Но у меня в желудке ком, и я чувствую, что не смогу участвовать в деле и подведу вас.Паркер и другие слишком хорошо понимали настроение старика, чтобы требовать от человека сделать то, на что он считает себя неспособным. Они слишком зависели один от другого во время работы, но ситуация сложилась так, что было слишком поздно найти замену Берриджу. Этот последний спектакль в субботу перед разрушением “Сивис-зала” был их единственным шансом: народу было полно, места все были проданы. Каждый доллар, потраченный на то, чтобы войти в переполненную супницу, был еще на месте сегодня вечером. Поэтому им пришлось изменить план, предусматривающий пятерых, на четверых, и в результате этого Брили оказался в форме сторожа. Он улыбался и стеснялся того, что на нем были напялены символы власти.— На кого я похож?— Сойдет! — сказал Паркер.— Штаны слишком коротки, — сказал Киган.Брили посмотрел на него.— Ты хочешь, чтобы я отдал их удлинить?— Я просто так сказал.— Сойдет, — повторил Паркер.— Фуражка была слишком велика, — сказал Брили, — и я засунул в нее гигиеническую бумагу.Он снял фуражку, с улыбкой посмотрел внутрь и снова надел на голову.— Хорошо, я выхожу.Паркер и Киган подождали тридцать секунд, потом вышли из туалета, Киган по-прежнему нес ящик с инструментами. Они посмотрели направо и увидели Брили около окошка, смотрящего вниз на музыкантов. Музыка прекратилась, и шум толпы немного утих. Брили старался подражать Докери: выставил живот, наклонил голову, руки за спиной. Паркер посмотрел налево через стекло, рассмотрел сцену, расположенную посредине зала. Четверо музыкантов, выглядевших как пришельцы с другой планеты, по сравнению с публикой, сворачивали красный ковер посредине сцены, перемещали микрофоны и усилители и принесли из-за кулис инструмент, похожий на карликовый рояль.Паркер встал около Брили, и Киган последовал его примеру. Брили кивнул головой в сторону сцены и заявил:— Звезды собираются начать.По словам Морриса, последняя группа должна была играть минимум двадцать пять минут. Если они чувствуют себя хорошо, если они наладят контакт с публикой, то, как сказал Моррис, они смогут продолжать играть час и более. Но двадцать пять минут был минимум, на который они рассчитывали.Паркер посмотрел на часы: один час двадцать пять минут.— Нам нужно выйти без десяти минут два.— Тогда пора действовать, — сказал Киган.— Подожди, они сейчас начнут играть.В зале пока было не так шумно, толпа находилась в ожидании. Музыканты закончили свои приготовления, потом вышли, раскачивая и виляя бедрами. По дороге забрали сигары, которые положили на край стола. Шум еще более затих, так что можно было расслышать покашливание людей, потом, внезапно освещение погасло, и наступил черный мрак.Мгновением позже яркий луч белого света упал с потолка на сцену: там находились пять музыкантов, один перед клавишным инструментом, двое с электрическими гитарами, один перед ударными, и последний посредине с микрофоном в руке.Этот был одет во все красное, и, когда прожектор осветил сцену, он широко раскрыл рот, прижав микрофон к нижней губе, и испустил такой громкий крик, что он исказился в громкоговорителе. Аудитория эхом ответила ему.— Подходящий момент, — сказал Паркер. Он и Киган отошли от окна. Паркер сосчитал двери, отделяющие их от той, которая им была нужна. Он повернул ручку, вошел, и человек, сидящий за письменным столом, выронил ручку и воскликнул:— Вот это да!— Спокойнее, — сказал Паркер.Он сделал большой шаг в комнату и перешел влево. Большая часть стены слева была застеклена, и он не хотел, чтобы его увидели из другой комнаты. По той же причине, Киган остался на пороге.Человеку за письменным столом было около сорока лет. Он был коренастым, но выглядел добродушным. У него были очки в черепаховой оправе, темно-серый костюм, узкий галстук и белая рубашка с воротничком в крапинку.— У меня здесь нет денег, — сказал он.Он говорил пронзительным, паническим голосом, он был из типа людей, способных из-за паники совершить глупость.Насколько позволяла оглушающая музыка, Паркер заговорил спокойным, успокаивающим голосом:— Нам это известно. Мы пришли не к вам. С вами ничего не случится.Человек за письменным столом провел языком по губам, с ужасом посмотрел на Кигана, потом на коридор.— Что вы сделали с... что вы сделали с человеком, который находился снаружи.— Докери ничего не грозит, и вам тоже. Не беспокойтесь. Киган сделал шаг в комнату, переместился налево, чтобы быть около Паркера, положил ящик с инструментами на пол и закрыл дверь. Человек за письменным столом снова запаниковал.— Вы, должно быть, мистер Стевенсон, так? — спросил Паркер.— Что? Я... это так. Кто вы?— Рональд Стевенсон?— Я ничего никому не сделал. Что вы хотите?— Я вам сказал, что вы нам не нужны. Ваши друзья, как они вас зовут? Рон? Ронни?— Я...я... большинство зовет меня Рэ.— Рэ. Так вот, это ограбление, Рэ. Мы никому не хотим причинить плохого. Мы хотим взять деньги. Дирекция застраховалась на этот счет, так что бесполезно, чтобы кто-нибудь был убит. Мы предпочитаем хорошую работу, и вы также. Так что в определенном пункте наши интересы сходятся.— Но у меня нет денег.— Рядом они есть, — сказал Киган.Стевенсон посмотрел на стеклянную перегородку напротив его стола. Стекло начиналось в тридцати сантиметрах от потолка. С их стороны стена была сплошной, шириной в один метр, с другого конца была стеклянная дверь.— Кто-нибудь на вас смотрит, Рэ? — спросил Паркер.— Что?Внезапно Стевенсон снова стал выказывать панику и нерешительность.— Нет, никто.— Смотрите на бумаги, лежащие на столе, Рэ. Возьмите ручку, пишите.Наклонив голову к своему столу, Стевенсон спросил:— Что писать?— Что вы хотите, Рэ. Только для того, чтобы все выглядело нормально в глазах людей рядом.Стевенсон стал писать. Паркер дал ему минуту, чтобы успокоиться, потом сказал:— Согласен, Рэ. Продолжайте писать, пока я буду вам говорить. Рядом в комнате трое сторожей. Как зовут их шефа?С опущенными глазами, не переставая писать, Стевенсон ответил:— Это, вероятно, лейтенант Гаррисон.— Имя?— Я думаю... кажется, Даниел.— Его зовут Даном?Стевенсон кивнул головой над бумагами.— Я слышал, как его называли Дан. Да.— Хорошо. А двое других? Как их зовут? Стевенсон поднял голову и быстро взглянул в соседнюю комнату, потом тут же опустил глаза и, продолжая писать, сказал:— Более молодой — это Левенштейн, Эдвард Левенштейн. Его зовут Красавчик. А другой — это Хал Прессбюри.— Дан Гаррисон, Красавчик Левенштейн, Хал Прессбюри?— Да.— Хорошо, продолжайте писать, Рэ, еще минуту. Стевенсон продолжал писать. Паркер тронул Кигана за локоть. Киган кивнул головой и встал на одно колено около ящика с инструментами. Он положил свой пистолет на пол, открыл ящик и вынул из него зеркало заднего обзора машины и больше ничего. Потом ползком, чтобы находиться ниже застекленной части стены, он по диагонали пересек комнату. Когда он дополз до стены, он сел по-турецки, немного наклонив голову, и медленно поднял перед собой зеркало.Он сидел наискосок от стеклянной перегородки и поставил свое зеркало под определенным углом: соседняя комната отразилась в зеркале.— Я их вижу, — сказал он.— Что происходит?— Комната вдвое больше.Он медленно двигал зеркало.— Две двери выходят в коридор, одна совсем близко, другая подальше. Между ними софа, на которой сидит один сторож. Стол у стены у дальней двери, и сторож, сидящий на стуле за столом лицом к стене, раскладывает пасьянс.Он переместил зеркало.— Четыре письменных стола посредине комнаты со счетными машинами. Трое мужчин и одна женщина. Деньги на четырех столах. Они их считают, делают пакеты, перевязанные пленкой, и бросают на пол в металлические ящики. Около стены, в глубине, ничего, кроме картотеки и двери, нет.Он передвинул зеркало.— Стена справа, четыре окна. Стол между третьим и четвертым окном с пустыми и полными мешками и джутовыми веревками на нем. Женщина подходит к ним.Десять секунд молчания: он передвинул зеркало.— Они, вероятно, положили деньги в мешки. Взяла один из полных мешков, отнесла на письменный стол, вытряхнула из него деньги и отнесла пустой обратно. Теперь она продолжила считать их.— А где третий сторож?— Направо.Он повернул зеркало.— Он оперся о стену около стола с деньгами. У него вид, как будто он наблюдает за всем.— Это, вероятно, Гаррисон. Рэ, не поднимайте голову, продолжайте писать. Около денег действительно Гаррисон?— Да, это был он, когда я в последний раз смотрел туда.— Красавчик Левенштейн это тот, который раскладывает пасьянс?— Да, это он.Паркер кивнул. Значит, тот, который сидит на софе, это Хал Прессбюри. Паркер обратился к Кигану:— Сколько телефонов?Тот повернул зеркало.— Один на первом письменном столе.— Рэ, если вы хотите обратиться к ним, каким номером вы пользуетесь?— Двадцать три.— Это номер, который вы набираете?— Нет. Нужно сперва набрать девять.— Значит, девять, два и три, и аппарат звонит?— Да.— Хорошо. Теперь, Рэ, вы сослужите нам службу. Встаньте и подойдите к картотеке, что позади вас. Откроете верхний ящик и сделаете вид, что ищите что-то. Хорошо. Вот так. Оставайтесь там.Паркер встал на корточки на ковер и поместился позади письменного стола. Киган продолжал в свое зеркало наблюдать за соседней комнатой, а Стевенсон, стоя около картотеки, повернулся к происходящему спиной.Паркер с предосторожностями поднялся, чтобы иметь возможность посмотреть через стеклянную перегородку, и убедился, что все было так, как описал Киган. Никто не смотрел в его сторону.Паркер протянул руку и взял телефонный аппарат, поставил его на пол, сел перед ним и набрал номер 9-2-3. Через стекло и звуки, доносившейся сюда сумасшедшей музыки, слабо было слышно, как зазвучал телефон в соседней комнате.— Служащий пошел отвечать, — сказал Киган, и в трубке, которую держал Паркер, послышался щелчок.— Алло? — спросил голос.— Послание для Эдварда Левенштейна, — сказал Паркер.— Секунду, пожалуйста! Паркер подождал.— Он идет, — сказал Киган. — Гаррисон смотрит, но не двигается.— Алло!— Красавчик?— Кто у телефона?— Пожалуйста, подождите. У нас есть для вас послание. Паркер опустил вниз трубку и зажал ее ладонью. Теперь, что бы ни случилось, никто из соседней комнаты не сможет воспользоваться телефоном: линия будет занята, пока Паркер, со своей стороны, не прервет соединение.— Рэ, не поворачивайтесь, у меня есть еще для вас инструкция. Когда я вам скажу, вы подойдете к двери, откроете ее, и вы скажете Гаррисону, что хотите его видеть. Пусть войдет сюда. Когда он войдет, оставайтесь слева от двери, чтобы он не видел моего коллегу. Говорите ему что-нибудь, когда он будет входить, займите его разговором. Когда он войдет, закройте дверь и скажите: “Тут находятся люди, которые наставили на вас пистолеты. Будет лучше, если не будет убитых. Я обещал, что не доставлю им неприятностей”. Понятно?— Мне кажется...От нервного напряжения голос Стевенсона дрожал.— Повторите мне, что вы ему скажете, когда закроете дверь.— Здесь находятся люди с пистолетами, будет лучше, если не будет убитых. Я обещал, что мы не доставим им неприятностей.— Отлично, идите.Стевенсон повернулся и направился к двери. Он шел неуверенным шагом, как будто он очень устал или был пьян. Паркер лег на живот позади письменного стола так, чтобы его голова и плечи выходили с правой стороны стола, и чтобы он мог видеть дверь, к которой направлялся Стевенсон.Его левая рука, держащая трубку, лежала сбоку, на полу. Правая рука, державшая автоматический пистолет, была протянута вперед: дуло лежало на ковре.Стевенсон подошел к двери и схватился за ручку, как за опору, чтобы не упасть. Он оперся другой рукой о дверную раму на высоте плеча, потом открыл дверь и крикнул:— Лейтенант Гаррисон! Можете зайти на минутку?На Полу, около левой руки Паркера, далекий голос говорил:— Алло! Алло!Через открытую дверь голос доносился до него более ясно.Киган тихим голосом проговорил:— Вот он идет. Это хорошо.Паркер сперва заметил ноги. Он видел Стевенсона, неловко продвигающегося влево, дверь открывалась направо, и услышал:— Так что же? Сегодня нет нехватки денег? Зал набит, да? Отличный конец для этой старой развалины. В новом помещении мы не будем чувствовать так себя, не правда ли? Здесь я...Гаррисон не видел ни Паркера, ни Кигана и стоял на пороге, он ждал, Стевенсон скажет ему, что он хочет. Ему было примерно столько же лет, что и Стевенсону, около сорока, но он был тоньше и крепче, лицо его было покрыто глубокими складками. Стевенсон попробовал протянуть руку, чтобы закрыть дверь.Гаррисон нехотя приблизился.— Что случилось, мистер Стевенсон? — спросил он. Он старался говорить нейтральным тоном, но все же в голосе его чувствовалась глубокая неприязнь. Еще другой Докери, который мог доставить им большие неприятности!Закрывая дверь, очень волновавшийся Стевенсон потерял равновесие и был вынужден ухватиться за правую руку Гаррисона. Это было отлично. Это была непредвиденная помощь. Задыхаясь, Стевенсон проговорил:— Здесь находятся люди с пистолетами. Ради Бога, не двигайтесь!— Что?Гаррисон отступил, стукнулся о закрытую дверь и попытался освободиться от Стевенсона.— Лейтенант Гаррисон, не шевелитесь!— Этого достаточно. Дан! — бросил Паркер.Гаррисон, потрясенный на мгновение, услышал свое имя, перестал бороться со Стевенсоном, осмотрелся и никого не увидел.— Что тут происходит, во имя Господа Бога?Паркер наставил свой автоматический пистолет на грудь Гаррисона.— Рэ, отойдите налево! — приказал он. Стевенсон поспешно отступил, он сильно дрожал.— Я не хочу, чтобы кого-нибудь убили. Я обещал, что им не будут чинить препятствий! Мы застрахованы, так что это ничего, они возьмут только деньги.Гаррисон быстро сделал шаг вперед. Его рука лежала на кобуре, но не двигалась. Он внезапно увидел Кигана и нахмурил брови.— Здесь, Дан, здесь пистолет, — сказал Паркер. Гаррисон быстро посмотрел в направлении голоса и увидел Паркера и его пистолет. Он не шевельнулся, но лицо его стало еще более жестким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17