– Я искренне, искренне сожалею, – бормотал он, распахивая комманданту дверцу машины. – Конечно же, я не должен был предлагать вам эту лошадь.
Коммандант мучительно искал подобающий ответ на это извинение.
– Дыра от муравьеда, – выдавил он наконец, прибегнув к спасительной фразе, за которой могло скрываться все, что угодно.
– Совершенно верно, – согласился полковник. – Это такая пакость. Пора уже как-то положить этому конец. – Взяв комманданта под руку, он помог ему подняться по ступенькам. Миссис Хиткоут-Килкуун шагнула навстречу Ван Хеердену.
– Очень хорошо, что вы сумели к нам выбраться, – произнесла она.
– Спасибо, что вы меня пригласили, – ответил коммандант, заливаясь румянцем.
– Приезжайте к нам почаще, – сказала миссис Хиткоут-Килкуун.
Они вошли в дом. Там комманданта приветствовала Маркиза, проехавшаяся насчет Летучего голландца. Ее острота не понравилась комманданту.
– Не обращайте внимания, – заметила ему миссис Хиткоут-Килкуун. – Вы сегодня были великолепны. Они все вам просто завидуют.
Какое-то время коммандант пребывал в центре всеобщего внимания. Каждый считал своим долгом высказать свое восхищение тем, как он перепрыгнул на лошади через высокую стену. Коммандант и не подозревал, что станет первым, кому удалось – пусть и – преднамеренно – взять это препятствие. Даже полковник заявил, что готов снять перед ним шляпу, учитывая, что погибла одна из его лошадей и немалый ущерб был нанесен его саду, не говоря уже об инциденте в лесу, коммандант счел этот жест полковника весьма благородным. Ван Хеерден пространно объяснял собравшимся, что научился ездить верхом на ферме своей бабушки в Магалиесбурге и что ему приходилось садиться на лошадь и в Пьембурге, уже как полицейскому. Едва он закончил свои объяснения, как тут-то и взорвалась бомба.
– Должен сказать, у вас потрясающее хладнокровие, коммандант, – заявил толстяк, знавший, как добиваться скидок на холодильники. – В Пьембурге творится такое, а вы здесь спокойно отдыхаете и охотитесь.
– Творится? Что творится? – спросил коммандант.
– Как это что? Вы и вправду ничего не знаете? – переспросил толстяк. – Там жуткая вспышка терроризма. По всему городу взрываются бомбы. Радио не работает. Электричества нет. Полный хаос.
Выругавшись, коммандант вылил свой стакан с куантро в первое, что подвернулось ему под руку.
– К сожалению, у нас тут нет телефона, – сказала миссис Хиткоут-Килкуун, увидев, что коммандант лихорадочно ищет его взглядом. – Генри не хочет его устанавливать из соображений безопасности. Он часто звонит своему биржевому брокеру и…
Но коммандант уже заторопился, и слушать о биржевом брокере Генри ему было некогда. Он промчался вниз по лестнице, выскочил на улицу к своей машине. В ней за рулем уже сидел Элс. Все правильно, так и должно было быть. Коммандант плюхнулся на заднее сиденье, инстинктивно ощутив, что сегодняшняя самонадеянность Элса как-то связана с новостями, которые он только что узнал, и вполне соответствует их ужасному смыслу. Казалось, в самом воздухе повисло ощущение катастрофы. И не только ощущение: катастрофа немедленно постигла цветочный бордюр, на который Элс сдал машину задним ходом перед тем, как рвануть вперед так, что из-под колес брызнул гравий. Со стороны могло показаться, что Элс на прощание как будто отряхивает с ног пыль имения «Белые леди».
С террасы миссис Хиткоут-Килкуун грустно наблюдала за их отъездом.
– Когда расстаешься, всегда как будто бы немножко умираешь, – прошептала она и пошла посмотреть, чем занят полковник. Тот мрачно взирал на аквариум с тропическими рыбками, в котором уже начинало действовать выплеснутое туда коммандантом вино.
– Так вот от чего умер бедняга Вилли, – сказал полковник.
По дороге в Веезен коммандант костерил себя за собственную глупость.
«Я же должен был сообразить, что Веркрамп устроит без меня черт-те что», – досадовал он. В Веезене он приказал Элсу остановиться у местного полицейского участка. То, что он там узнал, расстроило его еще больше.
– Что они делают? – удивленно переспросил коммандант, когда дежурный сержант сказал ему, что Пьембург наводнен стаями взрывающихся неизвестно от чего страусов.
– Они сотнями слетаются по ночам в город, – повторил сержант.
– Чушь собачья! – рявкнул коммандант. – Страусы не летают! Они не умеют летать.
Коммандант вышел, сел в машину и приказал Элсу ехать дальше. Что бы там ни вытворяли эти страусы, одно было ясно: в Пьембурге действительно произошло нечто такое, в результате чего город оказался отрезанным от внешнего мира. Телефонной связи с ним не было вот уже несколько дней.
Машина неслась по проселочной дороге к перевалу Роой-Нек, ее трясло и бросало из стороны в сторону, и комманданту казалось, что он покидает идиллический мир спокойствия и здравого смысла и возвращается назад, в привычный водоворот насилия, в центре которого – сатанинская фигура лейтенанта Веркрампа. Коммандант настолько погрузился в свои, мысли, что за всю дорогу только раз или два сделал замечания Элсу, чтобы тот не гнал машину с такой скоростью.
В Съембоке ощущение катастрофы усилилось еще больше: здесь они узнали, что на подъездах к Пьембургу взорваны все мосты. В Вотзаке коммандант обнаружил, что разрушены очистные сооружения столицы. После этого коммандант решил больше не делать остановок, а ехать прямо до Пьембурга.
Час спустя, когда они уже подъезжали к городу, появилось первое реальное подтверждение того, что столица действительно подверглась нападениям террористов. У временного моста, построенного на месте того, который взорвали секретные агенты Веркрампа, их машину остановил поставленный поперек дороги шлагбаум. Коммандант вышел осмотреть разрушения, а полицейский патруль тем временем обыскивал машину.
– Извините, я обязан обыскать и вас, – сказал констебль, и прежде чем коммандант успел объяснить, кто он такой, полицейский быстро и тщательно ощупал бриджи комманданта.
– Я должен выполнять приказы, сэр, – сказал констебль в ответ на недовольное замечание комманданта, что он не носит взрывчатку в штанах. Когда машине комманданта было позволено следовать дальше, ее пассажир был уже вне себя.
– И смените лосьон, которым пользуетесь после бритья! – прокричал он на прощание полицейскому. – От вас воняет, как из помойки!
Машина въехала в город, и пораженный коммандант вдруг увидел двух полицейских, которые прогуливались по улице, держа друг друга за руки.
– Остановись, – бросил коммандант Элсу и вышел из машины.
– Чем вы занимаетесь, черт побери? – обрушился он на констеблей.
– Мы патрулируем, сэр, – хором ответили оба.
– Патрулируете?! Взявшись за ручки?! – шумел коммандант. – Вы что, хотите, чтобы люди приняли вас за каких-нибудь педиков?
Полицейские расцепились, и коммандант вернулся в машину.
– Что здесь происходит, черт побери? – пробор мотал он себе под нос.
Сидевший на переднем сиденье констебль Элс в душе ликовал. С того времени, когда ему последний раз довелось быть в Пьембурге, он заметил в городе кое-какие перемены, и теперь ему все больше нравилась перспектива возвращения в ряды южноафриканской полиции.
Когда они наконец добрались до полицейского управления, коммандант пребывал уже в неподдельном бешенстве.
– Исполняющего обязанности комманданта ко мне, – рявкнул он на дежурного сержанта и раздраженно прошел наверх, недоумевая: то ли у него разыгралось воображение, то ли на лице дежурного и вправду промелькнуло выражение дикой злобы. Дисциплина в полиции сильно упала; это первое впечатление комманданта подтвердилось, стоило ему только войти в собственный кабинет. В окнах не было ни одного уцелевшего стекла, по всей комнате летал пепел из камина. Коммандант остановился как вкопанный, пораженный беспорядком. В дверь постучали, и вошел сержант Брейтенбах.
– Объясните мне, черт побери, что здесь у вас про исходит? – обрушился коммандант на вошедшего. Он, однако, успел с облегчением заметить, что по крайней мере в сержанте нет видимых признаков гомосексуализма.
– Видите ли, сэр… – начал было сержант, но коммандант перебил его.
– Я уезжаю всего на несколько дней, и что же я вижу по возвращении? – заорал он так, что дежурный на первом этаже вздрогнул от испуга, а на улице от неожиданности остановились несколько прохожих. Саботаж. Бомбы. Взрывающиеся страусы. Вы во всем этом хоть что-нибудь понимаете? – Сержант Брейтенбах кивнул. – Хотелось бы верить! Стоило мне только уехать в отпуск, и здесь у вас сразу же разгул терроризма! Мосты на дорогах взлетают в воздух. Телефон не работает. Констебли патрулируют, взявшись за руки. А во что превратился мой кабинет?!
– Это все страусы, сэр, – вставил сержант. Коммандант Ван Хеерден плюхнулся в кресло и обхватил голову руками. – О Боже! От всего этого можно с ума сойти!
– Так и случилось, сэр, – расстроенно произнес сержант.
– Что случилось?
– Он сошел с ума, сэр. Лейтенант Веркрамп, сэр.
Упоминание о Веркрампе вывело комманданта из состояния глубокой и трагической задумчивости.
– Веркрамп! – снова зашумел он. – Ну погодите, я еще доберусь до этой скотины! Четвертую негодяя! Где он?!
В Форт-Рэйпире, сэр. Он свихнулся.
До комманданта не сразу дошел полный смысл этих слов.
– Вы хотите сказать…
– У него мания величия, сэр. Он считает себя Богом.
Коммандант не поверил своим ушам. Считать себя Богом после того, как натворил подобный хаос – нет, это было непостижимо.
– Так значит, Веркрамп считает себя Богом? – задумчиво произнес коммандант.
Сержант Брейтенбах немного помолчал, а потом поделился своими соображениями на этот счет.
– Мне кажется, с этого-то все и началось, – сказал сержант. – Он хотел показать, на что он способен.
– Да уж, показал, дальше некуда, – с трудом выдавил коммандант, оглядывая в очередной раз кабинет.
– Он чокнулся на идее греха, сэр. Он хотел, чтобы полицейские не спали больше с черными бабами. Ну, вы знаете…
– Знаю.
– Так вот, он начал с того, что стал лечить их электрошоком. Показывать им фотографии голых черных баб и…
Коммандант Ван Хеерден остановил сержанта.
– Не продолжай, – сказал он. – Не могу этого слушать.
Он встал с кресла, подошел к письменному столу, открыл один из ящиков и достал бутылку бренди, которую хранил на всякий случай. Налив себе стакан и выпив, он снова взглянул на сержанта.
– Ну, а теперь начинай с самого начала и рассказывай, что тут вытворял Веркрамп. – Выслушав рассказ сержанта, коммандант грустно покачал головой.
– Значит, его лечение не дало эффекта? – спросил он.
– Я бы так не сказал, сэр. Оно не дало того эффекта, который хотели получить. Я хочу сказать, что сейчас невозможно заставить полицейского переспать с черной. Мы пытались это сделать, но они приходят просто в невменяемое состояние.
– Вы пытались заставить полицейских переспать с черными? – переспросил коммандант, живо представив себе, как ему придется оправдываться в суде и объяснять, почему его подчиненным вменялись в служебные обязанности половые сношения с чернокожими женщинами.
Сержант Брейтенбах утвердительно кивнул.
– Но у нас ничего не получилось, – сказал он. – Гарантирую, что ни один из этих двухсот десяти ни когда больше не ляжет с черной.
– Двухсот десяти?! – воскликнул коммандант, пораженный размахом деятельности Веркрампа.
– Так точно, сэр. Половина полицейских стали педиками, – подтвердил сержант. – Но ни один из них не станет теперь спать с черными.
– Ну хоть это слава Богу, – произнес коммандант, пытаясь отыскать какую-то отдушину в свалившихся на него бедах.
– Они, однако, не хотят спать и с белыми. Похоже, в результате лечения у них выработалось отвращение к женщинам вообще. Видели бы вы, сколько у нас сейчас лежит писем с жалобами от жен полицейских.
Коммандант заявил, что не желает ни слышать об этих жалобах, ни видеть их.
– А что это за история со взрывающимися страусами? – спросил он. – Она тоже связана с манией величия Веркрампа?
– Не знаю, – ответил сержант. – Это дело рук коммунистов.
Коммандант вздохнул.
– Опять коммунисты? – усталым голосом произнес он. – Вам о них, конечно, ничего разузнать не удалось?
– Ну, кое-чего мы добились, сэр. У нас есть показания свидетелей, которые видели, как несколько человек кормили страусов «французскими письмами»… – Сержант остановился. Коммандант уставился на него, вытаращив глаза.
– Кормили «французскими письмами»? – переспросил он. – Зачем, черт возьми?
– В презервативах была взрывчатка, сэр. «Фэзелайтс».
– Что значит «Фэзелайтс»? – спросил коммандант, гадая, какая еще гадость может скрываться за этим названием.
– Это марка презервативов, сэр. У нас есть описание внешности человека, который купил двенадцать дюжин таких презервативов. К нам явились двенадцать женщин, которые заявили, что запомнили его.
– Двенадцать дюжин для двенадцати женщин? – переспросил коммандант. – Неудивительно, что они его запомнили. Такое не забывается.
– Все двенадцать были в магазине, когда он пытался купить столько презервативов, – объяснил сержант. – Кроме того, у нас есть показания пяти владельцев аптек. Их описания сходятся с тем, что говорят эти женщины.
Коммандант попытался представить себе человека, способного кидаться на всех женщин подряд.
– Ну, далеко он уйти не мог, – сделал в конце концов вывод коммандант. – После такого у него просто не хватило бы сил.
– Так точно, сэр, – подтвердил сержант. – Он не ушел. Человек, внешность которого отвечает имеющимся у нас описаниям, и отпечатки пальцев которого соответствуют отпечаткам на некоторых пакетиках из-под французских писем, был найден мертвым в туалете кинотеатра «Мажестик».
– Ничего удивительного, – сказал коммандант.
– К сожалению, мы не смогли установить его личность.
– Истощен до неузнаваемости, – предположил коммандант.
– Он был убит взорвавшейся там бомбой, – пояснил сержант.
– Вы хоть кого-нибудь задержали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40