная птица, не смея больше ничего сказать.Он повернулся к телефону, набрал первый, потом городской индикатив, потом номер Нью-Йорка. Ожидая соединения, он нервно хлопал ладонью по колену.— Алло! Отель “Вилмингтон”? У вас числится некий Эдвард Латан? Эдвард Латан? Я подожду ответа.Его толстые пальцы продолжали стучать по грубой материи его брюк. Он сидел к ней спиной, и его торчащая грива ничего ей не говорила, разве что она должна бояться его.— Алло! В четверг? Не вешайте трубку, тут есть человек, который хочет передать ему сообщение.Он встал, сделал полукруг и протянул ей телефонную трубку.— Скажи, что у тебя есть для него срочное сообщение.Она нагнулась, взяла трубку, стараясь размышлять. Какое сообщение будет звучать правдоподобно в ушах этого человека? И каким именем назвать Паркера? Самым осторожным будет назвать имя, записанное на почтовом ящике, наверное?— Алло!Безразличный голос телефонистки, сидящей в сотне километров от нее, прозвучал в ее ушах.— Да?— У меня сообщение для мистера... Латана.— Да?— Передайте ему, чтобы он позвонил миссис Виллис, как только сможет.— Миссис Виллис, я правильно поняла?— Да. Он знает номер.— Очень хорошо. Пусть позвонит миссис Виллис, как только сможет.— Да, спасибо.Она собиралась встать, чтобы повесить телефонную трубку, но он взял трубку из ее рук л сам повесил ее, потом уселся около нее на диване.— А теперь нам осталось лишь ждать, — сказал он. Его глаза снова стали веселыми. Он опять похлопал себя по колену.— Мы будем ждать терпеливо и во время ожидания немного познакомимся, — проговорил он. — Нам необходимо получше узнать друг друга. Верно? Глава 4 Он не переставал прикасаться к ней маленькими похлопываниями по колену, по руке, по локтю. Это было эротично, вся ситуация была эротичной, и вместе с тем было что-то сдержанное и безразличное в его манерах. В воздухе чувствовалось насилие, но так, как будто он собирался насиловать ее без желания. Немного позднее он бросится на нее и не потому, что он хотел именно ее, но просто потому, что ситуация располагала к этому.В ожидании подходящего момента он сидел рядом с ней на диване, расспрашивая ее о родителях, ее существовании, об умершем муже и другом, и, пока она говорила, он не переставал ее трогать маленькими похлопываниями по колену, руке и локтю.Через некоторое время она предложила развести огонь, чтобы встать с дивана, и он ответил, что согласен, хорошая мысль. Он не предложил ей помочь, но смотрел на нее, как она рвала бумагу, положила в камин и отправилась в сени за поленьями, и все время он смотрел на нее со счастливой улыбкой на губах, как будто то, что она делала, было для него очень приятным зрелищем.Она зажгла огонь, и он посмотрел на нее с сияющей улыбкой.— Ты, по крайней мере, — сказал он, — ты научилась жить далеко от суеты и всего прочего.— Да, здесь очень приятно.Она надеялась, что он не заметит, что она осталась стоять около камина вместо того, чтобы сесть рядом с ним на диване.— Да, бывают дни, когда мне особенно недостает всего этого. Именно такой дом, огонь, словом, все. Иди посиди около меня.Она держала кочергу. Сможет ли она ударить его?— Сейчас время принять мою пилюлю, — сказала она. Она положила кочергу к наклонилась к углям камина.— Пилюлю? Осталась от дня рождения?— Нет, это лекарство. Я должна принимать его каждые четыре часа.Она посмотрела на свои часы: было как раз около четырех часов.— Сейчас время.— Лекарство?Он нахмурил лоб, все его лицо напряглось.— Какое лекарство?— Я не знаю, как оно называется. Это изготовлено на заказ.— Против чего?Она смутилась, не скрывая своей нервности и стараясь не смотреть на него.— Я предпочитаю не говорить об этом.Он встал, и его брови еще сильнее нахмурились.— Но о чем ты говоришь, Боже мой? Где это лекарство?— В ванной комнате.Она пошла по коридору, который вел на кухню. Другой, которого он назвал Менни, все еще спал, повернувшись лицом к свету. Казалось, что он ни разу не шевельнулся в течение этих двух часов.Она вспомнила, что ее флакон с лекарством находился в шкафчике с лекарствами, ну а вдруг она его выбросила? Месяца два назад, когда, возвращаясь из Флориды, она подхватила грипп, врач прописал ей это лекарство. У нее была привычка сохранять вещи, на всякий случай, если она опять подхватит грипп, и она решила сохранить этот флакон.Слава Богу, он был тут. Она открыла зеркальную дверку шкафчика и сразу же узнала его: маленький, пластиковый флакон с белой пробкой, в углу на верхней полке. Этикетка имела характерный рисунок. Она достала флакон, закрыла дверцу, а он протянул руку, чтобы посмотреть.— Дай.Она стояла около умывальника, а он стоял между ней и дверью и, нахмурив брови, читал этикетку. Она знала, что было написано: “Миссис Виллис, по одной пилюле через каждые четыре часа. Доктор Миллер”.Он посмотрел на нее, потом на флакон.— Это из аптеки Нью-Йорка, — сказал он.— Я не хотела, чтобы кто-нибудь из местных узнал о моей болезни.Это было большим облегчением для нее оправдать свою нервность и использовать свою действительную нервозность, чтобы оправдать ложь, которую она ему старалась внушить.— Каждые четыре часа, — сказал он, перечитывая этикетку. Потом:— Эй, эта штука датирована двумя месяцами назад! Дата. Внизу этикетки был номер приготовления препарата и дата, она забыла про это. Она пролепетала:— Нужно время, чтобы вылечить это.— Вылечить это?Он снова нахмурил брови, и она видела, как старательно продумывает он все в голове, подозревая, но не понимая, к чему она ведет, но инстинктивно не доверяя ей. “Невозможно обмануть его, — подумала она. — А если он догадывается, что я попробовала сделать это, он убьет меня”. Она вспомнила то, что сказал ей Паркер, когда звонил по телефону: его друг умер от очень мучительной болезни. И внезапно она пожалела. Она должна была последовать совету Паркера и уехать. Она не должна была пытаться обмануть его с этим лекарством. Все это выяснится в две минуты, и тогда — конец.Она еще похлопала глазами, заставила себя посмотреть на него, ей очень бы хотелось не моргать, это выдавало ее ложь.Наконец он опустил взгляд на флакон.— Вылечить это? — пробормотал он.Он вытащил пробку и высыпал три или четыре пилюли на свою ладонь. Они были маленькие, кругленькие и голубоватые. Он встряхнул пилюли в своей руке, посмотрел, как они перекатываются, потом поднес флакон к носу и понюхал, как знаток нюхает вино.Она смотрела на него, напряженная и полная страха. Она хотела, чтобы он сам догадался бы об этом, но что же он думал в эти мгновения? Что могло прийти ему в голову?Он опустил флакон, еще раз посмотрел на этикетку, покачал головой, бросил пилюли обратно, кроме одной, и сказал:— Я хочу знать, к чему все эти трюки. Довольно вертеться вокруг горшка.— Я была больна. Это препарат для излечения этой болезни. Она не хотела говорить ему одно слово: она хотела, чтобы он сам сказал его, тогда он сам поверит ей.Он медленно повернул к ней голову и посмотрел на нее, и во второй раз она увидела его пустые глаза, полностью лишенные выражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17