А я стояла, вся такая чистая и красивая, посреди полного бедлама, осколков кирпича и лишь чудом выживших друзей, которые в данный момент пытались вылезти из-под обломков. При этом они так многообещающе ругались, что я поняла – когда они вылезут, мне явно не поздоровится. Так что, плюнув на все и натянув капюшон на глаза, я прошмыгнула наружу и тихо скрылась в переулках города, мысленно представляя карту, показанную Диком накануне. Красным крестиком там было отмечено место общего сбора на случай, если кто-то потеряется. Только вот не так уж хорошо я ориентируюсь по картам: практики – ноль. А хотя… ну подумаешь, пройти пару кварталов, зато, когда я прибуду раньше всех к месту сбора и подожду остальных, они уже не будут так злиться, ведь я дойду до того места не как обуза, а как полезный член команды.
Я представила, как я сижу на высоком кресле, потягиваю из высокого бокала вино и снисходительно смотрю на грязных, усталых и несчастных друзей, которые еле-еле смогли дойти до места встречи. Они восхищаются моим умом и талантами, я, смеясь, повествую о своих приключениях и снисходительно выслушиваю их рассказы. А затем… затем я встаю и открываю дверь в соседнюю комнату, где в ряд лежат два, нет, пятнадцать, да что там, триста вампиров! Хм. А как они туда поместятся? О, придумала! Они будут лежать друг на друге, плотно утрамбовываясь. Ну неважно… Вот я стою и показываю ошарашенным друзьям стопки вампиров, связанных и голых. Так, а почему голых? Нет, одетых, но с выбитыми зубами! А точнее клыками! Лично выбью! Хотя вампиров, конечно, жалко. И они… ой, а где это я?!
Стою на какой-то площади, мимо снуют погруженные в свои мысли люди, толкаясь и ругаясь сквозь зубы. Какой, однако, неприветливый город. Ухожу в сторону, пропуская поток, и начинаю проталкиваться вперед, пытаясь сообразить, где это я оказалась, и придерживая рукой капюшон, так и норовивший соскользнуть с головы. Пока мое лицо прикрыто, я – в относительной безопасности, но когда… ой, куда это меня несет?
Поздно. Я вошла в сильный поток людей, куда-то целенаправленно идущих. Пробиться сквозь него было попросту невозможно, так что пришлось подчиниться обстоятельствам и идти туда же, куда и все, надеясь про себя, что я двигаюсь в правильном направлении. Пока же, как я ни старалась, определить, где я нахожусь, не представлялось возможным.

– Сжечь. Сжечь. Сжечь! Сжечь!! Сжечь ведьму!!!
Толпа скандировала. Столб с привязанной к нему коротко остриженной девушкой окружали вязанки хвороста, ноги девушки стояли на впечатляющей горе дров, заботливо уложенных в пирамиду вокруг столба.
– Сжечь ведьму!!! Сжечь ее на костре!!!
Кричали справа, слева, толкались, пытались пролезть вперед и увидеть все своими глазами. Насладиться зрелищем, упиться болью и смертью девушки, чтобы потом довольными и счастливыми разойтись по домам.
– На костер ее! На костер!!
Я каким-то образом умудряюсь оказаться чуть ли не возле самого помоста. Быть может, это потому, что я и сама так хотела? Не знаю. Смотрю на ее бледное, с синими кругами вокруг глаз лицо и понимаю, что уже никуда я отсюда не уйду. Она будто чувствует мой взгляд и поднимает голову, оглядываясь по сторонам и натыкаясь на взгляды, полные ненависти и дикой, животной радости от близости смерти, на этот раз миновавшей их и пришедшей к другому несчастному. И за одно лишь это они готовы ненавидеть ее больше, чем кого бы то ни было.
Но тут она натыкается на мой взгляд. Я ободряюще ей улыбаюсь, рискнув совсем на чуть-чуть откинуть с лица капюшон. Ее глаза расширяются, она все еще не понимает, как девушка могла оказаться на площади, да еще и одна, но даже это мимолетное тепло живого участия вселяет в нее пусть совсем капельку сил, чтобы гордо выпрямиться и не рыдать, пока толстый дяденька в очках и красном камзоле зачитывает длинный суровый приговор.
Я улыбаюсь, прекрасно понимая, что схожу с ума, так как, будучи в здравом уме и твердой памяти, я бы на такое не решилась. Закрыв глаза, я мысленно пытаюсь разбудить печать, оплетающую мое тело, касаюсь ее легчайшими прикосновениями ауры и тихо, почти незаметно зову того, кого должна ненавидеть всем своим существом, а потом резко срываю капюшон. Ветер взъерошивает пряди искрящихся на солнце волос и скидывает плащ с хрупких плеч, за которыми уже рвутся вверх, сверкая белым оперением, крылья настоящего ангела. Народ замирает, в ужасе разглядывая прекрасное неземное существо, в полной тишине восходящее на помост к грязной ведьме, приговоренной к смерти и костру ада. Она поднимает глаза и испуганно смотрит на меня, не понимая и все еще не веря. А за моими плечами уже возвышается тот, кого я так необдуманно позвала. Когда-то он сказал, что не даст никому меня тронуть, я верю его словам и быстрым движением острых коготков вспарываю веревки, опутывающие девушку, после чего сдергиваю их с нее, уже слыша гул разъяренной моим самоуправством толпы. Я оборачиваюсь. Он улыбается, весело глядя на меня и стоя так близко, что мог бы провести рукой по моей щеке.
– Ведьмы!
Вздрагиваю.
– Эй, отойди от них, мы сами с ними разберемся.
Гэйл медленно и как бы нехотя оглядывается, смотря сквозь прищур опасных глаз на посмевшего советовать ему. Его крылья разрезают воздух, он рывком притягивает меня к себе, а небо уже скрывают черные грозовые тучи, свистит ветер, и изгибаются разряды молний. Я крепко держу девушку за руку, с ужасом соображая, как дать ему понять, чтобы он не разрушал все вокруг. Он не смотрит на меня. Подняв правую руку в воздух, он улыбается, глядя на разъяренную толпу, а в следующий момент… в следующее мгновение тысячи молний бьют в землю, вызывая тысячи криков боли и ужаса. Расширенными глазами смотрю на это, чувствуя, как половина моего тела, окутанная печатью, радуется и наслаждается происходящим, а вторая половина сгибается пополам от боли. Но он не дает мне упасть, крепко прижимая к себе и улыбаясь, улыбаясь так, будто я только что выполнила его самое заветное желание.
– Прекрати!
Он не слышит, разряды ударяют в землю, сердце разрывается на части, крылья бьют по воздуху, пытаясь вырвать меня из его объятий и спрятать в небесах, девушка застыла, расширенными глазами наблюдая за происходящим и улыбаясь, улыбаясь все шире и шире. Она счастлива, она свободна, и сейчас мне надо было придумать, как все это закончить и увести отсюда гэйла. Но он не слышит меня, а земля уже рвется трещинами, обугливается под ногами метущихся и кричащих людей, вспыхивает огнями разрядов, оживляя ад на этой земле.
– Стой!
Я рывком, обхватив руками, поворачиваю его лицо к себе, ловя его взгляд, полный огня и мрака. Он удивленно и чуть насмешливо смотрит на меня, обнимая и притягивая к себе. Ему любопытно, ему весело, и он не собирается останавливаться. Я складываю крылья, поднимаюсь на цыпочки и целую его, оплетая руками шею и путаясь пальцами в волосах. Целую впервые в жизни, полностью открывая ему свою душу и плотно зажмурив глаза.
Он удивлен. Он ошарашен. Но уже в следующее мгновение он отвечает на поцелуй, позабыв о людях, смерти, боли и всем остальном мире. Здесь и сейчас я принадлежала ему, впервые. И он не желал упускать такой шанс.
Его губы впивались в мои, руки стискивали так, что я не могла вздохнуть, а крылья плотно смыкались за моей спиной, заставляя печать на моем теле буквально пылать, а меня от ужаса до крови царапать его спину.
Молнии успокаиваются, тучи расходятся на все еще хмуром небе. Площадь с чудом выжившими людьми пустеет в мгновение ока. Смерть сворачивает свои покрывала, плотно окутывая ими меня. Понимаю, что надо выбираться, пытаюсь оттолкнуть его, вырваться из страшных объятий, и не могу, он даже и не думает меня отпускать, улыбаясь и прокусывая мою губу до крови. Ведьмочка сидит рядом, прислонившись спиной к столбу, и задумчиво смотрит на черное все еще гремящее небо.
– Пусти… – Слезы бегут по моим бледным щекам, печать уже опутывает ноги, взбирается по груди и сжимает шею.
– Нет. – Его шепот такой ласковый, а прикосновения доставляют такую боль! Я не смогу выдержать этого долго. Я сломаюсь.
– Тебе же сказали: отпусти ее.
Он отрывается от моих губ, я безвольно обвисаю в его объятиях, сквозь слезы пытаясь рассмотреть того, кто это сказал.
Тот стоит перед гэйлом в окружении друзей. Черные взбешенные глаза, крылья и когти на его руках. Дик.
– Пусти ее, тварь.
Лис и Сон стоят по обе стороны от него. Внезапно в спину гэйла вонзается длинный острый кинжал, выходя у него из груди. Он удивленно смотрит на него, а мое тело вырывает и подхватывает Оська, мгновенно отпрыгивая обратно и уходя за спины друзей.
– Ты как?
Зеленые волосы, напряженный взгляд, полный боли за меня, такую непутевую хранительницу.
– Нормально. – Умудряюсь улыбнуться, уткнувшись лбом в его грудь и стараясь не потерять сознание от жгучей боли, которая пронизывает мое тело и которую испускает возмущенная печать, оторванная от ее создателя.
– Верните мне ее, иначе умрете.
Гэйл рывком выдергивает кинжал из спины и ломает его в руках.
– А не слишком ли ты самоуверен? – усмехается Лис. – И еще с десяток кинжалов летят в черную фигуру, на каждом из которых горит иероглиф заклинания.
Гэйл уворачивается только от восьми, еще один отбивает, но десятый втыкается в руку, причиняя жуткую боль. Он рычит и бросается на противников, пытаясь порвать их плоть когтями и поднимая из земли покрывало тьмы, в которой мгновенно вязнут ноги и куда уходят любые силы.
– Держись! – Это Оська.
Я держусь, но он бледнеет на глазах, не в силах даже пошевелиться. Это магия высшего порядка. Увязли все, кроме Дика, он бьет по гэйлу чем-то ярко-алым, похожим на сплетенный из иероглифов меч. Гэйл уходит вбок, но меч успевает срезать прядь его волос и полоснуть по плечу. Ярко-алая, как у людей, кровь с шипением стекает по руке, и он шипит, сжимая зубы и бросая в Дика чем-то черным, живым и голодным. Дик встречает это ударом меча, и шипящий шар с треском лопается, но и меч переламывается и рассыпается на тысячи искр в его руках.
– А ты не так плох, – улыбается гэйл. – Но сегодня ты преступил черту. Я мог бы дать тебе еще пожить, но ты сам подписал себе приговор, посмев коснуться моей вещи.
– Она не твоя вещь!
Ярко-алый ручеек стекает с рук Дика, каплями падает на черный покров, прожигая в нем быстро расползающиеся дыры и заставляя гэйла отступить.
– Что это?
Дик и сам смотрит на свои руки не понимая.
Я утыкаюсь лбом в плечо Оськи, молясь про себя, чтобы он и дальше этого не понимал. Связь между нами натянута до предела, и мои силы вливаются в его тело, сплетаются с его магией и дают эту странную, похожую на кровь силу.
Гэйл внезапно поворачивается ко мне и улыбается.
– Молодец, девочка, но это меня не остановит.
Дик усмехается и рывком поднимает руки, сплетая красную силу в длинный изгибающийся жгут, который с силой бьет туда, где еще мгновение назад стоял гэйл.
Только вот его уже там нет, он стоит рядом со мной и кладет мне на лоб свою такую прохладную ладонь. Оська сжимает зубы, но уже с трудом может просто стоять, не то что защищать меня.
– Не стоит так разбрасываться своею силой, ведь твоя жизнь теперь принадлежит мне… и я не дам тебе умереть… ни за что.
Вздрагиваю, чувствуя, как его силы стекают через печать в мое тело. Жар медленно уходит, я почти могу дышать. Он улыбается и… исчезает. Чернота под ногами медленно погружается обратно в землю, Оська без сил падает на колени, дрожащими руками продолжая прижимать меня к себе. Лис держит на руках обессиленного Сона, который все это время поддерживал силы в ребятах, – единственный, кто мог передавать свою силу через покрывало тьмы, единственный, кто уже однажды был мертв.

– Как она? – Дик – единственный, кто еще может держаться на ногах.
Оська поднимает голову и устало смотрит на него.
– Дышит.
Дик протягивает руки и берет безвольное тело девушки из рук хранителя. Оська не сопротивляется. Еще миг – и вот уже вместо зеленоволосого красавца на земле устало копошится маленький встрепанный совенок, грустно оглядывающийся по сторонам. Собравшись с силами, он взлетает вверх и приземляется на плечо Дика.
– Встать можешь?
Лис отрицательно мотает головой, сидя у лежащего на земле Сона.
– Дай мне хотя бы пять минут, чтобы прийти в себя.
– Как он?
Лис задумчиво смотрит на Сона.
– Поддержка наших сил его вымотала, но я думаю, что скоро с ним все будет в порядке.
– Я могу помочь. – Ведьма стоит около охапки хвороста и напряженно смотрит на Дика. – Я могу помочь и передать вам часть своей силы.
– А ты почему еще в сознании? – удивился Лис.
– Я ведьма, а значит, пользуюсь черной магией для своего колдовства. Покрывало тьмы было направлено не на меня, а потому не причинило мне сильного вреда.
Лис нахмурился и вопросительно посмотрел на Дика. Но тот уже просто уходил с площади, держа на руках своего ангела и совершенно не интересуясь больше происходящим.
– Ладно, – кивнул Лис. – В конце концов, все это случилось из-за тебя, так что теперь ты у нас в должниках.
Ведьма кивнула и, подойдя ближе, села рядом с Соном. Она закрыла глаза и начала что-то нашептывать, положив руку на бледный лоб парнишки. Рука ее неярко засветилась серым, а еще через минуту парень вздрогнул и тихо застонал.
– Готово. – Она встала и, пошатываясь, подошла к Лису;
Сон открыл глаза и рывком сел, оглядываясь по сторонам и явно кого-то ища.
– Ее забрал Дик, не волнуйся, он о ней позаботится.
Сон повернулся к Лису, которому ведьма в этот момент как раз передавала силы, приложив ладонь к его лбу. Кивнув, он встал на ноги, пошатнулся и снова сел. Лис усмехнулся.
– А вот это правильно, чувствуется, что отсюда мы уйдем все вместе, старательно друг друга поддерживая.
– Я закончила.
Лис кивнул и медленно встал.
– Иди сюда, если не сможешь, ползи.
Ведьма уже перекинула руку Лиса себе через плечо, поддерживая бывшего вора. На ее лбу выступили капельки пота, губы плотно сжаты, ей явно все это давалось нелегко, но она сознавала, что и впрямь слишком многим обязана этим странным личностям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36